Когда бы я ни попадала в наш центр — на лечение или просто на консультацию, — я неизменно встречаю здесь Дарью. Она обычно стоит в курилке в «в позе аиста», уставясь в одну точку и закрепившись подошвой согнутой ноги на кафеле стены, чтобы удержаться от скольжения на плитке. Короткая улыбка узнавания и неизменный ответ на: «Как дела?» — «Ужас… Кошмар…»

Впрочем, в этот раз «ужас и кошмар» звучал не так тотально: мы впервые встретились с Дашей не в нашем родном «остром» 3-м отделении, а в 6-м — для девочек, скажем так, кому за 50 лет. Здесь, мне кажется, ей немного лучше.

Даша — дочь трагически погибшего знаменитого киносценариста Геннадия Шпаликова и тоже погибшей киноактрисы Инны Гулая. Когда умерли обе бабушки, Дарья осталась совсем одна на всем белом свете.

Но кошмар даже не в одиночестве, а в необычном заболевании под названием «госпитализм». Она почти полностью разучилась жить «в миру», бывает, сразу после выписки из НЦПЗ РАМН под Новый год заявляется 31 декабря в отделение, уговаривая оставить ее еще на неопределенный срок.

В этих стенах она вроде их хранителя, маленького печального домового из рассказа Александра Грина — всех встречает и всех провожает. В деньгах вообще не ориентируется, не умеет отделить десятки от сотенной — сует все деньги подряд, когда просит купить сигарет.

Окончила два курса ВГИКа, снялась в нескольких фильмах, некоторое время жила в монастыре, но сейчас вообще боится писать, чтобы не наделать ошибок. Мы знакомы уже лет 20. Несколько лет назад на мою просьбу описать свое внутреннее состояние она протянула мне мятый листок с прыгающими строчками: «…Загнали, как волчонка, в угол и наблюдают, что он делать будет. А ему хочется, чтоб кто-то подошёл, просто прохожий какой-нибудь, до плеча дотронулся или просто улыбнулся. Нет такого, и не будет, я знаю…

Мне хочется яблок или слив, и чтобы навещали, и любили. Безразличие и комплекс неполноценности, обида за что-то на кого-то, обида через край, я извиняюсь.

Чай Lipton, кофе с водой из-под крана не успокаивают, сердце стучит и стучит, ну и пусть стучит. Надо читать, наверное, книги…»

Когда Даша впервые попала сюда, она вообще не разговаривала. Я готовила очередной выпуск стенгазеты. В ответ на мою просьбу нарисовать что-нибудь она с трудом, схематично начертила человечка, которого то тянут в душ, то укладывают в постель.

В этот раз я обнаружила в Дарье огромный прогресс: она сама, самостоятельно подготовила две новогодние газеты по просьбе завотделением Александра Ивановича. Стихи, рассказы, рисунки. У нее вообще сложился особый вид творчества: ритмизованная внутренняя речь. Вот, например, кусочек из ее мне поздравительного и открытки: «Новый год грядет, а денег нет почти. А подарки? Ёлка? Я вообще окажуся скоро на помойке, где бомжи… Это бред, или не бред, но сегодня я с утра, в 20 градуса мороза видела врача без пальто и шапки. Он стоял, как будто был в верблюжьем полушубке, а стоял, ей-богу, без пальто и шапки! Улыбаясь в небеса. Вот такие вот дела».

Про бомжей — очень актуально для нее. Ибо не ясно, кто будет дальше оплачивать ее пребывание в НЦПЗ РАМН: фонд Михалкова прекратил финансирование. Пока не ясно, найдутся ли средства от ренты за бывшую бабушкинскую квартиру. Пока оплата произведена до конца апреля.

…Скоро выходит книга стихов и сценариев ее отца, Геннадия Шпаликова. И главное — я уверена в том, что Даша оказалась очень талантлива, пусть это знают лишь врачи и пациенты НЦПЗ РАМН.

(Продолжение следует)