Новая книга стихов Ларисы Миллер — своего рода очередной выход из блога в offline. Как и в блоге, в ней новые стихи сопрягаются со старыми, улавливаются рифмы, переклички, сближения минувшего и настоящего. Эти сближения похожи на точные рифмы: они обнаруживают сходство несходного — времен и пейзажей, чувств и драмы жизни. Нет, речь не о неизменности эпох, скорее — о постоянстве лирической героини, путешествующей сквозь время с упрямым любопытством к мгновеньям земной жизни и не менее упрямой жаждой счастья.
Эта надежда на радость, счастье обычно кажется «меткой» детского или наивного мировосприятия. И сама Лариса Миллер всегда готова подыграть, представив свое alter ego в образе простушки: «Я в среду рада, что среда./В субботу рада, что суббота./Мне быть счастливой так охота,/Ну так охота, что беда» (2011). Проговорка, выскользнувшая из поговорки «беда, как хочется», то бишь «очень хочется», выглядит шутливой игрой слов. Но игрой, в которой за подчеркнуто безыскусными повторами вдруг проглядывает на секунду мотив иной, «взрослой» заботы.
Похоже на противопоставление «детской» мудрости «взрослым» печалям. Это надежное лекарство от горестей, прописанное еще Мандельштамом («Только детские книги читать,/Только детские мысли лелеять,/Все большое далеко развеять,/Из глубокой печали восстать…»). Но похоже лишь на первый взгляд. В мужском мире поэта «все большое» (будь то смерть, история или даже политика…) противопоставлено «детскому» как малому. В поэтическом мире женщины эта иерархия, скажем так, не работает. «Они же ведь ангелы, птицы и дети./Они же играючи жили на свете», — заметит Лариса Миллер в стихотворении совсем недавнем, этого года. Но дело не только в том, что певчая и игровая стихия связывается с напоминанием о неземном мире. Дитя в коляске, напротив, как раз очень даже земное существо: «Ему не вырасти без ласки,/Без млечной тоненькой струи./О Господи, дела твои». Вздох над «новеньким тельцем», «младенца, странника, пришельца» несет отчетливо обертон изумления. Мир дитяти, требующего и ласки, и млечной тоненькой струи, соразмерен Божьему чуду.
А раз так, перед нами отнюдь не встреча «малого» детского и «большого» взрослого миров… Речь, похоже, совсем о другом — о способности принять жизнь как Дар. Как следствие, возникает совершенно неожиданный (с точки зрения «детской» мудрости) мотив диалога с Творцом: «Храни нас Бог, храни, храни./Мы в этом мире без брони./Земля уходит из-под ног./Но, Господи, и Ты бы мог/Любой душе средь бела дня/Шептать: «Храни, храни меня». Этот переход к взаимной ответственности Творца и Творения так неожидан, словно переход из уютной воздушной земной оболочки в разреженные слои атмосферы.
С этой точки зрения позиция, в которой «мы… как ребенка, любим боль свою/И как всегда, не в форме и не в духе», выглядит эгоистичной и неблагодарной по отношению с Создателю. Достойно, напротив, умение помнить о счастье быть на земле… «Зачем беду встречать на полпути?/Она сама прекрасно доберется», — рассудительно замечает поэт. И тут же переключает взгляд собеседника: «Ты лучше погляди, как счастье трется/У ног твоих. Прижми его к груди,/Пока оно обиженным щенком/Или котенком не ушло понуро/Из-за того, что ты глядишь так хмуро/Иль отгоняешь его прочь пинком».
«Охота счастья» становится не только лекарством или жизненной мудростью, но императивом, обращенным к поэту. «Сдвинем столики и будем/Петь застольную,/Подарив себе и людям/Песню вольную,/Все болезненное, злое/И дремучее,/Переплавив в неземное/И певучее».
Иначе говоря, поэт — существо, которое переплавляет боль в песню. Или переключает тональность, «в которой жизнь земная не влачится,/А светится, скользя, как горний луч». Или меняет ремарки: «обреченно» на «весело». Как говорит поэт, «Поверь, возможны варианты…». Собственно, поэзия Ларисы Миллер — это поиск-перебор-открытие вариантов встречи земного и небесного. В слове и мелосе, в шутке и в нежности, любви и загадке «пребывания земного»…
Эта позиция во многом близка античной, стоической. Размерная поступь латинского стиха узнается, скажем, в стихотворении: «Жить в краю этом хмуром, в Евразии сумрачной трудно./Все же есть здесь и радости./И у меня их немало./Например, здесь рябина пылала по осени чудно./Например, я тебя, мой родной, поутру обнимала». Дистанция и близость, хмурый край и пылающая рябина, сдобное печенье и свечение дня, неприметность мелкой сошки и продление жизни земной за «простой домовиной» — все они сплавляются в чудный узор строк, выстраивающих точки опоры над бездной жизни. Не это ли называется мужеством?
Жанна ВАСИЛЬЕВА
P.S.В субботу, 20 июля, в 15.00 в Доме-музее Булата Окуджавы состоится презентация книги ларисы Миллер «Праздники по будням». Прозвучат и песни на ее стихи в исполнении дуэта Михаила Приходько и Галины Пуховой. Проезд: платформа Мичуринец (с Киевского вокзала), ул. Довженко, 11.
