По мере того как президент теряет харизму, вопрос, если не Путин, то кто, становится главным способом легитимации нынешнего режима. Если, мол, мы не уверены, что иной режим будет лучше, то зачем демократизировать худо-бедно функционирующую и приносящую нефтедоллары систему?
Однако подобная постановка вопроса представляет собой подмену проблемы. Демократизация — это не борьба лучшего с хорошим, а единственный способ предотвратить два неприятных процесса, возникавших в той или иной мере во всех модернизирующихся странах.
Во-первых, в авторитарных режимах доминирующие группы интересов перекачивают ресурсы в собственные карманы. Не всегда это откровенное воровство. Ресурсы могут изыматься для укрепления обороноспособности, для улучшения инфраструктуры, для поддержки банков, то есть для целей, действительно важных. Другое дело, что часть денег при этом утекает в карманы спасителей отечества и подвижников индустриализации.
Демократия — это не что иное, как инструмент, с помощью которого разные группы интересов (а не только те, что при власти) могут договориться о минимизации воровства. В общем, демократия — это не власть народа (таковой трудно добиться), а способ решения конкретной проблемы, которую другими способами не решить.
Во-вторых, авторитарным режимам очень трудно сохранить государство от развала в кризисной ситуации. Пока экономика растет и народ богатеет, демократия не сильно нужна. Вряд ли она сразу ускорит рост ВВП и поднимет доходы. Но вот процветание рушится: то ли по естественным причинам (плохая конъюнктура), то ли потому что сильные группы растащили ресурсы. Народ выходит на улицы, требует свою долю. В критической ситуации экспроприирует экспроприаторов.
Если в такой момент не сохранить государство, способное управлять хаосом, ущерб не ограничится перераспределением имущества. Побьют и разрушат больше, чем украдут. А как сохранить государство, если авторитарный лидер при кризисе теряет остатки харизмы?
Демократия — это единственный способ наделить власть легитимностью, если народ уже не верит ни в ее божественное происхождение, ни в харизму вождя. Демократия — это не ослабление государства, а возможность сохранить его в той ситуации, когда, казалось бы, уже начинается война всех против всех.
Короче говоря, в обычной ситуации демократия выгодна для бедных и слабых, поскольку не дает красть богатым и сильным. А в кризисной ситуации демократия выгодна для богатых, становящихся слабыми, поскольку не дает бедным, становящимся сильными, половину чужого добра украсть, а другую — попортить.
Нетрудно заметить, что первая проблема (перекачка ресурсов в карманы сильных групп интересов) уже давно у нас встала в полный рост. Коррупция превысила ресурсные возможности государства настолько, что искать воров стали даже под выменем священных коров — в Минобороны и в Сколкове.
Коррупция является у нас не случайным явлением и не результатом слабой работы правоохранителей. Коррупция — закономерное следствие того, что сильным позволено не вступать в демократический диалог со слабыми по вопросу о распределении ресурсов общества.
Вторая проблема (развал государства и война всех против всех) пока не очевидна. Однако вялый экономический рост при высоких ценах на нефть — первый признак того, что она появляется. Как известно, поздно пить боржоми, когда печень отвалилась. Точно так же поздно будет разочаровываться в Путине, когда отвалятся нефтедоллары или экономика встанет.
В ситуации серьезного кризиса нам надо будет Бога молить, чтобы Путин обладал бы достаточной харизмой для недопущения распада государства и связанного с ним хаоса. Однако харизма сегодня расходится по мелочам и к моменту настоящей нужды скукожится как шагреневая кожа.
Если сегодня нам удастся демократизировать государство, мы не станем сразу жить лучше. Демократическая власть не снимет нас с нефтяной иглы и не поднимет рост ВВП до показателей 2006—2007 годов. Демократия — не более чем страховочная сетка, позволяющая не свалиться в пропасть. А пропасть уже под ногами.
