По настойчивому желанию государства юридически регулировать сексуальную жизнь граждан можно вполне адекватно судить о сексуальной ориентации самого государства. Форма секса, практикуемая нынешним российским государством, — бисексуальный инцест с безусловным доминированием и элементами садизма, педофилии и геронтофилии под маской религиозного благочестия. Где население неразумные дети, а власть — строгий папочка с наклонностями дряхлеющей нимфоманки. Все это мы и наблюдаем, становясь невольными вуайеристами, в последние дни и месяцы.
На доме-музее Набокова в Питере, на Большой Морской, 47, в ночь на 29 января появилась надпись «педофил», сделанная красной краской. Говорят, опять дело рук неких «петербургских казаков» (что само по себе попахивает извращением), начитавшихся «Лолиты» и Ветхого Завета, но так и не понявших содержания этих произведений. Они же ранее разбивали окно в доме на Большой Морской. На фоне скандала с «педофилом» Набоковым в Северной столице разгорелись сразу два скандала в — чуть было не написал «южной» — Москве. Журналиста Антона Красовского уволили с канала KontrTV после признания в гомосексуализме, а замечательного учителя Илью Колмановского пытались уволить (правда, потом все-таки обещали оставить) из лицея «Вторая школа» за участие в акции у стен Госдумы против принятия закона о запрете гей-пропаганды. В общем, власть сама возбудилась не на шутку и возбудила варварскую часть населения.
Беда даже не в том, что именно благодаря усилиям власти секс — занятие сугубо личное, к тому же в некотором смысле уравнивающее обитателей вершин власти и простых смертных — стал у нас чуть ли не центральной темой общественно-политического дискурса. Не в том, что сам антигейский закон стараниями государства выпячивает проблему гомофобии в России так явно, как не снилось самым пассионарным активистам ЛГБТ-сообщества. Государство активно и сознательно внедряется в личную жизнь граждан даже в той ее части, которая уж точно никак не связана с политикой и отношением к режиму. Геи, несомненно, есть и в Госдуме, и в правительстве, и — страшно сказать — в администрации президента. И они, надо полагать, вполне лояльны власти, частью которой являются. Так что налицо попытка преследовать людей по физиологическим признакам.
И еще, конечно, сколько бы ни говорили, что дискуссиями об оскорблении чувств верующих, судебными процессами над Леди Гагой и Мадонной в Петербурге, колыбели трех революций, среди которых точно не было сексуальной, обсуждением законодательного запрета употребления иностранных слов власть сознательно отвлекает население от более насущных проблем, это не совсем верно. Существование по принципу «если девушка в постели весела и горяча — это личная заслуга Леонида Ильича» мы уже проходили. Государство этими своими действиями и действиями тех, кого вдохновляет малевать гадости на доме-музее Набокова, вторгается в самую интимную сферу жизни людей. Оно лезет в наши постели. Что может быть насущнее?
Вообще говоря, то, что совершает российская власть, если описывать ее действия в категориях секса, смахивает на инцест. Причем она пытается насиловать собственных детей. Она ведь совершенно искренне считает нас с вами детьми, которым нельзя ни доверить выбрать себе на честных выборах президента, ни решить, с кем и в каких позах спать.
После откровенной сексуальной распущенности и свободы первых лет советской власти началась эпоха под кодовым названием «в СССР секса нет». При этом, судя хотя бы по личной жизни того же Лаврентия Палыча Берии, на верховную власть никакие сексуальные табу не распространялись. Зато советская власть сочинила статью УК против гомосексуалистов, «закрывая» за мужеложство политически или эстетически неугодных вроде замечательного кинорежиссера Сергея Параджанова.
Показательно, что главные советские гонения на представителей нетрадиционной сексуальной ориентации пришлись на брежневские времена, когда режим (как сейчас) физически и политически дряхлел. Так физиология власти давала о себе знать в попытках политического вмешательства в физиологию человека.
Сейчас на наших глазах стареющий, страдающий все более явно выраженной политической импотенцией режим начинает демонстрировать вполне традиционную сексуальную ориентацию всякой российской власти — иметь все население, без разбору пола и возраста, в самых извращенных формах православия, самодержавия и народности.
