В феврале 1996 года немногочисленная группа российских журналистов ожидала председателя национального банка Польши Ханну Гронкевич-Вальц. Когда в переговорную комнату офиса банка в Варшаве вошла эта невысокая обаятельная женщина, все автоматически встали, включая девушек-журналисток — в облике главы нацбанка прочитывалось нечто «царское», хотя, разумеется, ничего наследственно-аристократического в этом профессиональном юристе, специалисте по банковскому праву не было.

Просто она оказалась очень хорошим председателем национального банка: польский злотый к тому времени был недурной валютой, инфляция уверенно снижалась. Гронкевич-Вальц работала главным банкиром девять лет — в течение самого трудного транзитного периода она четырежды признавалась лучшим главой центрального банка Европы. В России тоже был период, когда руководителем ЦБ служила женщина, правда, с приставкой и.о. — здесь вам не Польша: Татьяна Парамонова, правая рука Виктора Геращенко, которую коллеги с уважением называли «тетя Таня», занимала этот пост в 1994-1995 годах, сразу после ныне забытого «черного вторника», репетиции кризиса 1998 года. И, вообще говоря, держала удар.

Это и идеологический сюжет: Набиуллина принадлежит к клану либералов, она выросла под «крылом» Евгения Ясина, который ее и сегодня называет с нежностью Элечкой. И назначение этого человека на принципиально важный для хотя бы самосохранения российской экономики и финансовой системы пост — как минимум победа здравого смысла, которая в российских специфических условиях одновременно означает тактическое, а отчасти даже и стратегическое поражение клана силовиков, православных чекистов и экономистов-дирижистов. Прыжки валютного курса купированы, инфляция не разгонится до тех масштабов, до которых ее мог бы за месяц «правления» предсказуемо разогнать, например, Сергей Глазьев. Неглинная не утечет в трубу. Это еще и косвенное подтверждение того, что в экономической политике Путин, по счастью, не готов к самоубийственным шагам.

Остаются вопросы, точных ответов на которые пока нет. Какой окажется степень независимости ЦБ в новых обстоятельствах (а он независим по закону, хотя над ним существует надстройка — Национальный банковский совет)? Не будет ли администрация президента давить на ЦБ? Смягчит ли Набиуллина жесткую денежно-кредитную политику своего предшественника Сергея Игнатьева? Когда будущий главный банкир работала на посту министра, несмотря на идеологическое единство с Алексеем Кудриным, у нее были нешуточные споры с Минфином по поводу жесткости бюджетной политики. Серьезный вопрос — насколько тяжело пройдет трансформация ЦБ в мегарегулятор, который должен поглотить Федеральную службу по финансовым рынкам? Ответов нет просто потому, их и не может быть — рано.

Впрочем, вполне очевидно, что унаследовав от Игнатьева вполне рациональную макрополитику, Набиуллина получила в «пассиве» (не в банковском значении этого слова) весьма специфические результаты надзора за кредитными организациями — один растворившийся на европейских просторах банкир Пугачев чего стоит. И эту «тему», как выражается офисный планктон, будущему председателю ЦБ придется разгребать очень серьезно.

Кстати, главу нацбанка утверждает Дума. Мизансцены, которые предсказуемо обнаружат антилиберальное нутро этой организации при невозможности идти против воли верховного главнокомандующего, окажутся как минимум занятными.

Эльвира Набиуллина — вполне очевидно — уходит в долгое плавание. Более тяжелое, чем оно было у Сергея Игнатьева. Удержать валюту, инфляцию, банки, а теперь еще и финансовые рынки на фоне того, что происходит и еще будет происходить в России — тяжелый крест и серьезный вызов. Едва ли она превратится в «поп-звезду» масштаба легендарного председателя ФРС Алана Гринспена, по толщине портфеля которого мир пытался угадать, что его ждет сегодня (хотя сам Гринспен в своих мемуарах писал, что толщина портфеля «зависела исключительно от того, положил я в него свой завтрак или нет»). Но в любом случае председатель ЦБ принципиальным образом влияет на настроения рынков. И, что важнее для нынешнего политического режима сегодня, — на настроения людей.

У Ханны Гронкевич-Вальц получилось, она стала политиком европейского масштаба. «Челлендж» Эльвиры Набиуллиной того стоит…