В пятницу редакция вместе с Александром Лебедевым обсуждала планы на следующий год. Об уголовном деле, которое грозит Лебедеву реальным сроком, естественно, тоже разговаривали. Нам показалась наиболее интересной экспертиза профессора Комкова, анализ которой мы предлагаем читателям.
Нерушимый блок неравнодушных коммунистов и беспартийных организовал «научную экспертизу» действий Александра Лебедева. Это первое в истории уголовное дело, раскрученное по культурологическим основаниям.
Если кибернетика считалась продажной девкой империализма, то культурология в новые времена превратилась в булыжник правосудия. В основу обвинения банкира Александра Лебедева, ударившего по голове предпринимателя Сергея Полонского, легла в том числе «культурологическая экспертиза», заказанная почему-то депутатом Госдумы Тамарой Плетневой и осуществленная профессором всех наук Сергеем Комковым.
Прежде чем разобраться в некоторых пикантных нюансах «экспертизы», особенностях мироощущения ее автора и заказчицы, следует для ясности процитировать одно место из электронной переписки Ольги Лебедевой, директора «Новой газеты», и профессора Комкова С.К. Неподкупный и принципиальный эксперт пишет следующее: «…сразу после того, как мне поступило поручение по поводу проведения экспертизы, я пытался встретиться с А.Е. Лебедевым, чтобы предложить варианты разруливания данной ситуации. Но это оказалось никому не нужным. Можно найти выход из положения и сегодня. Причем совершенно законный и надежный. Но для этого нужна добрая воля в первую очередь самого обвиняемого. Только в этом случае я смог бы чем-то помочь. Но это решать не мне, а вам. Скажу только одно: само по себе в таких случаях никогда и ничто не рассасывалось».
То есть профессор всех наук и член всех академий мира, включая загадочные структуры в Бельгии и Сан-Марино, выходит с плодотворной дебютной идеей договориться о чем-то с обвиняемым и «разрулить» ситуацию. Значит, содержание экспертизы и ее выводы могли быть изменены в пользу Александра Лебедева. Вот какой влиятельный профессор. Но с ним надо уметь договариваться, потому что он действительно очень влиятельный и умеет изготавливать «экспертизы», как сказано в самом этом документе, «на стыке культурологии и права». Только чтобы «стык» был в пользу обвиняемого, нужно правильно измерить, очевидно, в каком-то эталонном всеобщем эквиваленте, «добрую волю» А.Е. Лебедева. И все будет хорошо.
Собственно, на этом можно было бы закончить разговор о референтности и качестве произведенной г-ном Комковым «экспертизы». Если бы не необходимость другого разговора: о феерической способности отечественной правоохранительной системы всерьез относиться к странным «экспертизам» и «экспертам» с очень и очень специфическими представлениями об устройстве жизни и науки.
История «экспертизы» такова. Почему-то адвокат Шило Г.М. обратился именно в Государственную думу и именно к депутату Плетневой Т.В. с просьбой провести «культурологическую экспертизу телевизионной программы «НТВшники» от 18 сентября 2011 года». Где г-жа Плетнева, а где — НТВ с гг. Лебедевым и Полонским?
Тамара Плетнева — давний депутат от КПРФ, вероятно, знакомая с Комковым С.К. по совместной работе на ниве образования (они были учителями и директорами школ). Что думает о жизни депутат от КПРФ, примерно понятно. (В 2010 году коммунисты Тамбова, обком которого она возглавляет, установили в городе бюст Сталина.)
Эксперт Комков, как любит говорить друг нашей редакции художник Борис Иосифович Жутовский, «тоже не из колодца вылез». Он академик и профессор, член всех писательских союзов, президент Всероссийского фонда образования, борец с ЕГЭ, обнаруживший — сейчас в обморок упаду! — прямо в Высшей школе экономики экспертов Всемирного банка, и человек, написавший несколько книг. Среди которых такие произведения, как: «Тень Большого брата над Москвой», «Год Сурка», «Кремлюди», «Стерва», «Ваххабит».
То есть понятно, да? Это те самые взгляды, которые в «Пнине» описывал Владимир Набоков, те самые люди, «для которых идеальная Россия состояла из Красной Армии, помазанника Божия, колхозов, антропософии, Православной Церкви и гидроэлектростанций». Те самые персонажи, которые всегда участвуют в круглых столах, где есть, например, профессора Наталья Нарочницкая и Сергей Глазьев.
Человек, написавший эти пронзительные книги, считается нашими правоохранительными органами экспертом по культурологии. Правда, экспертом довольно сговорчивым, всегда готовым к диалогу с представителями другого идейно-политического лагеря, к которому относится Александр Евгеньевич Лебедев.
Интересно, что мужчина, называющий себя среди прочего профессором права, в ходе «культурологической экспертизы» (вид, кстати, редкий в практике соответствующих органов и судов, если не уникальный) по уголовному делу о хулиганстве и побоях использует методические рекомендации «Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды», работы по психолингвистике (точнее, учебники!) и почему-то книгу «Ответственность за разжигание вражды и ненависти». Может быть, кто-то перепутал статьи УК, оказавшись в непростой ментальной ситуации «на стыке культурологии и права»?
С точки зрения культурологии эксперт внимательно наблюдает за своим клиентом. Пишет, что А.Е. Лебедев «замкнут в себе… словно что-то про себя в уме прикидывает и обдумывает». Это поведение во время телепередачи кажется Комкову С.К. подозрительным. То ли дело Полонский, во время выступления Германа Стерлигова подошедший к нему и попытавшийся «по-дружески сделать массаж». То есть модель поведения Лебедева — ненормальная. Модель поведения Полонского — свидетельствует в пользу предположения о его ментальном здоровье: все люди всегда во время телепередач подходят к участникам и делают им массаж… А Лебедев тем временем «что-то упорно обдумывает». И действительно, кто ж в наше время думает?
Интересно, кстати, какое отношение все эти «заметки фенолога» имеют к культурологии? «На 42-й минуте в ходе своего выступления Александр Лебедев начинает активно разминать пальцы рук». В дальнейшем это культурологическое наблюдение послужит основой для вывода о давно зревшем умысле, направленном на провокацию. В праве, в котором Комков С.К. — профессор, есть понятие причинно-следственной связи. Редко можно увидеть столь вольное обращение с этой категорией.
Профессор знает, что Лебедев «в совершенстве» владеет практикой восточных единоборств, но не осведомлен о гораздо более публичных характеристиках деятельности предпринимателя — его участии в бизнесе, связанном с авиацией. Поэтому профессор делает вывод о том, что Полонский, выражая по ходу дискуссии желание «дать в морду» всяким там «летчикам» и «курятникам» (то есть Сергею Лисовскому, тоже участнику конфликтной программы), — никого конкретно не имел в виду.
Ну и уж совершенно точно к области культурологии относится вывод Комкова С.К. о том, что историческое падение Полонского со стула могло закончиться чем угодно, «вплоть до смертельного исхода». Это, правда, скорее социальная антропология (как раз по поводу смертельного исхода недавно вышла книга в Сambridge University Press: Allan Kellehear. A Social History of Dying). Но чего уже теперь — социально-антропологическую экспертизу назначать?
Но это все мелочи. Главное — выводы! Хук (или как это называется?) в прямом эфире оказал «негативное влияние на формирование общественного сознания граждан Российской Федерации». А «усугубляет действия» (так в тексте) Александра Лебедева то обстоятельство, что «столь важная для Российской Федерации программа (это «НТВшники»-то? Что вы, профессор, — программа «Пусть говорят!» гораздо более важная и оказывающая еще более позитивное влияние на формирование общественного сознания. — А. К.) превратилась фактически во второсортное шоу с мордобоем». У меня есть важная культурологическая поправка: российское телевидение как раз и является второсортным шоу, где мордобой — самая невинная человеческая мелкая вибрация.
Ну и еще два спорных вывода. Действия Лебедева способствовали «формированию отрицательного имиджа российских предпринимателей». Считаю, что формированию отрицательного имиджа российских предпринимателей в стране и мире способствовали действия различных ветвей власти в деле Михаила Ходорковского, Платона Лебедева, Алексея Козлова и в других бесчисленных схожих делах путем вынесения обвинительных приговоров.
А.Е. Лебедев — депутат Заксобрания Слободского района Кировской области. Это, по мнению Комкова С.К., «усугубляет» (да что ж у него все «усугубляется» — жаль, доктор Фрейд умер, можно было бы у него спросить, к чему бы это) вину предпринимателя. Ибо: «…создает видимость вседозволенности для представителей законодательной власти». Снова не согласен: совсем даже не видимость, а реальность этой самой вседозволенности «создает» поведение в быту и на работе многочисленных депутатов Государственной думы, которые к тому же считают себя в умственном отношении выше всех остальных россиян (см. высказывания депутата Костунова).
Андрей КОЛЕСНИКОВ
P.S.Мы тут с товарищами посоветовались и решили провести общественную экспертизу с одним вопросом: имеет ли отношение к культурологии «культурологическая экспертиза» профессора Комкова? И спросили об этом не кого-нибудь, а одного из ведущих российских культурологов и философов, тоже профессора, заведующего отделением культурологи НИУ ВШЭ Виталия Куренного. И вот что он нам ответил: «Главная проблема экспертной записки — непонятно, при чем здесь культурология? Это просто психология с элементами сомнительной лингвистики. Основная претензия — сочинение экспертом мотивов поступков акторов (вплоть до какой-то восточной философии единоборств). Если и делать экспертизу — то психологам».
Экспертиза «экспертизы»
Записка профессора Комкова о телепередаче «НТВшники» поразила ведущих ученых страны
В так называемом «деле банкира Лебедева», которого обвиняют «в избиении гражданина Полонского», очень скоро может появиться еще один документ — экспертиза. Ее по поручению депутата Государственной думы РФ Плетневой создал Сергей Комков. Он подписывается в этом документе как «Президент Всероссийского Фонда Образования, Эксперт Государственной Думы РФ, доктор педагогических и философских наук, доктор права, профессор, член-кор РАЕН, академик МАДЕНМ, академик ЕАИ (Бельгия), академик МАНПО, член Союза писателей России и Москвы». А документ квалифицирует как «культурологическую экспертизу». Я спросила сразу двух известных культурологов — Кирилла Рогова и Кирилла Разлогова, — слышали ли они, чтобы по поводу судебного дела когда-либо проводились именно культурологические экспертизы. Они не слышали. Сказали, что культурологические экспертизы скорее делают по поводу памятников культуры…
Что оставалось делать? Я обратилась к психологам. Вместе с текстом экспертизы профессора многих наук господина Комкова переслала им и переписку с ним сестры обвиняемого Александра Лебедева, Ольги. Вот, в частности, что он ей пишет: «…сразу после того, как мне поступило поручение по поводу проведения экспертизы, я пытался встретиться с А.Е. Лебедевым, чтобы предложить варианты разруливания данной ситуации. Но это оказалось никому не нужным. Можно найти выход из положения и сегодня….» «Похоже на попытку торга», — заметили психологи. Как эксперт «разрулил» экспертизу? Экспертное сообщество такой «экспертизы» не признает. Что про нее говорят?
Это — памфлет «злодей и жертва»
Заведующий кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ, доктор психологических наук, профессор, академик Российской академии образования Александр АСМОЛОВ:
— Экспертная записка С.К. Комкова представляет собой документ, квалифицированный автором как «культурологическая экспертиза». По мнению признанных специалистов в этой области Рудаковой и Никифоровой: «Культурологическая экспертиза не является сегодня институализированной формой деятельности, однако можно говорить о некоторых общественных ожиданиях от культурологической экспертизы». При анализе этого вида экспертизы подчеркивается, что научное сообщество еще не выработало ее системного описания, не установило ее границ. В связи с этим вызывает сомнение использование этого вида экспертной деятельности в судебной практике.
Это сомнение подтверждается при знакомстве с перечнем используемых в экспертном заключении материалов и методик исследования. В качестве материалов фигурируют работы по социолингвистике и психолингвистике. В качестве используемых методов для получения доказательств дается ссылка на контент-анализ, дискурс-анализ, анализ семантической структуры слова и т.п. Ни один из этих методов, а также ни одна из работ по лингвистике, социолингвистике и психолингвистике в экспертной записке профессора С.К. Комкова не используются. Это делает ему честь, так как ни в одной из этих областей он не обладает соответствующими специальными знаниями.
Внимательное знакомство с текстом экспертной записки позволяет заключить, что единственным приемом, используемым им, является просмотр записи телепрограммы. Опираясь на собственное художественное воображение, эксперт проявляет в художественной типологии героев свой статус публициста. С самого начала сюжета он дает образ Александра Лебедева как слегка надменного человека с элементами эпатажа, другого участника телепрограммы, Артема Тарасова, — грустно-задумчивого и т.п. Герой, а точнее, антигерой его романа Александр Лебедев «…заметно внутренне про себя усмехается», имеет «вид пренебрежительно-настороженный», задолго до инцидента «разминает пальцы рук». По мнению эксперта, «обычно таким образом делают разминку пальцев профессиональные бойцы карате…». Все это свидетельствует, что, разминая пальцы, Александр Лебедев «…начал подготовку к дальнейшему развитию событий».
Напротив, возбужденно-смиренный Сергей Полонский, по мнению эксперта, роняет нейтральную фразу: «Просто хочется дать в морду!» При этом, как доказывает эксперт, «никого лично из присутствующих в зале Полонский не имел в виду. По своей сути это обезличенная фраза…».
Уже в этих отрывках текста экспертной записки прослеживается недюжинная художественная воля автора-эксперта, подменившего экспертизу публицистическим памфлетом, в котором фигурируют заранее установленные злодей и жертва. В частности, характеризуя «злодея», профессор С.К. Комков любые действия Лебедева подводит под сценарий заранее подготовленного замысла «коварного нападения» на жертву. Действия же «жертвы» «…только внешне могут приниматься за провокацию». Перечень подобных субъективных заключений, из которых заранее явствует, кто злодей, а кто жертва, можно было бы и продолжить.
Ни за одним из этих заключений не стоит ни один из методов лингвистического, социолингвистического и психолингвистического анализа, которые упомянуты профессором С.К. Комковым в разделе «Методика исследования».
Перед нами не исследование, а публицистический трактат в стиле различных литературно-публицистических произведений члена Союза писателей России и члена Союза писателей Москвы С.К. Комкова. Может ли этот трактат быть отнесен к экспертному исследованию? Любой эксперт, если только он принадлежит к гильдии профессиональных экспертов, даст на это отрицательный ответ.
Это — проекции телезрителя
Директор института социологии Российской академии образования (РАО), академик, доктор психологических наук Владимир СОБКИН:
— Поскольку эксперт не компетентен, он называет методы, которые не использует. Его анализ проводится в отрыве от содержания, темы разговора в телестудии. Это — неадекватный принцип анализа.
Складывается ощущение, что есть экспертная задача показать, что удар был преднамеренным, заранее задуманным, — это заданность, установка. И эксперт уже исходно проецирует сам, приписывая определенные эмоциональные состояния тем или иным участникам: вот этот взволнован, тот возмущен…
Для того чтобы была экспертиза, нужен анализ смысла общего разговора и поведения каждого из участников. Первым встает с места не Лебедев, а Полонский. Он проходит мимо одного, подходит к другому гостю телепрограммы и начинает делать ему массаж. Он нарушает нормы физического взаимодействия, проходит границы, допуская, провоцируя, что здесь возможны физические контакты, которые реально, жанрово вообще-то невозможны. Я не берусь делать сейчас аналитические выводы, но это можно рассматривать как провокацию агрессии… Предвзятость не дает эксперту замечать то, что мешает его установке.
Он не ссылается ни на какие культурологические источники исследования. Ссылается на психологические, никак их не используя. Получились досужие, несерьезные, с научной точки зрения, записки телезрителя….
Это — игра в доктора Лайтмана
Кандидат психологических наук, специалист в области психолингвистики и психосемантики Марина НОВИКОВА:
— Могу только задать свои вопросы «на понимание» с позиции не очень подготовленного читателя. Их два. Первый: как связан список использованной литературы, который приводит эксперт, непосредственно с предметом исследования? К примеру, прекрасный учебник по социолингвистике Беликова и Крысиной с примерами из гавайского и маори. Как использовались сведения о «женском» языке, о койнэ и пиджин-языках при разборе эпизода с банкиром Лебедевым? Или пособие по экспертизе текста Михаила Кроза и др. Там речь идет об анализе текстовых структур. Структуры какого текста анализирует эксперт? Вообще, перечисленные методы и методики связаны с анализом текста. Как они соотносятся с вопросами, поставленными в экспертизе? Я не поняла.
Например, в экспертизе говорится, что она проводилась с использованием контент- и интент-анализов. Контент-анализ — это, грубо говоря, подсчет количества некоторых слов, а интенционный (то есть выявляющий цели и намерения автора) анализ — это подсчет слов и синтаксических конструкций в тексте. И я снова не понимаю. Какой текст анализируется и с каким результатом? Может быть, жесты рассматриваются как текст? Тогда я бы тоже хотела научиться этому.
Ну и второй вопрос: каким образом эксперт-культуролог читает мысли? Психологи не умеют. По невербальным признакам можно делать лишь предположения. Это имеет смысл только как фундамент для построения гипотез, которые надо проверять. По этой теме написано очень много, есть интересные результаты, но пока интерпретация жестов, сделанная даже самыми высококвалифицированными специалистами, не может служить доказательным аргументом. Был такой эксперимент: психологи и «люди с улицы» вместе должны были наблюдать за жестами человека и угадывать его мысли, чувства, намерения. И выяснилось, что и психологи, и неподготовленные люди угадывают одинаково редко. Кстати, в «Обмани меня» гениальная наблюдательность героя доктора Лайтмана не используется в качестве доказательства.
А эксперт-культуролог уверенно использует наблюдения за жестами как доказательство намерения. Лебедев разминает пальцы рук — доказывает ли это, что он собирается напасть? Может быть, да, а может быть, испытывает стресс, или обдумывает реплику, или у него артрит. Каким образом из множества значений этого жеста выбирается одно? Интуитивно? Но это не имеет доказательного статуса. Видимо, в культурологии существуют проверенные методики для однозначного чтения мыслей. Хотелось бы с ними ознакомиться, ведь в психологии все догадки такого рода носят вероятностный характер и требуют объективной проверки.
Подготовила Галина МУРСАЛИЕВА
