Летом 1941 года молодой офицер учит бойцов из батальона народного ополчения Ленинского района города Москвы правильным приемам штыкового боя. Деревяшки с ветками, стоящие посреди поля, изображают немцев. Сам офицер с осиновым дрыном становится позади то одной деревяшки, то другой, и тогда они оживают, начинают сопротивляться острому штыку красноармейца.

Восемь солдат стоят в строю, а девятый бежит в штыковую атаку, стараясь увернуться от дрына в руках лейтенанта и воображая перед собой фашиста. Дисциплина на маленьких учениях образцово-показательная. Ополченцы стоят по команде «Смирно», винтовки у ноги, штыки примкнуты, форма новенькая, все пуговицы застегнуты, воротники под горло, и сами они, эти солдатики, тоже какие-то совсем новенькие, еще не тронутые и не побитые войной. Лейтенант учит их по-суворовски бить врага штыком, но на лицах у них нет того молодеческого веселья, которое предполагает, что мы побьем врага в два месяца и на его территории. Посмотрите на них, в их позах есть что-то замороженное, а в лицах напряжение, граничащее с печалью.

На фотографии лета 1941 года девять солдат и офицер. Мы ничего не знаем про них, ни имен, ни фамилий, ни мест рождения, ни мест смерти. Близкой смерти. Потому что у людей маленького подразделения, отрабатывающих штыковой удар в тот момент, когда немецкие танки вот-вот появятся на горизонте, могут быть только две судьбы: смерть в первом же бою или долгое отступление через леса, поля и окружения.

Перед младшим офицером, упорно тренирующим своих солдат для штыкового боя, скоро встанет вопрос, который стоял перед всеми офицерами, вплоть до высших, попавшими в окружение. Драться в кольце до конца или выходить? Генералы решали эту задачу по-разному. Генерал Лукин под Смоленском остался в окружении и дрался до самого конца. Немцы взяли его в плен в бессознательном состоянии, и немецкие врачи ампутировали тяжело раненному генералу руку и ногу. Уже после войны инвалид генерал Лукин, вернувшийся из плена, прошедший все проверки, живший в нищете, упрекал командующего фронтом Конева за то, что он со своим штабом вышел из окружения, вместо того чтобы остаться в нем и организовать правильные боевые действия внутри огромного кольца.

У каждого отступавшего и у каждого выходившего из окружения своя история. Я не выдумываю их, эти истории. Все, что вы читаете здесь о том, что было с людьми, было с ними действительно. Тут нет никакой фантазии, тут только факты.

Одному офицеру (выбрав его потому, что он здоровее всех) поручили выносить из окружения сейф с документами полка. Я не знаю, так ли нужен был этот сейф, но офицер, обливаясь потом, тащил его долгие километры, до тех пор, пока за ним в чистом поле не увязался неизвестно откуда взявшийся любопытный немец. Тоже здоровенный, с автоматом. Для немца это был вид охоты, вроде охоты за подбитым на одно крыло, прыгающим по полю фазаном. А может, он просто никак не мог понять, зачем русский тащит по полю сейф. Как бы там ни было, он шел за человеком с сейфом и постреливал ему под ноги, и тогда наш офицер, взмокший и от сейфа, и от немца, и от солнцепека, скатился по откосу к реке, швырнул сейф на землю и с пистолетом в руке рванул назад, навстречу немцу…

А другой офицер, отступавший от самой границы, остановился со своим сводным отрядом, сколоченным из сгоревших танкистов, сбитых летчиков и отбившихся от частей пехотинцев, переночевать в избе, где гостеприимный веселый хозяин угощал их на славу. Он, этот хозяин, хорошо устроился в своей избе на краю леса. Все у него там было, консервы, галеты и даже шоколад. Откуда? Хозяин, посмеиваясь, объяснил, что дезертировал из Красной армии — да и не дезертировал даже, а просто тихо ушел домой, тем паче дом был совсем рядом, и прихватил с собой подводу с запасами. Хозяин был мужик здоровый, бойкий, в синей жилетке и рубашке в маленький цветочек. Вокруг были немцы, и он не боялся этих изможденных, с темными лицами людей. Он же их кормил, им помогал. Вечером все легли спать, а утром, встав раньше всех, молодой офицер, отступавший от самой границы, без единого звука, четко и быстро зарезал ножом спящего на мягких перинах гостеприимного хозяина.

Фото: лето 1941 г.