Сергей ПОПОВ
доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник ГАИШ МГУ

Черные дыры как идея были придуманы довольно давно. Сделали это Лаплас и Митчелл несколько веков назад. Они догадались, что можно рассмотреть обычные ньютоновские законы и сделать очень большой вторую космическую скорость — то есть скорость, которую надо единомоментно сообщить какому-нибудь предмету, чтобы он навсегда улетел с какого-то тела, например, с Земли.

Мы берем известную формулу из школьного учебника физики — вторая космическая скорость равна квадратному корню из удвоенного произведения постоянной тяготения на массу тела, деленного на его радиус, — и видим, что мы можем или, сохраняя радиус тела, увеличивать массу и тогда будет расти скорость, или, наоборот, сохраняя массу, сжимать это тело, с которого все улетает, и тоже будет увеличиваться скорость. В конце концов, мы дойдем до скорости света.

Черные дыры в современном понимании возникли уже в рамках Общей теории относительности. Там картина немного иная, и нам в дальнейшем понадобится геометрическая теория гравитации. В этой теории массивные тела искажают пространство–время вокруг себя. Обычно это иллюстрируют простым способом: представьте себе резиновую плоскость. Вы кладете разные предметы — чем тяжелее предмет, тем больше прогнется плоскость, и, соответственно, возникнет ямка, а все объекты будут туда притягиваться. Вы просто кидаете какие-нибудь другие шарики, и они в эту ямку скатываются. В том месте, где предмет лежит, он настолько сильно продавит плоскость, что возникнет область пространства, которая как бы «окуклится», и из нее наружу ничего выходить не будет. Вот это и есть, в первом приближении, черная дыра в Общей теории относительности.

Черная дыра — это область пространства. У нее нет поверхности, по ней нельзя постучать-походить, есть только горизонт — граница, отделяющая недра черной дыры от остального мира. А все, что попало внутрь, уже внутри останется навсегда. Как дыра устроена внутри — это сложный вопрос (проблема в том, что у нас нет по этому поводу никаких наблюдательных данных — ведь сигналы наружу не выходят!). Есть много интересных работ на эту тему. Например, можно сделать предположение о замкнутых орбитах под горизонтом. В таком сценарии некоторые частицы не упадут в самый центр черной дыры, а будут вращаться, всегда оставаясь под горизонтом. Но если это исключить, т.к. такой вариант развития событий является экзотикой, все действительно должно сваливаться в самый центр черной дыры. И мы не знаем, что там происходит, т.к. формально многие параметры достигают бесконечных значений, а это означает, что физические законы там перестают работать.

Есть проблема: существуют ли вообще черные дыры? Потому что, во-первых, Общая теория относительности, будучи хорошей стандартной теорией гравитации, заведомо не полна. Она хороша в определенной области применимости, и там у нее серьезных конкурентов нет, но развивать теорию гравитации необходимо, и, видимо, нам нужна теория, куда эта Общая теория относительности войдет как часть. Будут ли существовать черные дыры в такой расширенной теории — вопрос.

Во-вторых, черные дыры очень трудно открыть. Она дыра, и она черная — собственно, что там можно увидеть? Единственный сразу приходящий в голову способ — это излучение Хокинга*. Черные дыры должны понемногу испаряться.

Но это процесс очень медленный. Обычно его иллюстрируют таким образом. В вакууме постоянно рождаются пары частиц. Вы как бы на короткое время берете взаймы энергию, рождаете пару частиц, а потом они аннигилируют**. Ну, представьте такую полукриминальную ситуацию: вы работаете в банке и периодически берете деньги из кассы, а на следующий день возвращаете. А теперь представьте, что у вас есть рядом черная дыра. То есть, например, случился какой-то кризис: вы взяли деньги, а вернуть уже ничего не можете, у вас остался долг, и значит, банк немножко испарился — для внешнего наблюдателя это выглядит как испарение банка. Если есть черная дыра, рядом возникла пара частиц: одна упала в дыру, а другая улетела. Глядя на это с какого-то расстояния, мы просто увидим, что родилась частица и улетела. Единственный источник энергии для того, чтобы получить эту частицу, — это масса черной дыры. Таким образом, для внешнего наблюдателя масса дыры начинает уменьшаться.

Казалось бы, надо искать такое испарение черных дыр — вот вам и доказательство их существования! Но здесь проблема такова: в природе есть два основных типа черных дыр. Первый, самый известный — это черные дыры звездных масс, возникающие на финальных стадиях эволюции самых массивных звезд. Живет большая массивная звезда, она пережигает водород в гелий, гелий в углерод, азот, кислород, наконец доходит до элементов группы железа. Дальше горение идти не может, и ядро схлопывается. Если это схлопывание ничем не остановить, образуется черная дыра. Типичная масса такого объекта раз в десять больше солнечной. Это массивная черная дыра, она испаряется очень медленно, вокруг постоянно летает какой-нибудь мусор, реликтовое излучение, и это все попадает в нее, поэтому ее масса все-таки в среднем растет.

Второй тип черных дыр — это сверхмассивные объекты в центрах галактик. Есть два основных сценария их образования: или большие облака газа сразу схлопывались в дыры, а потом постепенно росли, поглощая вещество из окружающего пространства; или самые первые звезды в конце своей жизни давали большие, по сто-двести масс Солнца, черные дыры, и они становились зародышами для будущих сверхмассивных объектов. Мы не знаем пока, какой из сценариев верен, но существенно, что дыры испаряются медленно.

Поэтому непосредственно увидеть черную дыру тяжело, и есть такой простой факт: нет ни одной Нобелевской премии, выданной за открытие черных дыр. Практически все астрофизики готовы поспорить тысяча к одному, что они существуют, но полной уверенности нет.

Мы наблюдаем объекты, называемые кандидатами в черные дыры. Можно изучать поведение вещества вокруг них — это пока единственный способ что-то узнать о самих дырах. Например, самая известная научная статья, когда-либо написанная в нашей стране, — это работа Николая Шакуры и Рашида Сюняева, опубликованная в 1973 году. Она посвящена течению вещества вокруг черных дыр. Статья долгое время была самой цитируемой астрофизической работой в мире. Благодаря таким исследованиям мы довольно много знаем о свойствах кандидатов в черные дыры. Но все равно полной уверенности в существовании дыр нет, и может быть, буквально через несколько лет ключевым моментом в доказательстве их существования станет обнаружение гравитационных волн.

Мы помним, что у нас есть геометрическая теория гравитации. И мы иллюстрируем ее резиновой плоскостью. Теперь представьте, что вы пальцем трогаете эту плоскость. И по ней бежит рябь. В некотором смысле это и есть гравитационные волны. В принципе, даже если вы станете просто размахивать руками — вы будете испускать гравитационные волны, потому что руки массивны, они как-то искажают пространство вокруг себя, и по пространству бежит рябь. Но это очень слабый эффект. Сильный эффект достигается, если мы имеем быстро двигающиеся массивные и достаточно компактные объекты, потому что нужен не просто тяжелый объект, нужно в данном месте очень сильно исказить пространство–время и быстро менять гравитационное поле. Именно черные дыры — идеальный объект для таких целей.

Чтобы возникало существенное гравитационное излучение, нужна определенная асимметрия в движении тела, или само тело, если оно вращается, должно быть несимметричным. Например, вращающийся вдоль короткой оси огурец подойдет. Но черные дыры — это довольно симметричные объекты. Вращающаяся вокруг своей оси одиночная черная дыра ничего излучать не будет, нужна какая-то асимметрия.

К счастью, в природе есть подходящие процессы с участием черных дыр. Они происходят в двойных системах.

Звезды чаще всего рождаются не по одиночке, а парами. Например, пусть возникла пара из двух массивных звезд. Затем обе поочередно взорвались как сверхновые и дали две черных дыры, и они крутятся друг вокруг друга. Представим, как два шарика катаются по нашей резиновой плоскости — от них обязательно побежит рябь. В случае пары черных дыр — это очень хороший процесс для испускания гравитационных волн, потому что у нас сразу есть большие массы, заключенные в компактные области и двигающиеся с огромными скоростями.

Вспомним, что если мы берем любой предмет и кидаем его в черную дыру, он пересекает горизонт со скоростью света. Значит, у него в этот момент колоссальные скорость и энергия. Теперь представим такой экстремальный случай: мы берем одну черную дыру и кидаем в другую черную дыру. Вроде бы должна выделиться куча энергии, и она выделяется! Но только в виде чего? Вот вся эта огромная энергия выделяется в виде гравитационных волн. Если в системе сливаются две черные дыры, то возникает очень мощный гравитационно-волновой сигнал. Вот его как раз хотят поймать, и, наверное, в ближайшее время это самый реалистичный, самый хороший способ открыть черные дыры.

Одним подобным открытием ученые убьют двух зайцев сразу. Во-первых, будет напрямую доказано существование гравитационных волн. Ведь пока у нас есть пусть и очень хорошее, но лишь косвенное подтверждение: астрономы наблюдают тесную двойную систему, но не из двух черных дыр, а из двух нейтронных звезд. Одна из них излучает как пульсар***, таким образом, мы как бы имеем в этой двойной системе очень точные часы, посылающие нам регулярные сигналы. Изучая вариации времени прихода этих сигналов, мы понимаем, что эти нейтронные звезды в этой двойной системе сближаются. И единственный разумный механизм, который это все объясняет, — гравитационные волны. Они уносят энергию и угловой момент из системы, что и приводит к уменьшению размера орбиты. За это открытие дали Нобелевскую премию, поскольку это отличная проверка предсказаний Общей теории относительности и лучшее на сегодняшний день косвенное подтверждение существования гравитационных волн.

Но если ученые все-таки зафиксируют сигнал от слияния черных дыр, то, во-первых, мы напрямую увидим сигнал, докажем, что есть гравитационные волны, что геометрическая теория гравитации верна. Это будет очень важно для фундаментальной физики. И во-вторых, одновременно мы откроем черные дыры, потому что это будет действительно взаимодействие двух горизонтов. Сигнал от процесса слияния позволит сказать, что у взаимодействующих объектов нет твердых поверхностей. Две дыры сольются, образуют единую дыру, ее горизонт будет дрожать какое-то время, от этого также можно зарегистрировать гравитационно-волновой сигнал.

Как ученые собираются это осуществить? Когда гравитационная волна где-то проходит, она сжимает-растягивает все на своем пути. Эффект слабый, но измеримый. Вначале, еще в 70-е гг. XX века, пытались ставить металлические болванки, увешанные датчиками, и смотреть, как они будут сжиматься-растягиваться. Это были не очень чувствительные детекторы, поэтому сейчас разработаны и созданы другие. Представьте, на расстоянии нескольких километров друг от друга в тоннеле, где создан вакуум, висят тяжелые зеркала. Между зеркалами бегает лазерный луч. Когда проходит гравитационная волна, зеркала немного смещаются друг относительно друга, и это можно заметить. Заставляя лазерные лучи взаимодействовать друг с другом, мы получаем картинку, которая изменяется, если сдвинуть зеркала.

Есть надежда, что спустя сто лет после создания Общей теории относительности, примерно в 2015/16 году, слияния черных дыр будут обнаружены. Тогда будет доказано существование гравитационных волн, и мы одновременно получим надежное подтверждение существования черных дыр.

postnauka.ru/video/3601

• Излучение Хокинга — гипотетический процесс испускания элементарных частиц черной дырой. Теоретически предсказан британским ученым Стивеном Хокингом в 1974 году. ** Аннигиляция — реакция превращения частицы и античастицы при их столкновении в какие-либо иные частицы, отличные от исходных. *** Астрономический объект, испускающий мощные, строго периодические импульсы электромагнитного излучения. У каждого пульсара свой период пульсаций; они лежат в диапазоне от 640 импульсов в секунду до одного импульса каждые 5 секунд. Почти все известные пульсары находятся в нашей Галактике._

Эмиль АХМЕДОВ
доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Института теоретической и экспериментальной физики имени А.И. Алиханова

Как исторически возник вопрос о черных дырах? Если бросить камень с высоты параллельно поверхности Земли, то он полетит по параболе. При увеличении начальной скорости камня парабола будет удлиняться. Наконец, при некоторой, достаточно большой, начальной скорости камень просто начнет летать вокруг Земли. Другими словами, он будет свободно падать, но при этом собственно падения происходить не будет. Скорость, с которой нужно бросить камень, чтобы он летал вокруг Земли, называется «первая космическая». Именно с такой скоростью летают спутники вокруг Земли. Вторая космическая скорость — это такая скорость, с которой камень улетит с Земли в бесконечность.

Первая и вторая космические скорости зависят от размеров того тела, с которого нужно улететь, и от его массы. Лаплас задался таким вопросом: каковы должны быть размеры тела при данной массе, чтобы вторая космическая скорость была равна скорости света.

Если сохранить неизменной массу Земли и сжать ее до нескольких миллиметров, то вот как раз вторая космическая скорость достигнет скорости света. То есть если какая-то сила сожмет Землю до этих размеров, то она станет таким объектом, с поверхности которого даже свет вылететь не может. Именно так впервые возник вопрос о черных дырах еще во времена, когда люди не знали ничего про общую теорию относительности.

После открытия общей теории относительности в начале XX века, Шварцшильд нашел решение уравнений общей теории относительности. Оно описывало, как ведет себя гравитационное поле снаружи массивного тела, имеющего идеальную форму шара. Существенной составляющей этого решения было то, что если размер этого тела меньше, чем как раз тот размер, который был найден Лапласом, то с него свет улететь не может. Это решение стали называть «Шварцшильдовской черной дырой». В конце 60-х годов, в первую очередь Роджером Пенроузом и Стивеном Хокингом, были разработаны разные математические методы, при помощи которых исследовались свойства геометрии пространства–времени, то есть гравитационное поле, в присутствии черных дыр.

С использованием методов Пенроуза и Хокинга в начале 70-х годов XX века было сделано наблюдение, что черной дыре можно приписать энтропию*. Но не было понятно, почему у черной дыры при наличии энтропии отсутствует температура. Однако Хокинг теоретически показал, что если рассмотреть квантовые поля на фоне геометрии Шварцшильда, то оказывается, что черная дыра излучает так, будто она имеет температуру.

С одной стороны, имеет место тезис о том, что из черной дыры ничего вылететь не может. С другой стороны, что при этом она излучает. Однако никакого противоречия в подобном утверждении нет. Ничего не может вылететь из-под горизонта черной дыры. Однако оказалось, что процесс формирования черной дыры, так называемый «коллапс», происходит так, что резко меняются свойства так называемых «нулевых колебаний» квантовых полей на фоне черной дыры. А именно происходит перестройка вакуума. В результате она начинает рождать излучение, которое на самом деле формируется снаружи горизонта черной дыры. При этом дыра теряет массу (энергию покоя) и уменьшается.

В реальность существования черных дыр сейчас верит все больше и больше физиков, потому что есть объекты, которые наблюдаются на звездном небе и свойства которых мы не можем интерпретировать иначе как то, что они ведут себя подобно черным дырам. Так, в нашей галактике найдено порядка 50 объектов такого сорта. Их массы, как правило, составляют более трех масс Солнца.

Помимо этого, существует представление, подтвержденное наблюдаемыми данными, что в активных ядрах галактик находятся гигантские черные дыры. Это такие объекты, масса которых уже достигает сотен тысяч и миллионов масс Солнца.

К сожалению, эффект Хокинга настолько слаб (и предсказан только теоретически), что даже на примере объектов, которые наблюдаются на звездном небе, мы не сможем его увидеть. Но понимание этого эффекта может послужить первым шагом в открытии свойств квантовой гравитации.

postnauka.ru/faq/2996

• Часть внутренней энергии замкнутой системы, которая постоянно сохраняется и не превращается в другие виды энергии._

Доктор философских наук* — об устаревшей системе образования, ЕГЭ и псевдодипломах

о философских школах

Организация преподавания философии различается в разных странах. У нас система образования ближе к французской или немецкой. Большую роль в этих курсах играет история философии, а в англо-саксонских странах большее внимание уделяется аргументации и логике. Там на всех мыслителей прошлого смотрят так, словно они наши современники, и обсуждают ту же проблему, как в первый раз.

Философия — это и наука, и не наука. Она не является science, но не относится и к arts. Потому что она ничуть не меньше выходит на астрономию и математику, чем на историю и филологию. Мы — наследники античности, философы чувствуют это. И круг проблем, который обсуждается философами, хоть и меняется с веками, но в то же время во многом остается неизменным.

об устаревших кадрах

Кто преподает философию сегодня? Преподают ее чаще всего те же самые люди, которые преподавали ее в советское время. А в советское время философских факультетов было очень мало, в качестве преподавателей брали отставных политруков, отставных секретарей райкомов ВЛКСМ (которые карьеру не сделали и финишировали как доценты кафедры марксизма-ленинизма), жен профсоюзных деятелей с заочным педагогическим образованием и т.п. публику. Почему бы им, действительно, научный коммунизм не преподавать?

Вот они и остались, и это у нас называется преподаванием философии. В лучшем случае читают общий курс по какому-то жалкому учебнику. Сами они Канта и Платона не открывали. Таких — процентов восемьдесят. Такова реальность. Молодых преподавателей мало, как, впрочем, и в случае других дисциплин. А в случае философии — еще и те кадры, что есть, надо заменять, потому что это люди, которые к философии отношения не имеют. Они даже марксизма не знают. Марксизм, при всей моей не слишком большой к нему симпатии, это все-таки одно из очень важных направлений мысли XIX–XX веков, за ним стоит серьезная философия. Но они даже Маркса не читают, преподавали по советскому учебнику Константинова, а сейчас по какому-нибудь тоненькому учебнику.

На страну есть пятьсот бюджетных мест для обучения философов, и при этом тысяч двадцать, а то и тридцать преподавателей философии в вузах и техникумах. Заменять нужно огромное число людей, а откуда возьмется замена? Да еще при существующей оплате труда преподавателей.

о ваковских журналах

Псевдокандидатов и псевдодокторов уже больше, чем число нормальных ученых. Процветает бизнес написания диссертаций. Система контроля есть, но ее легко обойти. Ведь если человек оплачивает написание ему диссертации, то может заплатить и за то, что кто-то напишет ему статьи. Есть журналы, в том числе из ваковского списка, которые берут деньги. Эта система у нас всеобщая, наука и образование поражены коррупцией.

о системе докторов в США

В Соединенных Штатах вообще нет учреждения, похожего на ВАК. Есть доктор Гарварда или другого приличного университета, а есть доктора каких-то весьма сомнительных колледжей — ну будьте доктором для этого колледжа или повесьте диплом на стенку — он никому не нужен. Вот у вас вышел кандидат наук по политологии — пусть он и будет именно такого «разлива», вашего университета. А у нас система унифицирована, государство отвечает за всех. А как оно может отвечать в той ситуации, которая сложилась сегодня?

Я не предлагаю копировать американскую систему. Исправлять что-то в системе образования — долгий и сложный путь. Я не говорю, что мы это сделаем в ближайшее время. Должны быть и какие-то другие меры. Просто прикрытие какого-то числа этих потемкинских деревень-вузов, прикрытие вместе с этим какого-то количества советов, которые там имеются, объединение ряда вузов, их вычищение. Это огромная задача, и нет здесь чудодейственного метода.

о результатах ЕГЭ

ЕГЭ — не измеритель таланта. Там нет ничего сложного, особенно по русскому и математике. И все равно 7% учеников не получают и тройки, хотя поначалу планировалось сделать проходными по математике не 22, а 35 баллов, и тогда 15% наших детей не получали бы положительную оценку. Там, где это честно проводится. У нас часто поминают «стобалльников» с Кавказа, но в Чечне, например, в отличие от близлежащих республик вроде Адыгеи и Дагестана, достаточно честно проводят экзамен. Там 35% получают двойки по русскому и столько же по математике. И это реальное отражение ситуации.

Я был председателем приемной комиссии ЕГЭ по обществознанию города Москвы, должен был сидеть и консультировать проверяющих учителей, присутствовать на апелляциях. Я нагляделся на тех, кто по этим апелляциям приходит, около 2000 человек. У кого за 70 баллов — их можно учить в хорошем вузе. Но большая-то часть тех, кто пришел на апелляцию, это не те, у кого 60–65 баллов, а у кого 50–55 баллов. Учить этих троечников в университете нельзя. Исключения бывают, конечно: кому-то не повезло, у кого-то способности к другим дисциплинам. Только большинство этих троечников не понимают самих заданий части «С».

о двоечниках и отличниках

Я не говорю о том, что ЕГЭ во всем хорош, — к тестам у меня отношение не самое доброжелательное. Но в условиях, когда приемные комиссии вузов поражены коррупцией, я не вижу иного выхода. Организовать ЕГЭ так, чтобы исключить коррупцию, не так уж и сложно. Я неплохо себе представляю мотивы «борцов с ЕГЭ» — речь идет об утрате весьма значительных доходов.

Разумеется, улучшать контрольно-измерительные материалы (КИМы) нужно. Но уже сейчас ЕГЭ — это процедура, которая очень неплохо отличает троечника от двоечника. ЕГЭ по истории в части «A» и «B» — это не угадайка: если абитуриент не имеет представления о том, когда крепостным дали свободу, или путает Владимира Красное Солнышко, Александра Невского и Ивана Калиту, то он просто в школе учебника не открывал — он двоечник. Вот троечник открывал, и в части «A» и «B» даст какие-то ответы. Четверочник от троечника тоже легко отличается. Проблема возникает с частью «C». По истории она не очень хорошая, на мой взгляд, там есть спорные вещи. Отличник может получить четверку. Но по крайней мере, функцию отсечения тех, кто в школе вообще не учился или учился именно на тройки, — ЕГЭ великолепно решает. Требуется этот экзамен не только будущим историкам, но также юристам, политологам и т.д. ЕГЭ по истории учившихся и способных учиться отделяет от неучей — для будущих юристов этого достаточно. А вот для будущих историков (по крайней мере, в некоторых университетах) можно было бы проводить свой экзамен.

о раздутой системе образования

В моем поколении на дневное отделение из тех, кто заканчивал школу, в вузы поступало процентов пятнадцать. В 80-х годах стало, наверное, процентов двадцать поступать. А сегодня — это 80%. И из них от трети до половины — это псевдодипломы. К тому же при нехватке квалифицированных рабочих рук эту раздутую систему надо всерьез ограничить. Поэтому я поддерживаю высказывание нынешнего министра о сокращении числа бюджетных мест.

Ректор ВШЭ выдвигает идею двухлетнего прикладного бакалавриата — аналог community college в США. Мне кажется, что было бы куда более осмысленным на год увеличить образование в школе, чтобы последние два года давали серьезное гимназическое образование. Можно посмотреть, как это сделано в Квебеке: там 11 лет школы, но еще два года потом колледж, тоже часть средней школы, где профилированное образование: ты собираешься стать физиком — будешь математику, физику учить; хочешь стать врачом — будет больше биологии, химии. Иначе говоря, надо думать, что делать на этом стыке школы и вуза. Есть огромное число тех, кому и непосильно, да и не нужно высшее образование. От этих 80% надо спускаться не к 15% советской поры, а видимо, к 40–50% (как во многих европейских странах). Для начала нужно избавиться от псевдообразования в паре сотен вузов и большинстве филиалов.

postnauka.ru/talks/2732

• Профессор, декан факультета философии ВШЭ, главный научный сотрудник ИГИТИ ВШЭ, специалист в области истории западной философии_

# Какое отношение к кодификации Юстиниана имеют римские папы и феодалы и при чем здесь кодекс Наполеона

Александр МАРЕЙ
кандидат юридических наук, ведущий научный сотрудник Центра фундаментальной социологии ИГИТИ ВШЭ

Когда говорят о рецепции права, обычно имеют в виду заимствование норм одной действующей сейчас системы в другую. Например, рецепция норм германского права в российское и наоборот. Но в случае с римским правом все несколько не так.

Казалось бы, Римская империя давно пала, а римское право продолжает существовать, и процесс его заимствования в правовые системы иных стран не прекращается вплоть до сего дня.

Де-факто словосочетание «рецепция римского права» некорректно. Впервые на это указывает в начале ХХ века историк и юрист Павел Гаврилович Виноградов, отметивший, что в европейском правовом порядке Средних веков было несколько блоков, и римское право было только одним из них. Позже, в 30-е годы, эту мысль развивает до цельной теории итальянский исследователь Франческо Калассо, который произносит слова «diritto comune» — общее право, подразумевая под этим правовой порядок, состоящий из трех элементов: римского права в изводе Юстиниана I (527—567), феодального права (прежде всего имелись в виду северо-итальянские феодальные обычаи, собранные в «Книгах феодов») и, безусловно, канонического права — права западной церкви. Это и называется рецепцией римского права или рецепцией общего права в Европе. Эта теория в среде исследователей существует как основная до сих пор.

Общее право (ius commune), будучи реципированным, ложится в основу всех европейских правовых порядков, включая англо-саксонское право. Во Франции и Германии римское право — а точнее, ius commune — становится основой их современных квалификаций, кодекса Наполеона, принятого в 1804 году, и Германского гражданского уложения, вступившего в силу в 1900 году.

Римляне воспринимали право не так, как мы сейчас. Для них это была не некая воля императора или воля Бога, президента, не воля государства — у римлян не было понимания государства, какое оно есть у нас сейчас. Для римлян право — это система межличностных договоров, возникающих между частными людьми. Юристы в этой системе выступали медиаторами, посредниками, помогающими разрешить возникающие конфликты, направляющими договоры по новым руслам, облекающими их в новую правовую оболочку, придающими ту или иную форму возникающим правоотношениям. Отсюда и знаменитое определение: римское право — это право исков.

Каноническое право — система, принципиально отличная от римского права, прежде всего в смысле источников: право западной церкви основывается не только на постановлениях понтификов, то есть пап римских, и не только на канонах церковных соборов, но и на таких источниках, как Священное Писание, труды святых отцов и так далее. Отличие существовало не только в источниках, но и в самой матрице права. Каноническое право несет в себе идею вертикальной власти, когда Бог дает власть, и царь, король, император, князь, принимая эту власть на плечи, становится предстоятелем перед Царем за свой народ, и он же становится для народа верховным судьей, через него транслируется право. Другими словами, каноническое право несет идею единой власти и идею священного происхождения этой власти.

Феодальное право, право обычая — это третий элемент. Здесь надо помнить, что правовой обычай всегда локален. То есть, скажем, в Монте-Кассино одни правила, в Вилларибо другие, а в Виллабаджо третьи. Феодальное право отрицает не только идею единой власти, но и идею единой правовой формы, свойственной Риму.

При взгляде на эти три элемента вместе становится ясно, что они очень плохо соединимы. И здесь приходит на помощь четвертый элемент, который исследователи обычно не принимают в расчет и не придают ему самостоятельного значения. Этот четвертый элемент системы общего права — глосса. На полях правовых текстов юристы оставляли свои заметки, поначалу маленькие, поясняющие то или иное слово. Они объединялись в большие комментарии, комментарии дополнялись аналитическим аппаратом, обобщениями и создавалась ординарная глосса — гигантский комментарий, который и объединил, а практически согласовал между собой эти три элемента и дал жизнь новому правовому порядку.

postnauka.ru/faq/5200

Историк Юрий Зарецкий* — о своей книге и том, почему российские ученые не создают великих трудов, «делающих погоду» в современной историографии

Книга доктора исторических наук Юрия Зарецкого посвящена тем проблемам, которые окружают теорию исторического знания, а также процесс его производства и воспроизводства. С ученым беседовал редактор ПостНауки Владислав Преображенский.

— В книге вы рассматриваете как вопросы теоретического характера — о том, что такое история в целом, так и институционального — о том, как история функционирует в России. Когда вы стали задумываться о том, что такое историческое знание, когда эти темы стали для вас неоднозначными?

— Очень важный для меня поворот произошел в середине 90-х. Я совершенно неожиданно для себя оказался в Беркли на историческом факультете. Я ходил на конференции, читал книги в библиотеке и вдруг осознал, что это совершенно другой мир, другой подход к изучению прошлого, причем часто использующий незнакомый мне понятийный аппарат. Потом знакомство с другим миром истории продолжилось во время довольно длительных пребываний в других научных центрах, участия в международных проектах. И я увидел, насколько по-разному можно подходить к процессу производства исторического знания. И еще я остро осознал ту оторванность нашей гуманитарной науки от мировой, которая существовала в советское время и которая во многом по-прежнему существует.

Сейчас идеологии никакой нет, пиши что угодно и как угодно. Но вот почему-то наши историки не создают великих трудов, «делающих погоду» в современной историографии. Честно говоря, лет двадцать назад я ожидал, что эти труды скоро появятся, но теперь ясно, что это процесс долгий: для производства исторического знания мирового уровня у нас должны сложиться новые институциональные основы. Сказанное, конечно, не противоречит тому, что и сегодня у нас есть блестящие историки.

— А в чем причина? Вы, насколько я понимаю, довольно критически относитесь к идее, что просто не хватает денег.

— Зарплата преподавателей должна быть достойной, в этом никаких сомнений нет. Но только повышение зарплаты ничего не решит. Должна быть изменена сама система функционирования вуза. Сейчас она очень сильно забюрократизирована. Декларируется иногда, что главными являются преподаватели, но на практике все решается административно. А еще у нас профессорско-преподавательский состав в большинстве случаев — люди старшего возраста. И достаточно традиционно, а порой и косно мыслящие. И вот как тут быть?

— Им сложно переключиться на что-то новое?

— Они просто не знают ничего нового, им комфортно работать по-старому. И на мой взгляд, нужно не ждать смены поколений, а стимулировать появление новых форм трансляции знания. Приведу такой пример. Несколько лет назад я был в одном испанском университете, пошел на занятия по социологии. Университет не перворазрядный, но я увидел прекрасную лекцию, прочитанную в соответствии с мировыми стандартами. Потом мы с коллегой (дама примерно моих лет, далеко не молодая) разговорились, и я спросил: «Как ты научилась? Все так преподают у вас в университете?» Она отвечает, что нет, многие по старинке читают лекции, а студенты за ними записывают, а потом выучивают записанное и отвечают на экзамене. И добавляет: «У нас была такая программа повышения квалификации. Кто хотел — тот пошел. Я пошла и увидела новые подходы, мне это интересно, я не хочу преподавать так, как преподавали мне». Нужно, чтобы у нас было что-то такое в массовом порядке.

У нас часто получается, что преподаватели учат так, как их учили, и тому, чему их учили 20 или больше лет назад. То есть повторяют то же самое, иногда даже те же лекции, которые им читали, — я такое видел.

— А сам лекционный формат, как вы считаете, должен меняться?

— Мне кажется, что традиционный лекционный формат постепенно отживает свой век (это, конечно, не относится к тому типу лекций, на которых ученый представляет результаты своего исследования). Интересную форму проведения «поточных» занятий я увидел недавно в Колумбийском университете. Там есть несколько курсов, обязательных для всех студентов первого года. Один из них — годичный курс мировой литературы, программа которого разрабатывается централизованно. Но это не лекции, а семинары: к каждому занятию студенты прочитывают одно произведение и обсуждают его в классе с преподавателем. Их роль оказывается активной.

postnauka.ru/books/1823

*Доктор исторических наук, профессор кафедры истории философии факультета философии НИУ ВШЭ_