Когда некоторые горячие головы предлагали в 1918 году «устранить» бывшую Императорскую Академию наук, преобразовав ее в Ассоциацию пролетарских ученых, Луначарский защитил академическое сообщество от чесоточного зуда тогдашних ретивых «реформаторов», не дал прерваться научным традициям России.

А министр Ливанов, ориентируясь, как видно, на «передовой зарубежный опыт», по сути, предложил эту самую академию все-таки в конце концов «устранить», во всяком случае, кастрировать, лишить той выдающейся роли, которую она традиционно играла в истории государства Российского. Теперь это называется «реформированием».

Нобелевский лауреат академик Жорес Алферов сказал однажды, что если бы в XVIII веке существовала Нобелевская премия, ее стоило дать Петру Первому за его триаду: гимназия — университет — академия, ставшую потом первоосновой развития науки и образования в России. В таком случае министру Ливанову стоило бы дать Шнобеля за его вариант «реформирования» Академии наук.

Разве что ленивый не говорил у нас в последние годы о том, что организация образования и науки в стране (в том числе речь идет и о нынешнем состоянии РАН, о ее способности или неспособности отвечать на вызовы времени так же эффективно, как она это делала в прежние годы) давно нуждается в подлинном реформировании. В приведении в соответствие с требованиями ХХI века со всеми его информационными и технологическими революциями, с кризисом продержавшейся более двух тысячелетий сократовской системы передачи знаний через живую связь между учителем и учеником (как, несмотря ни на что, сохранить эту связь, эту ключевую роль личности Учителя в истории — сегодня вопрос вопросов, звено, за которое вытягивается вся цепь); с необходимостью для России, с одной стороны, вырваться, наконец, из рабской зависимости от сырьевой ориентации экономики, из-под власти нефтедолларов, а с другой — сформировать дееспособное гражданское общество.

Нынешняя «реформа» образования и науки с этими задачами не только не справляется, но и исходно, по сути своей, противоречит им. Однако госвласть с упертостью, достойной лучшего применения, продолжает эту «реформу» усилиями вот уже трех министров подряд.

Так что не в личности министра дело. Сама «реформа», которой он служит, — что Змей Горыныч о трех головах: сруби третью, вырастет четвертая. Такая же. Пора менять парадигму «реформы». И поскольку нынешнему Минобрнауки такая миссия явно не по мозгам, вся надежда зарождающегося в стране гражданского общества на наш национальный ареопаг — Российскую академию наук. В том числе и на ее нового президента.

Но… больно уж привлекателен тот немалый запас недвижимости и всякой другой собственности, скопившейся в недрах РАН, чтобы оставить его без пристального и бдительного присмотра чиновников и «успешных» менеджеров. И это, может быть, один из самых сильных подтекстов, породивший этот самый законопроект о фактическом придушении Академии наук. Что такое «Оборонсервис», мы уже знаем. Что такое «Академсервис», еще предстоит узнать.

Комментарии

Юрий Рыжов, академик РАН:

— Смысл этого законопроекта? Да нет тут никакого смысла, кроме стремления власти выстроить академиков в один послушный строй. А вот самым страшным последствием фактического уничтожения РАН, кроме очевидного скатывания страны на обочину научного прогресса, станет ликвидация независимой экспертизы, роль которой худо или бедно, но все-таки выполняла Большая академия. Некому будет говорить власти в глаза правду, как это делал, например, Петр Леонидович Капица. Отсутствие такой экспертизы уже начинает сказываться на общественном климате в стране. Вспомните хотя бы политические процессы над учеными, объявленными шпионами, хотя они вели абсолютно несекретные работы по научным планам своих институтов.

За последнее столетие Россия пережила по крайней мере несколько очевидных системных кризисов, которые у нас зовут «смутами». И каждый раз к ним приводила недальновидная трусливая позиция правящих на тот момент властей. Честные, нелицеприятные рекомендации и трезвые оценки им просто были не нужны. Как нынешним властям оказалась, по сути, ненужной Большая академия. Иначе ведь и не появился бы на свет этот проект ее кастрации.

Валерий Рубаков, академик РАН:

— Если этот законопроект обретет силу закона, мы получим некий декоративный клуб ученых, который никакого влияния на развитие науки иметь не будет. Ликвидация РАН и создание новой организации в соответствии с таким законом будет форменным безобразием, издевательством над здравым смыслом. Но у этого бессмысленного безобразия есть на самом деле весьма далеко идущий тайный смысл: рейдерский захват академической собственности, освященный законодательно, если такой закон будет принят. Мы это уже проходили. Только в финале теперь могут оказаться экзерсисы с собственностью и финансовыми потоками не «Оборонсервиса», а, положим «Академсервиса».

У академии ведь действительно много имущества. И распорядиться им по своим карманам — «святое дело».

Это все втихаря и готовилось, чтобы поставить академическое сообщество перед фактом.

А перевод всех членкоров в академики иначе как попытку подкупа расценить весьма трудно.

Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, доктор экономических наук, профессор:

— У меня нет однозначного ответа на вопрос, положительную или отрицательную роль сыграет реформа Российской академии наук. У меня нет сомнений в том, что схема финансирования научных коллективов нуждается в реформе. Да, она, безусловно, зависит от государственного бюджета, от разных министерств и ведомств, но именно сама Академия наук пока еще главный распорядитель, она обосновывает свои расходы, и на этом основании строится схема финансирования. Сегодня эта схема выглядит запутанно и архаично, неоправданно сложно, рассогласованно. Нельзя сказать, что законопроект о реформе академии что-то упорядочивает. Но он предлагает адресное финансирование научных коллективов — это, с моей точки зрения, правильно.

Другое дело, вопрос о том, кто будет управлять имуществом академии. В этой части законопроекта заложены существенные риски. Предполагается, что управлять будут чиновники, но они оторваны от содержательной деятельности научных коллективов, не понимают потребностей лабораторий, не оценивают необходимые стажировки. Серьезный момент: кто будет распределять средства на научные исследования, кто будет решать, что приоритетно?

Международный опыт и практика ведущих научных коллективов построены на минимизации вмешательства государства в эти вопросы и на максимуме поддержки с его стороны. Это называется «финансирование на принципе вытянутой руки» — государство отдает деньги экспертам, а они решают, как их распределить, кого поддержать в первую очередь. Если эти вопросы будут решать чиновники, начнут работать не научные приоритеты, а статусы и связи.

Конечно, у Академии наук есть комплекс имущества, который используется непрозрачно, есть стократные разрывы в расходах воды и других каких-то вещах даже в институтах, расположенных совсем недалеко друг от друга. Здесь нужна грамотная политика. Но отдавать управление имуществом АН полностью в чиновничью власть — рискованно. Нужен их опыт финансирования, но право распоряжения нужно оставить самим научным организациям, распоряжаться имуществом должны те, кто его использует.

Юрий Пивоваров, академик РАН, директор Института научной информации по общественным наукам РАН:

— Реформа, которую предлагают нам, абсолютно неприемлема. Есть объяснение: мол, Академия наук болеет, поэтому государству нельзя не вмешаться. Но послушайте, у нас все общество больно, что же его за это убивать? А такая реформа — это убийство российской науки, ее главного учреждения. И это продолжение атак на гражданское общество, потому что Академия наук — это, скорее всего, последнее пристанище настоящей демократии. У нас избирают президента Академии на основании честных выборов. И вот совсем недавно, буквально месяц назад, избрали нового президента, крупнейшего российского физика, демократичного, продвинутого человека. Я говорю об академике Фортове, который сменил на своем посту не менее блистательного ученого, математика, академика Осипова. Зачем, скажите мне, было выбирать президента, если зрело решение слить все академии в одну? Дали провести эту процедуру, а потом, когда люди расслабились, в разгар лета, в жару, вдруг такое слияние. Это чекистские методы. И речь идет о новой площадке для бюрократии…

Атака на гражданское общество — не единственная причина происходящего. У Академии наук есть имущество, которым некоторые люди решили поживиться. Сама академия не в состоянии защититься, нужно, чтобы встала общественность. Я призываю не поддерживать эту реформу, потому что все мотивы, которыми прикрывают ее «необходимость», в корне лживы. Ложь, что Академия наук неэффективна, — у нас есть замечательные, имеющие международное значение исследования в фундаментальных и прикладных науках. При том финансировании, что получают наши ученые, любой европейский коллектив уже давно бы перестал существовать. У нас профессор получает 25 тысяч рублей, скажите, можно ли жить на эти деньги?

Это ложь, что мы непрозрачны. Деньги от аренды АН РФ становятся частью бюджетных средств, мы их тратим под пристальным контролем, под присмотром государства.

Сколько раз мы с вами слышали, что в России исторически не хватает институционального начала. Разве Российская академия наук — не институциональное начало? Древнее нее только Русская православная церковь. В 2024 году Российской академии наук исполнилось бы 300 лет.

Но теперь, если ее отдадут на откуп чиновникам, российская наука будет уничтожена.

Я не сторонник конфронтации с властью. Я за диалог, за увещевания, но если это все не помогает — я за жесткий протест.