Между молчевидцами и ропщественностью

[](http://www.novayagazeta.ru/storage/c/2012/12/22/1356298564_745257_77.png) Полная смена караула: никакой связи между словами года 2011-го, например, и 2012 года. Тогда, напомним, в номинации «Слово года» победили _полиция, модернизация, инновация, инноград, рокировка, брежневизация._ Сегодня призеры линейки кажутся полным анахронизмом — от них исходит запах тлена, чего-то бывшего не с нами, и не здесь. Инно… что? Когда это все было, с кем?

Как говорил философ Пятигорский, «иногда мистификация становится не выражением политики, а ее основой». В России основой политики стала имитация. Глава экспертного совета «Слова года», филолог Михаил Эпштейн называет подобные слова «пустышками», однако еще год назад без них было не обойтись. Мы все, жившие в том обществе (притом что было уже и 5 декабря, и 10-е), еще соблюдали правила игры.

В разговорной речи властные инвективы, как правило, употребляются с противоположным знаком; с их помощью не описывают процессы, происходящие в обществе, а характеризуют тех, кто придумал эти слова. Их давно сопровождал «внутренний смех» и «понимание наоборот» — но даже насмешка свидетельствовала о своеобразном признании: ведь смеются над живым, а не над мертвым. То, что они попадали в номинации «Слова года», — также и дань техническим возможностям государственной агитмашины, которая умела засадить огромное пространство искусственными растениями.

Таким образом, результаты прежних голосований подтверждали, что монополия на порождение слов года принадлежит власти. _Рокировка_ — первое из «не назначенных сверху» слов. Это, если угодно, слово междугодия: его придумала уже не власть, а народ. Масштабная рокировка произошла за этот год в самом языке.

Пока спорят о победе или поражении протестного движения, результаты «Слова года»-2012 говорят о фундаментальных изменениях в психологии общества: в новой линейке номинаций (слово, выражение, фраза 2012 года) почти нет слов, порожденных властью. Словом года предсказуемо стала _Болотная,_ за ним следуют _оккупай, религархия, панк-молебен, карусель/карусельщик, митинг, кривосудие._ Только седьмым по счету идет «идеологическое» слово — _кощунницы. _В номинации «Выражение года» эта тенденция еще заметнее: _Белый круг/ Белая лента/ Белая революция/ Белое кольцо, белоленточник, рассерженные горожане/ партия рассерженных горожан, снежная революция, список Магнитского._ В этой линейке только два слова из государственного запаса, в хвосте — _иностранный агент и внесистемная оппозиция._

Фраза года: «_Богородица, Путина прогони!», «Мы придем еще», «История поставила на нас и положила на них», «Вы нас даже не представляете», «За честные выборы!»_ — ни одной, опять же, из властного лексикона. Выражение Светланы Курицыной (Светы из Иванова) «_Мы стали более лучше одеваться», _попавшее в эту номинацию,по-своему интересно. О нем много шутили, но никто, кажется, не исследовал его этимологию. Это нелепое, как будто случайное удвоение смысла, тавтология — закономерно для общества с двойной моралью. Двойная мораль — это по сути антимораль (что-то вроде плюс на плюс). В обществе, где почти каждое слово скомпрометировано (разницей между смыслом и реальным положением дел), подобное удвоение неизбежно. Это заметно по общеупотребительным фразам: «Он — по-настоящему верующий человек» или «Это реально большие деньги». Грубо говоря, общество настолько привыкло обманывать себя и других, что в случае, если кто вдруг хочет сказать правду, он вынужден делать акцент, ставить своеобразную метку («Это не просто писатель, это такой писатель-писатель!»). «Более лучше» строится по той же схеме: взнаменитом спонтанном интервью Света силится привести собственный опыт в соответствие с позитивной программой («…Засеивать больше земель: овощи там, рожь — вот это всё»), но чувствует, что официальная версия нуждается в постоянном усилении.

Любая грамматическая или лексическая ошибка не случайна, учит психоанализ. Если считать, что на месте ошибки открывается некая дверь в подсознание, можно попытаться понять _скрытое._ Вероятно, здесь мы имеем дело с _самоперебивом._ Так бывает, когда человек в момент речи вспоминает, чему его учили другие (например, на тренингах): желая поначалу употребить нейтрально-оценочное, в духе «более-менее» — говорящий спохватывается, обрывает себя, и тут же вслед посылает установочное «лучше».

Язык власти становится «антиязыком» (эта номинация редко появляется в «Слове года»): «Антиязык — это пропагандистский язык, направленный на передергивание реальности и подтасовку ее в интересах языкового субъекта» _(Михаил Эпштейн)._ На первом месте — _Оскорбление чувств верующих, _формулировка, которая открывает возможности для бескрайней правоприменительной практики. Далее:_Ложные ценности агрессивного либерализма, Народный фронт, Не раскачивайте лодку, Оранжевая угроза._ Наиболее интересной представляется фраза «_Ложные ценности агрессивного либерализма»_: нейтральное слово «либерализм» окружено негативными — «агрессивного», «ложные». Легко реконструировать это выражение: достаточно заменить слово «либерализм» на «капитализм» — и получится ровно то, чему автора выражения, вероятно, учили еще в Высшей партийной школе. Властные языковые конструкции высмеиваются с помощью издевательских народных подобий — «_Ненасильственное неподчинение незаконным действиям властей»._

Народное словотворчество (а значит, и сознание) бродит вокруг проблемы обезличивания человека: _бессмыслец _(тот, кто живет без смысла), _комфорточка _и _комфортодОкс_ (неуклонный приверженец комфорта), _мелкомУченик _(человек, погрязший в многочисленных мелких неприятностях). В пару ему — _всуецИд_ (бесполезное самоубийство), и _нервотОчина_ (подсознательная сосредоточенность на чем-то). Современный человек даже помучаться не может по-крупному — и погрязает в мелочности, суетности. В этом же ряду, по сути, и слово-победитель в номинации «Неологизм»: _молчевИдец _(очевидец, молчащий об увиденном; автор — Отар Бежанов). И как альтернатива этому молчевидению — _ропщественность_ (часть общественности, которая уже не может жить молча; автор — Владимир Ерошин).

В этом году почти нет фетишизации гаджетов: разве только _кайфон_. Сколково — символ очередной модернизации — породило неологизмы _Нискольково _(2011 г.), _Скольково и Дефолтово _(2012 г.)_— _как закономерный итог эпохи _Сырьевековья._ В этом году среди неологизмов целая линейка слов, высмеивающих насильственное насаждение духовности: _святобесие, чужебесие, кровославные, оскорбинка для чувств_. (На этом фоне забавно смотрится неологизм _блогиня_ — _вера в блог_ как альтернативная религия). Своеобразное уточнение (специализация) широкого понятия «народ»: _народло; открепилы_ (вспомним выражение «терпилы») и _решальщики _(пособники в коррупционных схемах).

В обществе в этом году кроме политических трансформаций происходила еще и масштабная этическая перезагрузка. Год заставил многих вернуться к новой искренности и сентиментализму. Михаил Эпштейн отмечает появление в этом году обилие «прямых» слов: «кривосудие», «достали!», «мыборы», «Не забудем, не простим», «За честные выборы!», «Оккупай!» Примером сентиментализма является фраза «Мы здесь гуляем».

Главная сенсация — пересмотр отношения к понятию участия/неучастия. Уклонение от действия, от активности в русском языке никогда не вызывало осуждающей оценки: к этому было традиционно-нейтральное, скорее даже позитивное отношение. В 2000-е неучастие (в политике, общественной жизни) стало квазиидеологией («Менять ничего не надо, будет только хуже»). Поэтому удивительно появление в 2012 году выражения _агрессивное неучастие/агрессия неучастия_. Отныне неучастие рассматривается как антиэтичное поведение, означает отказ от истории, выпадение из жизни. Не имея собственного мнения или позиции, ты неизбежно вынужден будешь выражать чужое. Если молчащих большинство, неучастие превращается в агрессию. Бездействие, безволие, безмыслие становится моральной ущербностью.

Можно констатировать, что российское общество в этом году породило, по сути, новый язык, язык Болотной, который, кроме прочего, еще и возвращает подлинное значение затертым словам — как _митинг._ В советской реальности митинг — симуляция чувств, скучное мероприятие, по разнарядке. Теперь же митинг стал чем-то своевольным, опасным, но живым мероприятием. По итогам 2012 года мы можем говорить о рождении языка, альтернативного языку власти. Пока в мире физическом собравшихся на очередную акцию вытесняют с площади, в мире слов все ровно наоборот. Языковой «оккупай» торжествует.