Название гаагского фестиваля, посвященного правам человека, — Movies that Matter — можно перевести как «Кино, которое имеет значение». Но главный фокус Movies that Matter — наши фантастические современники, одиночки-сталкеры, «руматы», берущие на себя ответственность за происходящее в мире.

История первая. Узник лагеря 14

Его зовут Шин Донг-Хук. Он родился в концентрационном лагере и никогда от родителей не слышал о жизни по ту сторону колючей проволоки.

Около сорока тысяч рабов жили рядом по законам зоны №14. Голодали, работали на цементном заводе. Рожденный в зоне обречен ползать. За украденную пайку маленькую сверстницу Шина забили на его глазах. Они выжили благодаря крысам, которых отлавливали, ночью жарили и съедали до последних косточек. Насилие, доносительство — норма жизни, точней — выживания социальных животных. Когда ему было четырнадцать, подслушал разговор матери со старшим братом, вознамерившимся бежать. Шин без грана сомнений немедленно сообщил о «коварном» замысле начальству… за что его вместе с отцом отправили в тюрьму, где пытали на протяжении многих месяцев. Затем их вернули на площадь для экзекуций, где на их глазах расстреляли брата и повесили мать. Подросток, плакать он не умел. В пустом сердце нет места для жалости. По его признанию, он даже злился на мать, «повинную» в его многомесячных тюремных мытарствах. Спустя время один из вновь поступивших заключенных рассказал Шину о «вольной жизни». С этого момента мальчик не мог спать, мечтал… нет, не о свободе (просто не понимал, что это такое). Ему смертельно хотелось попробовать курицу или мясо… Хотелось посмотреть на разноцветную одежду. На аттракционы в парке для детей. Побег удался лишь потому, что Шин выполз на волю по телу своего

старшего товарища, пораженного током на колючей проволоке. Сегодня Шину 29 лет. Живет в Южной Корее, учится быть человеком, ездит по миру, рассказывая о концлагерях Северной Кореи, в которых и в ХХI веке содержится более двухсот тысяч человек! Парадокс. И в благополучной Южной Корее он не умеет стать счастливым. Ведь говорят здесь, по его признанию, исключительно о деньгах. Все чаще в последнее время Шин скучает по «родине», по своему лагерю 14. Безусловно, он не хочет возвращаться в зону, мечтает освободить ее от колючей проволоки… Но его дом — лагерь.

Фильм немецкого режиссера Марка Виза «Лагерь 14. Зона тотального контроля» — прямое поражение, мощный разряд высокого напряжения. После показа и долгого разговора с внешне замороженным Шином — болеешь, пытаешься выместить из памяти документальные и анимационные кадры, втягивающие тебя в воронку неконтролируемого тотального зла. Хотя Шин Донг-Хук и олицетворяет собой восточную сдержанность, в его глазах бьется неутихающая боль, сожаление об украденном детстве.

История вторая. Ее зовут Роби

Политика не может быть выше бесценности человеческой жизни. Взаимная ненависть разрушает мораль по обе стороны «стены». «Иногда мне кажется, — говорит Роби в фильме «На следующий день после мира», — что моя деятельность это вычерпывание моря чайной ложкой. Но путь моей родины ЮАР, преодолевшей зло апартеида, доказывает, что любое зло трудно, но можно вычерпать…»

История третья. Право на рифмы

Сегодня Сальма, которая принципиально носит не паранджу, а изысканные сари, выглядит вполне респектабельно. О своих испытаниях говорит с улыбкой, помогает и односельчанкам-рабыням, и миллионам женщин почувствовать себя отдельными, самостоятельными людьми с достоинством, самоуважением. Но в ее собственном доме — раскол. Ее сыновья отказываются понимать вольнодумную мать. Почему она не носит бурку, ведь паранджа необходима женщине для ее собственной защиты? К чему женщине ходить в кино… В кино ей находиться вредно, небезопасно, если конечно, она настоящая мусульманка… Душераздирающие кадры фильма «Сальма» — многочисленные свадьбы, в которых девочки-подростки, предуготовляются к «замужней», «застеночной» жизни как жертвенные овечки. В их глазах панический страх, беззащитность, слезы…

История четвертая. Леди озера

В Гааге я познакомилась с людьми, сохранившими отчетливые представления о добре и зле, отстаивающими право человека на достоинство, даже если ему выпало жить в «Гниловражье», не желающими примиряться со средневековыми законами. Китайский блогер Зола с помощью своих иронических интернет-репортажей проливает свет на события, о которых не узнаешь из «правильных» СМИ Поднебесной. И пока на телеэкране победно полощутся алые и голубые стяги, Зола рассказывает согражданам правду о драматической судьбе фермеров, об убийстве юной девушки, о выселении семей из их домов. Он называет себя просто Свидетель, он против монополии на информацию. Подобное «свидетельство» официальные власти рассматривают как покушение на «государственность». Серджио Харо —мексиканский журналист. Его лицо изъедено морщинами и постоянным риском, с которым связана его работа. Тексты Серджио и его коллег в популярной мексиканской политической газете «Зета» мешают налаженной работе нарко-трафика, отравляют жизнь наркобаронам, раздражают политиков-коррупционеров. За последние годы в Мексике убито 74 журналиста. «Ну хорошо, разрушьте офис, но зачем же убивать?» — сокрушается редактор издания, на которого тоже было совершено покушение. А Серджио снова и снова садится за руль своего внедорожника, окна которого заляпаны грязью… Рискует жизнью, чтобы грязи в его стране было меньше.

Каждый из этих людей, преодолевших страх, бунтующих против коррупции, авторитаризма, бьющихся за справедливость — за право людей жить в своем доме, защитить детей от наркотиков, иметь доступ к информации, любить, кого хочешь, писать, что хочешь, — решает вполне конкретные проблемы своей страны…

Признаюсь, до этой поездки словосочетание «права человека» казалось мне затасканным, выхолощенным, пафосным. На форуме английское human-rights звучит как-то иначе: «человеческие права». Ударение на первом слове.