Год 2012-й уходит в экономическую историю. Через месяц-другой, вооружась итоговыми статданными, эксперты скрупулезно разложат всё по полочкам. Пока же можно выделить несколько знаковых сюжетов, которые, похоже, складываются в определенную картинку.
Сюжет первый. Пенсии
Едва ли не самой шумной стала дискуссия о будущем пенсионной системы и ее накопительного компонента. В итоге премьер Дмитрий Медведев, попеняв на ошибочность расчетов своих предшественников, вернул большую часть пенсионных денег в распределительную кормушку.
Либеральные экономисты громко возопили, а зря. Пенсионная реформа 2002 года действительно содержала коренную ошибку в расчетах, поскольку расчет этот был на развитие рыночной экономики и построение государства, которое зависит от своих граждан, а не наоборот. Сегодня, когда ресурсы накопительной системы, в подавляющей своей части контролируемые государственной управляющей компанией, ВЭБом, инвестируются главным образом в государственные же долговые ценные бумаги, — она превратилась в очевидную фикцию. Еще более логичен в нынешних условиях отказ от обязательности независимой от государства составляющей пенсионного обеспечения и перевод отчислений работников в распределительный собес Пенсионного фонда.
Сюжет второй. Собственность
Не менее знаменательна благословленная в октябре Владимиром Путиным «хорошая большая сделка, которая важна не только для энергетического сектора России, но и для всей экономики» по приобретению «Роснефтью» 100% компании ТНК-ВР.
Во-первых, эта сделка ставит крест не только на чрезвычайно модной ныне официальной трескотне о «неизменности» курса на приватизацию, но и на использовавшейся доселе в России приватизационной идеологии вообще (как в ее фискальной, так и в политической части). Потенциальные расходы на эту очевидно деприватизационную операцию — в лоно государства возвращается с помпой проданное им некогда имущество, ныне принадлежащее вполне эффективным частным собственникам, — не менее чем вдвое превышают доходы от приватизации за всю нашу новейшую историю.
Во-вторых, есть серьезные сомнения в наличии частных капиталов, готовых в таких объемах финансировать российскую национализацию («Роснефть» уже имела аналогичный опыт при захвате основного добывающего актива ЮКОСа, сумев занять деньги лишь у китайских товарищей, и то на не самых прозрачных условиях). Хотелось бы ошибиться, но существуют все основания полагать, что ведущим источником средств для формирования «крупнейшей в мире компании по добыче и запасам жидких углеводородов» в конечном счете станет Банк России.
Сюжет третий. Рост
Как известно каждому экономисту, ВВП страны складывается из потребления, инвестиций и чистого экспорта (превышения экспорта над импортом).
Потребление в последнее время растет слабо даже на основе всерьез беспокоящего ЦБ бурного расширения кредитования физических лиц. Капитал пятый год подряд продолжает массированное бегство из страны, и инвестиции еле-еле вышли на предкризисные отметки лишь за счет загадочных приписок Росстата, а также индуцируемых самим государством мегапроектов, польза от которых в большинстве случаев сомнительна. Экспорт в его базовой углеводородной части, похоже, достиг потолка и в физических, и в стоимостных объемах. В свете провалов отечественной энергополитики, глобальных экономических рисков и сланцевой революции падение экспорта, возможно, резкое, — не за горами. Напротив, импорт после вступления России в ВТО, несмотря на все ухищрения бдительного санитарного врача и неожиданно проснувшуюся заботу об экологии автоутилизации, — обречен на взлет.
Иными словами, непонятно, откуда тогда возьмется экономический рост вообще, не говоря уже о целевых 5—6%.
Послесловие
Похоже, вернувшийся в Кремль Путин начал осознавать, что вошел совершенно в иную воду: он стал гораздо слабее, а Россия за последние месяцы кардинально изменилась, и «рулить» ею по-прежнему уже нельзя. Существует острое противоречие между императивом динамичного развития страны вровень с мировыми лидерами и тотальной неприспособленностью для этого выстроенной самим Путиным системы. Ровно такая же проблема в свое время подвигла М.С. Горбачева к выдвижению двух вроде бы логически противоречивых лозунгов — перестройки и ускорения. Приметы обоих присутствуют и в путинских выступлениях, но решимости начать менять что-то всерьез нет: российская элита хорошо понимает, что перестройка чревата непредсказуемыми для нее последствиями.
К сожалению, альтернатива перестроечному катарсису только одна — вязкая стагнация, рано или поздно переходящая в полномасштабную катастрофу.
