…К вечеру четверга готовились все: и полицейские, и протестанты. По Стамбулу ходили слухи. На баррикадах, в ресторанах и в соцсетях обсуждали, что из других городов свозят 5 тысяч полицейских, что дан приказ зарядить боевыми, куплены новые водометы…

Едва ли не впервые за две недели протестов все улицы, ведущие от парка Гези, были заполнены полицией. Водометы прятались в боковых переулках, проезжую часть перегораживало полицейское оцепление. Было видно, что всюду, куда бы мог бежать из парка народ, его уже ждали вооруженные люди.

Весь вечер полицейские скучали, облокотившись на пластиковые щиты или сидя на земле с оружием на коленях. Пили чай, жевали кебабы, чему-то смеялись. Один из них перехватил мой взгляд, улыбнулся, прокричал что-то приветственное, начал флиртовать…

На ведущей к резиденции премьера улице Инёню оцепление было особенно мощным. На моих глазах толстенькая невысокая девушка поравнялась с полицейскими, грубо толкнула крайнего плечом и вдруг бросилась на него: «Бандиты! Что же вы делаете! На людей — газом! Совести у вас нет!»

Полицейские злобно загудели, прохожие бросились к девушке, оттаскивая и успокаивая, но она все кричала, размахивая руками: «Фашисты! За это вас никто и не любит!» Полицейские сомкнулись вокруг, и когда казалось, что арест уже неизбежен, какой-то большой полицейский чин выдвинулся в круг, встал напротив, схватил девушку за плечо.

— Нам твоя любовь не нужна, — отчеканил он. Развернулся и отошел.

Девушка разрыдалась.

Фото Алексея Кравцова

Стоило отойти пару сотен метров от площади, как вокруг начиналась нормальная жизнь: играла музыка, шумели дискотеки, на террасах кафе сидели люди и дымились кальяны, фланировали нарядные женщины. Правда, почти у каждой на шее висел респиратор. Некоторые были в касках.

Как и в предыдущие дни, парк Гези был заполнен людьми. Но их вид изменился. Стало больше хорошо экипированных мужчин с военными противогазами и написанной маркером на руке группой крови, увеличился склад полевого госпиталя, к палаткам, где раздавали каски, выстроились длинные очереди.

— Ты живешь здесь в палатке? — спросила я 33-летнего левого активиста.

— Я ночую дома, — спокойно сказал он. — А сюда прихожу только на баррикады, когда нужно воевать.

При этом лагерь пел. Лагерь танцевал, ликовал, радовался. Около баррикад били в барабаны и бубны, свистели в свистки, отбивали темп ногами и аплодировали.

Вдоль всех аллей парка, извиваясь мимо палаток, тянулась процессия с волынками и барабанами, сковородками, по которым били, и свистками. Люди шли в масках, противогазах, шлемах, масках Гая Фокса из комикса «V — значит вендетта» (символ борьбы с государством). Это был даже не танец, а почти карнавал, с его тотальным освобождением и эмоциональным выплеском.

Несколько раз мимо проносились мужчины с испуганными лицами, грозно шептали: «Готовьтесь. Сейчас. Начинается», — и уносились прочь. Но люди не реагировали. То ли не боялись. То ли привыкли бояться.

«Наши дети, которые остаются в парке Гези, под угрозой. Нам надо очистить область от маргинальных групп. Мы не позволим, чтобы наше правительство выглядело слабым», — заявил чуть раньше губернатор Стамбула Хусейн Авни Мутлу. Протестанты ответили неожиданным образом. Посреди площади Таксим, прямо перед водометами и оцеплением полиции, протестующие матери встали в живую цепь. Они кружились в хороводе, скандировали: «Руки прочь от наших детей», «Правительство в отставку», «Абдулла Комерт (протестант, застреленный полицией в провинции Хатай. — Е. Р.) — наш сын». Чуть дальше на асфальте зажгли свечи в память о пяти погибших в стычках с полицией — пятый умер в реанимации в этот же день.

Еще дальше, в центре площади, у огромного монумента «Республика», окруженного сплошным кольцом полиции, происходило что-то невероятное. В центре на земле у памятника стоял рояль. Его привез итальянский пианист из Берлина Давид Мартелло. Он построил рояль своими руками, за два года, специально, чтобы играть на нем на улицах по всему миру, и, услышав о протестах, привез рояль на Таксим.

Давид Мартелло играл один, без динамиков и микрофона. На нем была красная майка и нелепая клетчатая шляпа, он жевал жвачку и, кажется, иногда напевал под нос. Люди останавливались послушать никому не известного 31-летнего музыканта, садились вокруг, кругами заполняя площадь, их становилось все больше, и к вечеру они заполнили всю огромную площадь, площадь улыбающихся, счастливых и единых людей.

Кто-то попросил пианиста сыграть итальянскую Bella Ciao — и залихватская партизанская песня вдруг рассыпалась на хрустальные аккорды, полилась нежно и грустно. Люди начали хлопать руками в такт, и внезапно показалось, что они победили. Что полиция не придет, водометов не будет, что эту толпу невозможно разогнать.

…24 часа, выделенные Эрдоганом, истекли. Где-то вдалеке послышался звук взрыва, потянулся серый дым. Несколько человек торопливо бросились через толпу, большинство осталось сидеть. Пианист заиграл Рэя Чарльза Hit The Road Jack. И вся огромная площадь хором запела припев: «No more, no more, no more…» («Больше — нет»).

Около полуночи стало известно, что Эрдоган впервые за две недели согласился встретиться с протестующими. На встречу в Анкаре пришли сам премьер-министр, вице-председатель правящей Партии справедливости и развития Хюсейн Челик и 11 представителей протестующих, включая ученых, деятелей культуры, студентов и членов неформальной организации «Платформа солидарности Таксим».

На встрече Эрдоган пообещал, что вопрос о застройкеа парка Гези будет решаться в суде. Если суд все же разрешит строительство, в городе пройдет референдум. Действия полиции при разгоне митингов будет расследованы, виновные в чрезмерном применении силы — наказаны.

Встреча закончилась около четырех часов ночи.

Пианист Давид Мартелло играл на площади Таксим до самого утра, 12 часов подряд.

В ту же ночь в столице Турции Анкаре полиция разогнала слезоточивым газом несколько тысяч демонстрантов на площади Кызылай и проспекте Кеннеди.

В субботу «Платформа солидарности Таксим» (Taksim Dayanismasi), организация, выступающая от лица всех протестантов, объявила, что палаточный лагерь в парке Гези не сворачивается, протесты будут продолжены.

На заседании центрального исполкома правящей Партии справедливости и развития было объявлено, что «силами из-за рубежа» в стране запущен «процесс свержения Эрдогана». Премьер-министр заявил, что за протестами стоят иностранные деньги и журналисты, а позже уточнил, что главные виновники — еврейские финансисты, в том числе Джордж Сорос. Депортировали несколько студентов из Франции и Греции, были задержаны канадские журналисты CBS и немецкие туристы. На площади заговорили о том, что в стране началась охота на ведьм.

Стамбул

В субботу, около 22 часов по московскому времени, перед подписанием номера наш специальный корреспондент Елена РАЧЕВА сообщила, что вокруг протестного лагеря полиция пришла в движение. Начался обстрел лагеря гранатами со слезоточивым газом, заработали водометы, бульдозеры двинулись на расчистку баррикад.

Все переулки, граничащие с площадью, оцеплены полицейскими кордонами. На улицах очень много людей, никто не собирается уходить, люди скандируют лозунги.

На всех окрестных улицах полиция установила блокпосты.

Перестали пускать паромы из азиатской в европейскую часть Стамбула. Активисты собираются пойти пешком через пролив Босфор, как это было в первый день протеста, когда огромная толпа перешла из азиатской части, присоединившись к протесту.

К 23 часам наш корреспондент сообщила, что полиция начала оттеснять людей с площади. Полиция работает очень быстро, оттесняя людей и ровняя с землей палатки. Люди на площади сели на асфальт перед неработающим водометом, они собираются блокировать проход полиции…

Как развивались события дальше, к моменту выхода этого номера вы уже будете знать из сообщений на сайте «Новой газеты».