«Мы пока не знаем, кто это сделал и почему», — заявил после теракта президент Барак Обама. То, что президент Обама сразу не указал подозреваемых, вполне понятно. Могу назвать по крайней мере один случай, когда правительство поспешило назвать виновников теракта и, оказавшись заложником собственных слов, потом давило на расследование и проиграло выборы.
Это взрыв на мадридском вокзале Аточа 11 марта 2004 года, убивший 191 человека и ранивший 1800. Тогда премьер Хосе Мария Аснар поспешил объявить, что это дело рук баскских сепаратистов. На самом деле взрыв был делом рук радикальных мусульман — молодых марокканцев и пакистанцев, живших в Испании, которые — и это очень важно для контекста — считали себя ячейкой «Аль-Каиды», но организационно никак с «Аль-Каидой» были не связаны. Они только вдохновлялись висевшими в интернете текстами и рецептами бомб. Они взорвали вокзал, чтобы Испания вышла из войны в Ираке, — и новое правительство вышло из войны в Ираке. Террористы добились своей цели.
Куда страннее, что президент Обама не использовал даже слово «теракт». Впрочем, это вполне естественно для правительства, которое даже после того, как в Бенгази в результате тщательно спланированной атаки убивают американского посла, политкорректно заявляет, что речь идет о спонтанном нападении оскорбленных в своих религиозных чувствах граждан.
У меня нет сомнения, что этот теракт будет раскрыт. Он будет раскрыт потому, что хорошо работающий государственный механизм раскрывает все теракты, а государственный механизм США работает хорошо. Кроме того, устроители терактов обычно не отличаются глубоким интеллектом и не имеют больших денег.
Это только в Голливуде они летают на частных самолетах, жонглируют миллиардами и обитают исключительно в семизвездочных отелях. На самом деле теракты отличаются дешевизной, а их устроители — простотой. В России, когда взрывали Волгодонск, например, то взрывчатку смешивали во дворе у знакомых, перегружали на автобазе у дяди одного из террористов, а везли на КамАЗе, принадлежавшем знакомому. И чтобы его не остановили, наняли приятеля-гаишника, который ехал впереди за мешок с сахаром.
До такой степени клинического раздолбайства в США, конечно, опуститься трудно, но и там террористы звезд с неба не хватают. Файсал Шехзад, 30-летний пакистанец, который в мае 2010 года припарковал начиненный взрывчаткой автомобиль на Times Square, изготовил бомбу так плохо, что она взорвалась раньше времени. Террорист Ахмед Рессам, который планировал взорвать лос-анджелесский аэропорт на 1 января 2000 года, попался оттого, что вел себя нервно, когда к его начиненному взрывчаткой автомобилю приблизился скучающий таможенник на пароме. А когда «Аль-Каида» в рамках «взрывов тысячелетия» попыталась 3 января 2000 года взорвать американский военный корабль USS The Sullivans, то катер так набили взрывчаткой, что он затонул, не добравшись до судна. Тот же Бен Ладен хвастался, что весь теракт 11 сентября обошелся ему в 100 тысяч долларов. Террористы — это не сложный организм. Это простой вирус, паразитирующий на сложном организме.
Так что в этом смысле в нормальной стране не раскрыть теракт практически невозможно. Другое дело, что очень часто теракт в принципе нельзя предотвратить.
Можно предотвратить то, что является следствием заговора и планирования. Но как предотвратить теракт, совершаемый террористом-одиночкой, который собирает бомбу по рецептам в интернете, а ингредиенты ее покупает в хозмаге?
За время, прошедшее с 11 сентября, выяснилось, что даже в нормальной стране полностью искоренить теракты нельзя. Зато, поразительным образом, выяснилось и другое. Одиночные — даже очень крупные теракты — никоим образом не влияют на экономику и социум нормальной страны.
Другое дело — разваливающееся государство, failed state. Вот там — в Афганистане, Ираке, Пакистане, Сомали, на нашем Северном Кавказе — нарастающая волна терактов полностью дезорганизует общество, делает бессмысленной любую попытку нажить деньги хозяйственной деятельностью и рано или поздно сосредотачивает власть и богатство в руках тех, кто более всех успешен в насилии.
Там террористы достигают своей цели, создавая модель общества, в котором наиболее выгодным является насилие и в котором те, кто является объектами насилия, почитают тех, кто насилие творит.
