Их возглавляет первый и самый известный в мире панк, Джон Лайдон, который под псевдонимом Джонни Роттен пел в Sex Pistols. Sex Pistols в Москве играли пару лет назад. Но то возрождение группы было краткосрочным. Потом Лайдон занялся своим любимым детищем — PiL. В Москве они сыграют впервые, но пару лет назад выступали с большим успехом на фестивале «Сотворение мира» в Казани.
Чтобы сделать это интервью, надо было позвонить на некий номер в Штаты. Обычно трубку берет менеджер артиста или представитель рекорд-компании. Но в случае с Роттеном панковское отношение проявляется сразу: трубку взял сам артист («Нафиг все эти переключения? Захотели мне позвонить — вот вам мой мобильник!»). За словом в карман не лез, сквернословил и частенько затягивался: наверное, сигаретой. Начали с полулегендарной истории — выступления этих панков в Советском Союзе.
—PiLухитрился выступить в СССР, в Таллине, 26 августа 1988 года. Какие у вас воспоминания о том времени?
— А вы уверены, что я помню тот концерт? Сколько лет прошло-то! (пауза) И, да, черт возьми, вы правы: я его запомнил на всю жизнь (смеется). Потому что я был в ужасе! Столько народу. Никогда перед таким количеством не выступал. Но они нас хорошо приняли. Вообще замечательная публика. Мы не обманули их ожиданий.
— Вам не странно было, что такую необычную группу какPiLпоставили хэдлайнером огромного рок-фестиваля?
— Совсем нет. Потому что наша музыка — она реально народная. Я сам из той среды, которую у нас называют рабочий класс. Это очень хорошие люди. Я их люблю. И в этом смысле я народный артист — я из народа и делаю музыку для народа, о народе.
— Ваш гитарист, мультиинструменталист и полиглот Лу Эдмондс хорошо знает русский язык…
— Да, я Лу завидую! Я бы сам хотел говорить по-русски, и пробовал даже поучиться, но не пошло: произношение очень сложное, я не могу его имитировать правильно, а подделывать не хочется. А Лу к тому же играл с вашим Альбертом Кувезиным из группы «Ят-Ха». Горловое пение — это очень круто, мне тоже нравится! Лу в какой-то момент даже переехал в Россию чтоб лучше изучить фольклор вашей страны. И правильно. У меня вообще уважение к России огромное.
— Одна из первых статей проSex Pistolsв официальной британской прессе называлась «Они, должно быть, русские». Как вам такое?
— (Смеется) Да это было очень круто! Это лучший комплимент вообще!
— Когда вы пару лет назад сPiLприезжали в Казань, вы на пресс-конференции братались с журналистами. Я даже с вами пива выпил.
— А что тут такого? Я не лучше других. Я равный, точно. Я не поп-звезда.
— Но многие ваши коллеги-панки как раз очень быстро превратились в поп-звезд:Siouxsie&the Banshees, Билли Айдол…
— Превратились! Билли мой друг, но его песни не несут серьезного смысла. Там все о шмотках. А я — Джонни Роттен, «Гнилой» Джонни, мне все равно, что ты носишь, мне важно, во что ты веришь. Выходя из дома, я одеваюсь за три секунды. Не одежда делает человека, а человек одежду.
— Вообще-то на фото и в клипах ваши наряды имитируют рвань, но видно, что они сшиты на вас хорошим портным.
— Ну и что? Иногда я ношу рвань. Иногда я ее не ношу. Как получится. Не надо наряжаться и не надо не наряжаться. Надо, чтоб было весело. Жизнь у меня одна. Другой не будет. Мне странно смотреть на тот панк, с которого я начинал. Люди его не понимают. Хотя все просто: панк — это любовь.
— Как у хиппи прям?
— Нет, мы не хиппи. Хиппи — трусы и лжецы! А мои слова и мои песни — это оружие против зла и несправедливости. Потому что слово сильнее пули.
Мы всюду ездим, чтоб подружиться с нормальными людьми. Мы — люди, а правительства — идиоты, пора это всем понять. Одни политики мерзавцы, другие получше, но в основном все сволочи, и жизнь без них была бы лучше.
— Вы, надо полагать, не сильно расстроились, узнав о кончине Маргарет Тэтчер?
— Когда она была жива, я не был согласен ни с одним словом, которое она произнесла. Ее все ненавидели, и было за что. Но когда она умерла, я не испытал никакой радости. Я стал сочувствовать ей. Как человеческого существа — мне не хватает и ее на Земле.
— Вы как относитесь к не-рок-музыке, фольклору и так далее?
Прекрасно. Я люблю всю музыку, если она оригинальна. Я слушал кого-то из русских, и мне нравилось. Оригинально, на русском — это главное.
— Наши музыканты вдохновлялись британским роком, но невозможно представить себе молодых британцев, играющих в Лондоне русский рок.
— Да запросто можно представить таких чуваков — собрались какие-нибудь… черт знает, кто, и играют себе русский рок. Но это никому не интересно будет: они же англичане, не русские! Я вот лондонец с ирландскими корнями — я такой человек, у меня такой акцент, зачем я буду под кого-то подделываться? И никому не надо. Потому что подделка ничего не стоит.
—PiLухитрился выступить в Китае. Как вам там?
Да круто! К китайцам в основном ездят представители западного шоу-бизнеса, а это пустоголовая туфта. Я пишу свои песни о реальных проблемах, и поэтому на Западе они воспринимаются многими в штыки. А вот китайцы почему-то решили, что им именно такие песни сейчас и нужны, и что все, о чем я пишу, все правильно. Вот они нас и пригласили. В результате китайцы услышали, наверное, самый мощный энергичный горячий концерт, ничего подобного у них не было, и я горд!
— Что увидим в Москве?
— Все самое-самое. Музыка: новаторская, свежая и шокирующе танцевальная!
— А кем должен быть музыкант вашей группы? Виртуозом, панком, анархистом?
— Опишу это одним словом: он должен вписываться. Должен быть частью единой группы. Без этого никуда. Через PiL в общей сложности прошли 49 музыкантов. Это колледж современной музыки.
Сейчас играет ветеран-барабанщик Брюс Смит. Гитарист Лу Эдмондс — они вообще в PiL дольше всех играют, кроме меня. Басист Скотт Фёрт — очень классный парень, дружелюбный и талантливый. Вы увидите, насколько мы продвинулись. Мы приведем панк-рок в XXI век. Кто считает, что панк должен звучать как в 1978 — идиот. Это вам говорит Джонни Роттен!
— В прошлом году вышел альбомThis is PiL, первая за двадцать лет пластинка группы.
— Да! Это лучшая пластинка PiL. Да и вообще лучшая пластинка. Мы записывали ее почти полностью живьем в студии. То есть приходили и играли, как на концерте, без всякого там монтажа, склеек и прочей фигни. Так что она живая!
— Мне нравится песняOne Drop, даб такой…
— Да. Она о подростковом бунте. Ибо я до сих пор смотрю на себя как на тинейджера! Мои люди выживают в гетто. Я не забуду их и не перестану любить — вот что такое любовь, а не всякая хиппи-чушь!
Все дело в том, что люди рождаются равными. У нас у всех равные возможности и выбор: быть хорошим или плохим, идиотом или умным.
А деление на расы и религии придумывают политики. Потому что их главная фишка в том, чтобы разделять нас. И властвовать над нами.
— У нас в России не любят гастарбайтеров из средней Азии, не понимая, что эти условные «черные» такие же заложники интересов политических элит, как и все «белые люди».
— В Англии то же самое было, когда к нам стали приезжать на работу migrant workers — индусы и пакистанцы. Ну приехали, ну и что? Люди как люди. К тому же не от хорошей жизни приехали, а когда вся эта Британская Империя развалилась. Но тут возникли фашисты наши местные, которым эта вся трудовая миграция не нравилась. Они тоже считали, что индусы и пакистанцы во всех бедах повинны. Но фашисты — это вообще сумасшедшие люди, как им что-то объяснить — я не представляю. Но надо пытаться.
— Как?!
— Здравый смысл восторжествует рано или поздно. Мой любимый политик — Махатма Ганди. Он говорил про пассивное сопротивление и избавил Индию от британского империализма. Просто молодец, я считаю. Идеал — это единый мир без политиков. Никаких каст не будет — будут равные возможности, чего все нормальные люди желают. Я вот лично не хотел бы быть рабом сына богача.
— А кто хочет?
Не знаю. Но как-то ведь получилось, что один процент населения Земли контролирует 99 процентов богатств планеты. С чего? Но это в общем все равно ерунда. Потому что мы получим все, что нам надо. Не мы — так наши дети. — Принцип: не сдаваться. Никогда. Я вот никогда не сдаюсь. Наша старая песня Rise как раз об этом. А вы, русские — потрясающие воины. Если вы будете транслировать свою злость в созидательное русло — то вам самим будет лучше.
Александр БЕЛЯЕВ, специально для «Новой»
