В последнее время мы сталкиваемся со многими законодательными инициативами Государственной думы, про которые хочется сказать: «Не с этого надо начинать!» На днях депутат Поневежский («Единая Россия») предложил весьма сомнительный способ борьбы с подростковой преступностью, а именно: снизить возраст уголовной ответственности до 14 лет, а по некоторым составам преступлений и вовсе до 12.
Конечно, обеспокоенность депутата можно понять: преступления, совершаемые подростками, всегда вызывают резонанс в обществе и в среде специалистов. Но бороться с этой проблемой надо совсем не так, как со взрослой преступностью. По-хорошему, такие проблемы надо обсуждать широким кругом, привлекая к обсуждению, помимо депутатов и силовиков, преподавателей, психологов, родительское сообщество. Вместо этого у нас ищутся простые решения. Самое простое — конечно, снизить возрастную планку, ужесточить наказание и «закрыть» всех, кого можно. Но когда мы говорим о подростках, нужно понимать, что ситуация здесь — особая. Даже если за какие-то преступления будут сажать с 12—13 лет, то, отбыв наказание, подросток выйдет на свободу еще молодым человеком, но уже прошедшим тюремные «университеты», курсы повышения криминальной квалификации. То есть страна сама подготовит бандита и, скорее всего, — рецидивиста. Это реальность: процент рецидива среди подростков, которые уже «сидели», у нас очень высокий — порядка 40%.
Необходимо понимать, что идея судебного разбирательства с подростками — это идея не наказания, а перевоспитания. Ведь в 12—14 лет многие социальные и этические позиции у человека еще не сформированы. И если бы мы могли знать, что суд над такими детьми будет направлен на их адаптацию к нормальной жизни, перевоспитание, — вот тогда бы можно было говорить о необходимости вводить ответственность. Но мы же знаем, что это не так: суды избирают жесткие меры наказания, подросток отправляется в места заключения, а дальше — рецидив… И опять — по кругу.
Между тем положительный опыт перевоспитания трудных подростков есть. Например, в Германии. Детей, совершивших преступление, там направляют в специальные школы (закрытые, конечно, поскольку речь все равно идет о наказании). В этих школах с детьми работают специально обученные педагоги, их стараются социализировать, дать профессию. И процент рецидива там значительно ниже, чем у нас. В Англии детей, совершивших преступление, не отправляют в колонию, а отдают в профессиональную полицейскую семью. К тому же родители в этой семье не только полицейские, но и дипломированные психологи. И все наказание подростка заключается в том, что за ним наблюдают, и достаточно строго, в семье. Но это все-таки не тюрьма. И это тоже дает результаты.
Нам надо начинать с другого конца: не сажать детей в тюрьмы, а выстраивать систему реабилитации. Даже если говорить о судебной системе, то она для подростков должна быть именно реабилитационной. Суд не должен выносить жестких решений в отношении несовершеннолетних, он должен учитывать и понимать особенности подростковой психики. В России эту идею не только не поддерживают, но даже оказывают сопротивление — мол, это все «западное». Но на самом деле такие особенные суды существовали еще в Петербурге в начале ХХ века и работали в них самые квалифицированные судьи. При советской власти тоже были положительные моменты в перевоспитании подростков — это, например, специальные образовательные учреждения, училища. До недавнего времени они были и в России, но сейчас, в связи с укрупнением школ, эти учреждения сливают с остальными. И это большая ошибка.
В Москве раньше существовала школа «Шанс» — это была школа закрытого типа, но с бассейнами, мастерскими, с разработанной системой реабилитации и помощи подросткам. Сегодня, к сожалению, эта школа тоже перепрофилируется. Причина: туда направляют мало детей. А мало направляют потому, что судьи в основном предпочитают жесткие наказания для подростков. Ростки детской юстиции ХХIвека не приживаются на почве нашей системы наказаний.
Конечно, многое зависит и от родителей, и особенно от нашего менталитета. Необходима профилактика преступлений, а она начинается с семьи. Допустим, вы родитель трудного ребенка. Он трудным стал когда — в 3 месяца, в год, полтора, в семь лет? С таким ребенком нужно идти к психологу, пока он еще не совершил преступления. Это у нас в стране считается ненормальным, но на деле — это абсолютно нормально. У нас любят бороться не с преступлениями, а с преступниками. Но ведь предупреждать преступления — намного эффективнее.
Социальные службы, специальные образовательные учреждения, психологи — вот кто должен стоять на страже нравственности наших «трудных подростков». Вместо этого мы выбираем самый простой путь, по которому мы далеко не уедем…
