Площадь Мясницких ворот — кондитерский перекресток Москвы. Еще в восемнадцатом веке в самом его центре, там, где в наши дни располагается павильон станции метро «Чистые пруды», располагался постоялый двор, в котором путешествующим подавали чай с различными забавами — пряниками, бубликами, сухарями и медовыми коврижками. Ближе к советскому времени здесь открылся трактир — разумеется, все с тем же кондитерским ассортиментом.

Главным, однако же, объектом был не постоялый двор и не трактир, а знаменитая кондитерская господина Эйнема. Она располагалась там, где ныне метро «Сретенский бульвар». Московский поэт с немосковской фамилией Дон Аминадо посвящал ей стихи:

В этот день у Эйнема пекли пироги. Византийские. Пышные. Сдобные. Петербуржцы на что уже были брюзги, А и те говорили: в Москве пироги — Чудеса в решете! Бесподобные!.. Шел ванильный, щекочущий дух приворот, Дух чего-то знакомого, личного, От Мясницких ворот до Арбатских ворот И до самого Дорогомилова.

Эти пироги, а также прочие Эйнемовы затеи — торты, шоколад, конфеты, вафли, какао, кофе, карамель, пастила, мармелад, глазированные фрукты и компоты — славились на всю страну. Славились также альбертики (так называли сухое печенье) под названием «Кинг».

Рядом была еще одна кондитерская — Абрикосова. Обе любил посещать академик Иван Каблуков. С ним, кстати, однажды приключилась такая история. Будучи уже в годах, академик сделался крайне рассеянным. Путал все, в том числе начало слов. И как-то раз порадовал студентов таким вот замечательным рассказом:

— Взял я свою любимую трость — с набалдым золоташником — и пошел к Эйнему. Оттуда — к Абрикосову. Потом хватился: а где моя любимая трость с набалдым золоташником? Нету! Вернулся к Абрикосову: отдайте мою трость с набалдым золоташником. А мне говорят: не видели. Пошел к Эйнему: отдайте трость с набалдым золоташником. Вот, говорят, пожалуйста. Обидно: немец-то честнее русского оказался.

Жаловали москвичи и Абрикосова. Искусствовед Илья Шнейдер писал: «Если вы покупали коробку конфет в кондитерской Абрикосова, то помимо обязательного приложения к ее содержимому в виде засахаренного кусочка ананаса и плиточки шоколада «миньон», завернутой в серебряную фольгу, в коробочке лежала еще небольшая толстенькая плитка шоколада в обертке из золотой бумаги с наклеенной на нее миниатюрной фотографией Шаляпина или Лины Кавальери».

Трогательный весьма рекламный ход.

Рядом же располагался самый известный в Москве чайный магазин — куда ж без чая-то. Его нынешний адрес — Мясницкая, 19, и он до сих пор украшает Москву. Валентин Катаев так писал об этом феномене: «Рядом с ВХУТЕМАСом, против Почтамта, чайный магазин в китайском стиле, выкрашенный зеленой масляной краской, с фигурами двух китайцев у входа. Он существует до сих пор, и до сих пор, проходя мимо, вы ощущаете колониальный запах молотого кофе и чая».

Сергей Перлов, чаеторговец, ожидал прибытия в Москву высокого китайского сановника Ли Хун Чжана. Он него зависели поставки, а также связанные с ними скидки и иные преференции. Перлов хотел, чтобы сановник остановился у него. Дабы привлечь столь полезного гостя, он заказал архитекторам Гиппиусу и Клейну дом в виде китайской пагоды.

Увы, расчет был неудачный. Чем-чем, а уж китайскими пагодами Ли Хун Чжана было не удивить. Он остановился у конкурента (тоже, кстати говоря, Перлова, но Василия) на Мещанской улице. Но «китайская пагода» сделалась сверхпопулярной у москвичей: «Доподлинный дворец из драгоценного фарфора, как в андерсеновском «Соловье», — сказка, расцветшая золотым цветком в серо-каменной пустыне деловой улицы».

Дела мясницкого Перлова пошли вверх. Затраты на чудесный магазин довольно быстро окупились.

А в одном из ближайших дворов (Огородная слобода, 6) до сих пор стоит особнячок, принадлежавший еще одному знаменитому чаеторговцу и чаепромышленнику — Давиду Высоцкому. Тот особнячок построен был все тем же архитектором — Романом Клейном. Домашним учителем у его дочерей был юный Борис Пастернак — большой, кстати, любитель альбертиков «Кинг». Хвастался: «В доме оплачивали мои беседы на самые непредвиденные темы». Тайно ухаживал за старшей дочерью. Конечно, безо всяких перспектив.

После революции сюда вселился главный в Москве Дом пионеров. Писатель Юрий Трифонов писал о здешней атмосфере: «Что за вечера были, когда мы сидели перед большим столом и, обсуждая чей-нибудь рассказ, уносились в своих разговорах в поднебесье. Тут вспоминались имена тысячи писателей, начиная от Гомера и кончая Катаевым. Наш руководитель, редактор журнала «Пионер» товарищ Ивантер, так интересно объяснял нам ошибки друг друга».

На столе, ясное дело, присутствовали скромные — время было непростое — сладости.

А во дворе особняка Высоцкого в 1970 году поставили памятник Ленину работы скульптора В.Е. Цигаля. Ильич изображен здесь в нежном возрасте — под стать советским пионерам, посетителям особняка. Это один из немногих памятников Ленину-ребенку. Ленину, который отдавал предпочтение не взрослым кушаньям, а всяческим кондитерским изделиям.