Почему именно теперь? Дело в том, что замедление российской экономики оказалось даже более резким, чем предполагали скептики. Рост экономики в IV квартале прошлого года составил 2,7% к IV кварталу 2011-го. Строго говоря, это и есть вклад в экономический рост всего 2012 года. Рост в I квартале 2013 года к I кварталу 2012-го и вовсе окажется около 1%.

Если же приглядеться к данным по промышленности, то мы обнаружим, что тенденция изменилась еще в начале 2012 года, сразу после того, как был перекрыт предкризисный максимум марта 2008-го. Промышленность на рубеже 2011—2012 годов стагнировала, но такое бывало и раньше: в 2009—2011-м ее восстановление протекало в ритме «рывок — пауза». Однако за той паузой рывка не последовало, а последовал очень-очень вялый подъем, сменившийся вскоре двумя кварталами стагнации (июль—декабрь 2012-го). После чего промышленность в начале 2013-го, впервые со времен кризиса, ушла в минус.

Траектория последних шести кварталов показывает, что промышленность выбилась из того ритма, который задавал тренд посткризисного восстановления экономики. Это означает, что ситуацию стали определять какие-то другие факторы, и мы, скорее всего, имеем дело не со сбоем, а с новым трендом. Уместно отметить здесь, что 2012 год стал первым после кризиса, когда доходы от экспорта (размер сырьевой ренты) практически не выросли по отношению к предыдущему периоду: во втором полугодии 2009 года их рост по отношению к первому составил более 40%, в 2010-м по отношению к 2009-му — 30%, в 2011 году — опять 40%. На этом фоне экономика послушно росла на 4,5% в год. В 2012 году нефтяные цены остались на уровне прошлого года, и прибавки не случилось.

Последние прогнозы, в частности, прогноз Экспертной экономической группы, отражают новый пессимизм. Рост со средними темпами около 4% в долгосрочной перспективе возможен только при условии, что цены на нефть будут и дальше плавно повышаться, а правительство станет предпринимать усилия по структурной и институциональной перенастройке экономики. В случае если цены на нефть будет ждать временное снижение, а правительство не предпримет структурных и институциональных мер, средний рост окажется не выше 2%.

Штука в том, что политический режим и при четырехпроцентном росте последних лет чувствовал себя дискомфортно. Дальнейшее сокращение темпов роста в полтора-два раза приведет к новому витку снижения поддержки. Чтобы избежать этого, правительство постарается подстегнуть рост за счет смягчения денежной политики. Другого варианта просто нет. Та коррупционно-силовая политическая коалиция, на которую опирается сегодня Владимир Путин, не может стать агентом структурных и институциональных реформ. В этой коалиции есть вполне профессиональные «либеральные специалисты», однако их политический вес ничтожен. Чтобы увеличить его, нужна поддержка общества, а общество — это как раз то, что вызывает у г-на Путина острую идиосинкразию.

Смягчение денежной политики будет расшатывать макроэкономическую стабильность, но при этом даст незначительный или кратковременный эффект для роста. В экономике есть структурные проблемы, которые будут работать в обратном направлении. Так, например, правительство станет стимулировать рост зарплат и доходов, справедливо полагая, что его остановка вызовет нарастание недовольства. Рост доходов и сегодня опережает темпы роста экономики, и так это, видимо, будет и дальше. При этом рост доходов ставит власти перед новой проблемой: необходимо повышать пенсии, чтобы они не слишком отставали. Значит, помимо давления растущих затрат на труд будет повышаться еще и фискальная нагрузка на бизнес (вспомните недавнее повышение взносов для индивидуальных предпринимателей). То есть правительство будет одной рукой усердно поливать кустарник и не менее интенсивно его другой рукой стричь.

Правительство будет бороться с коррупцией и одновременно интенсивно культивировать ее. Бороться с коррупцией необходимо, чтобы перехватить у оппозиции сверхпопулярную тему и держать аппарат и элиты в острастке. А культивировать — чтобы сохранять лояльность опорных элитных групп и силового аппарата в условиях снижения легитимности.

Будут хаотически нарастать внутриэлитные конфликты, в особенности на региональном уровне. Власти станут провоцировать эти конфликты выпущенным на волю джинном «антикоррупционной кампании», превращающейся в средство внутриэлитной борьбы и перераспределения активов и финансовых потоков.

Последний год показал, что эффективность пропагандистской телевизионной машины ограничена. Она способна пока блокировать консолидацию оппозиционных настроений, но не может нащупать способов консолидации телезрителей вокруг правительства. Обращаясь к моделям мобилизационной пропаганды (и отражая возросшую агрессивность самой власти), она скорее дезориентирует лояльного потребителя, лишает его чувства стабильности и невольно «возвращает в политику». Так или иначе, пропагандистские эксперименты, замешанные на конспирологии и соборности, будут приобретать все более причудливые формы, и недалек, думаю, день, когда на основных каналах главными ньюсмейкерами станут медиумы и экстрасенсы.

Суть в том, что новый тур существенного замедления роста ставит власти перед новым спектром угроз и проблем. Попытки решать их с помощью того набора мер, который работал в условиях высокого роста и мягких бюджетных ограничений (постоянного увеличения внешнего финансирования), ведут к усугубляющейся неэффективности, которая становится причиной нового тура падения доверия и нарастания социальных и экономических дисбалансов. Посадкой Навального экономических показателей не поправишь, скорее наоборот — она потребует дополнительных ресурсов, чтобы «подсластить» фон. В общем, главным «подрывным элементом» становится не Навальный, а сам «жесткий курс» Путина. Капитан, идущий по ветру на всех парусах, выглядит героем, но стремительно теряет популярность у собственной команды, когда требует двигаться тем же курсом, несмотря на то, что ветер переменился.