То ли бравый солдат погорячился, то ли народ пытался прикрыться авторитетом национального героя, но «в действительности все выглядит иначе, чем на самом деле». Хотя это не суть важно. Важно другое: сам Швейк за одну ночь посетил 28 питейных заведений, но, к чести его будь сказано, нигде больше трех кружек не принимал. Я об этом вспомнил аккурат в пражской пивной «У Бонапарта» — всего-то пятой на нашем пути, который опытные, хлебнувшие пива бойцы называют ласково — «дорогой в ад». Словом, в гостиницу меня принесли (спасибо друзьям). Так что чешское пиво — зелье хмельное, поверьте.

Хотя были у него в какие-то дремучие века и другие предназначения. Например, пиво лавандовое пользовали против апоплексии, шалфейное — для укрепления зубной эмали, розмариновое — от уныния, лавровое — против потения, полынное — от желтухи, а вишневое, оказывается, избавляло от камней в почках.

В такое трудно поверить тому, кто не знаком с Ладей Веверкой. Он не президент, не премьер и даже не член кабинета. Он — «штамгаст», или завсегдатай, говоря по-нашему. Сиживает Ладя, по обыкновению, в пивной «У двух кошек». Пришлым с улицы здесь пиво подают в обычных бокалах, а у Лади свой, персональный «пулитр», который после закрытия точки или полного изнеможения хозяина занимает почетное место в специальной витринке за спиной «пивочерпия» (вы меня простите, но язык не поворачивается назвать этого почтенного человека барменом). Рядом с Ладиной посудиной отдыхают еще 5-6 кружек — по числу «штамгастов». Попасть в этот клуб труднее, чем в масонскую ложу. Тут и стаж, и нрав, и выносливость, и великая мудрость жизни. Впрочем, иначе и быть не может в стране, где сам Вацлав Гавел, даже будучи паном президентом, регулярно посещал пражскую пивную «На Рыбарне», а хозяйка заведения держала для главы государства столик, даже если глава в это время находился в Америке с визитом. Никакого чинопочитания: пани трактирщица вела себя точно так же по отношению к Гавелу и во времена его диссидентства. Воистину, пиво сближает людей…

…и делает их рассудительными. Ладя Веверка — лучшее тому свидетельство. Слушать его такое же удовольствие, как пить пльзеньский «Праздрой». Фамилия «моего» «штамгаста» переводится на русский просто — Белкин. И нет, поверьте мне на слово, лучшей судьбы, чем сидеть «У двух кошек» и слушать сколь бесконечные, столь и правдивые «повести Белкина». Ну, например, о том, что в стародавние времена пиво заговаривали от помутнения и прокисания, используя при этом ладан, камфару, белену (так что теперь знайте — не объелся белены, а обпился. — Прим. авт.), крапиву, ревень, церковную пыль (?), землю с могилы убиенного, вырытую кротами, а также лошадиное копыто и бычий язык…

«Не верю!» — возопил я и сильно отпил. «А в то, что пиво «Велкопоповицкий козел» разбавляется для вкуса козлиной мочой, как единственное в мире, веришь?» — навалился на стол Ладя, слизнув с усов пену. «Любовь зла, полюбишь и «козла», — подумал я. Но между нами, непьющими, говоря, лучше — верить. Потому что дальше лишь при условии полнейшей веры можно услышать, что: пиво прежде употреблялось в качестве пивного супа и по своему тонизирующему воздействию на организм приравнивалось к кофе, что хлебали его и ложками, накрошив в миску хлеба. А те, кто побогаче, позволяли себе даже завтракать теплым пивом вприкуску с гренками.

— …А знаешь ли ты, — продолжал между тем Ладя Белкин, — что Карл Маркс, побывав в одной нашей пивной, пришел к выводу, что чехи сплошь люди пьющие, и стало быть, мировая революция среди них невозможна?

И в это надо верить. Ибо доподлинно известно, что в начале прошлого столетия чешская социал-демократия (в рамках Австро-Венгерской монархии) выдвинула лозунг: «Сознательный пролетарий не пьет подорожавшее пиво». Оно перед этим как раз подорожало. А посему рабочему классу предлагалось: первое — бороться за всеобщее избирательное право, второе — против повышения цен на пиво. И стоит ли после этого удивляться, что и Коммунистическая партия Чехословакии, правившая страной бессменно 40 лет и один год, была основана в пивной в пражском районе Бржевнов.

Эх-ма, нам бы их заботы. У нас и вожди, сдается мне, были (и остаются) злыми именно потому, что пива не пили, а заняты были исключительно обеспечением счастья трудящегося народа. А счастье-то — вот оно: сдвинуть кружки, услышать глухой, как удар сердца, стук, обмакнуть осторожно верхнюю и воспаленную, как водится, губу в бархатистую пену и сделать первый осторожный глоток… И закрыть вожделенно глаза, и откинуться на спинку стула, и забыть боль отмороженных пальцев. Забыть все… А пена между тем должна быть толщиной два сантиметра, а посередке — небольшая лунка. Это значит, что черпий знает толк в деле. Но если и лунка для вас не аргумент, то можно положить на пенную подушечку монету достоинством в одну крону и удостовериться, что она не тонет, а лежит себе беспечно на поверхности. Тут уж возразить нечего — мастер разливал! Он, кстати, и определит потом, сколько вам понадобилось горловых спазмов, чтобы осушить «пулитр». Ибо настоящее, бережно хранимое, лелеемое пиво оставляет на стенках кружки белые риски — пенный привет от пивного бога. У Лади две риски, у меня штук пять. Само собой — разница в классе.

— А знаешь ли ты, — в который уже раз вопрошает Белкин и тычет негнущимся пальцем в закопченный, как копченая колбаса, потолок, — что если перед настоящим чехом выставить сто автомашин и среди них одну чешскую «Шкоду», то он выберет любую, кроме «Шкоды»? (Насчет «Шкоды» я не согласился, а Ладя и не возражал. — Прим. авт.) Но если перед ним выставить сто пив, а среди них будет одно чешское… (тут он задумался. — Прим. авт.) а среди них будет… один «Праздрой», то он выберет «Праздрой»?

Задумчивость и, я бы даже сказал, некоторая растерянность Белкина меня вообще-то не удивляет. В студенческие годы, обучаясь на журфаке Карлова университета в Праге, я решил собирать чешские пивные этикетки. Где-то на тридцатой сбился, плюнул и перестал. Много позже узнал, что в Чехии сортов пива — более пятисот, и каждый сорт со своей этикеткой. На флангах стоят ческо-будеёвицкий «Будвар» и пльзеньский «Праздрой». Первое — «сладкое» и самое крепкое (5,1 градуса), второе — горькое и самое хмельное. А посередке — пражский «Старопрамен». Его, говорят, и женщины любят.

— Я вот пробовал американский «Будвейзер» и должен тебе сообщить, что по вкусу это — кока-кола, только горчит немного. А у нашего пива характер есть, — Белкин только-только отставил в сторону шестую пустую кружку, я — третью. Разница в классе между нами по мере приближения вечера становилась безысходной.