17 октября 2012 года произошло казалось бы частное, но важное событие. Комиссия по увековечиванию памяти выдающихся событий и деятелей отечественной истории и культуры под председательством руководителя Департамента культуры города Москвы Сергея Капкова одобрила инициативу по установке мемориальной доски Варламу Шаламову. В сентябре письмо-ходатайство с просьбой об установке доски Шаламову в Чистом переулке подписали председатель международного «Мемориала» А.Рогинский, председатель российского Пен-центра А.Битов, главный редактор «Новой газеты» Д.Муратов, директор Государственног музея истории ГУЛАГа Р.Романов,первый секретарь Союза писателей Москвы Е. Сидоров, редактор сайта Shalamov.ru C.Соловьёв. Теперь в Москве вслед за Вологдой, Красновиршеском, Клином и колымским поселком Дебин появится место памяти великого писателя. Это должно случиться в будущем году.

В доме 8 по Чистому переулку автор знаменитых «Колымских рассказов» жил с 1934 года и здесь был арестован 13 января 1937-го – уже во второй раз. После Колымы не раз приходил сюда, к своим родственникам. Об этом свидетельствуют не только документы, но и воспоминания самого Шаламова (см. напр. его очерк «Чистый переулок» и комментарий к нему на сайте Shalamov.ru). В недавно вышедшей книге о Шаламове в серии ЖЗЛ ее автор В. Есипов подробно описывает все московские адреса писателя и делает акцент на Чистом переулке. При этом он во многом основывается на рассказах одной из живых свидетельниц С.И. Злобиной.

Встреча со Светланой Ивановной Злобиной состоялась почти случайно. В прошлом году, выступая на конференции общества «Возвращение», сотрудник редакции сайта Shalamov.ru Анна Гаврилова обратилась к залу: «Может быть, кто-то из вас знал Шаламова и может написать о нем воспоминания?» Один уже немолодой человек поднял руку: «Моя мама знала».Это был геолог Сергей Кириллович Злобин. Вскоре состоялась встреча с его мамой. Замечательная женщина Светлана Ивановна в свои 85 лет сохранила прекрасную память. Она не только хорошо помнит самого Шаламова, но и знает много подробностей о его взаимоотношениях с родственниками, один из которых вероятно сыграл роковую роль в судьбе писателя. Предлагаем читателям интервью со Светланой Ивановной Злобиной .

- Кто вы по родственной линии Шаламову?.

• Варлам был женат на Галине Игнатьевне Гудзь. Ее старшая сестра Мария Игнатьевна – моя свекровь. Я вышла замуж за ее сына Кирилла в 1948 году. Кирилл 1923 года рождения, был на фронте, после войны учился в геологоразведочном институте, там мы познакомились и затем поженились. С 1948 года я стала жить в квартире Гудзей в Чистом переулке в одной комнате с Марией Игнатьевной. Шаламов тогда находился на Колыме. Его хорошо помнил Кирилл по своему детству, до ареста Шаламова в 1937 году. Конечно, помнил он и Галину Игнатьевну. После ареста Шаламова, через два месяца, ее как жену «врага народа» отправили в ссылку в Туркмению, под Чарджоу. Она взяла с собой маленькую дочь Леночку, ей было три года.

Это было страшное время для всей семьи. Ведь еще в декабре 1936 года арестовали самую старшую из трех сестер – Александру Игнатьевну. Она работала ответственным секретарем газеты «Фронт науки и техники», была умным и принципиальным человеком, Варлам ее очень любил. Они оба оказались на Колыме, но встретиться там не смогли – Александра Игнатьевна умерла (все это описано в воспоминаниях Шаламова, в главе «Ася»).

Родители, конечно, были потрясены неожиданными арестами. Игнатий Корнильевич Гудзь – а он был старый большевик, работал в Наркомпросе вместе с Луначарским и Крупской – и так уже болел, а эти тяжкие испытания добили его – он умер в 1938 году. Его жена Антонина Эдуардовна продержалась немного дольше, умерла в 1942 году в эвакуации. Они вместе с Марией Игнатьевной эвакуировались в Туркмению к Галине. Потом Мария Игнатьевна забрала Леночку с собой, чтобы определить ее в школу. В 1946 году Галина вернулась из ссылки, но в Чистом ее лишили прописки, она устроилась бухгалтером в какую-то строительную организацию и получила место в общежитии. Леночка продолжала жить в Чистом. Потом, когда Галине дали комнату, они соединились с мамой. Школу Леночка закончила с золотой медалью.

В 1951 году нас с Кириллом отправили в экспедицию на Чукотку. Там я увидела многое из того, что потом описал Шаламов. Там тоже были лагеря Дальстроя, и хотя наша работа была в основном полевой, мы часто соприкасались с заключенными. Приехали с Чукотки в 1954 году и снова стали жить в Чистом переулке. К этому времени Варлам вернулся с Колымы, но жил на 101-м километре, работал на торфопредприятии близ станции Решетниково. В Москву он приезжал обычно один раз в две недели, специально копил два выходных, чтобы побыть подольше. И часто приходил в Чистый переулок, провести вечер и заночевать.

Не знаю, встречался ли он с Галиной, но было видно, что их отношения охладились, а Леночка совсем не приняла отца. Она его почти не помнила – все-таки семнадцать лет прошло, но главное не в этом: Галина, как ни странно, воспитывала дочь в духе партийной официальности и сама в своем поведении придерживалась такой же официальности. Она была напугана сталинскими репрессиями. Конечно, Варламу, который, как мы теперь знаем, в это время уже начал писать свои «Колымские рассказы», было трудно найти с ними что-то общее. Но к родственникам, к Марии Игнатьевне и к нам он тянулся. Когда Мария Игнатьевна тоже начала отдаляться от него, он целиком переключился на нас с Кириллом. Наверное, потому что мы тоже были на Севере и знали, что это такое. Мы вместе обедали и ужинали, пили чай. Варлам это ценил – он ведь отвык от домашней пищи. Нравились ему мои творожные коржики. Разговоры шли заполночь, о самом разном, часто просто бытовом и семейном. Видно было, что Варлам теплеет от этих встреч

- Он приезжал свободно, без оглядки? Ведь он еще не был реабилитирован и, как стало известно теперь, за ним вели слежку «органы».

• Да, все эти приезды Варлама в Чистый были тайными, нелегальными. Во-первых, потому что тогда для бывших заключенных, еще не реабилитированных, пребывание в Москве более суток считалось нарушением режима. Во-вторых, в нашей квартире продолжал жить Борис Игнатьевич Гудзь, брат трех сестер, бывший сотрудник ОГПУ и внешней разведки. Он Шаламова сильно не любил, можно сказать даже – ненавидел, что было взаимным.

Все приходы Варлама к нам сопровождались большими предосторожностями. Наша квартира №7 располагалась на четвертом этаже. К этому времени, к середине 1950-х годов, она стала коммунальной. Две комнаты занимал Б.И. Гудзь с женой, одну – мы, и жил еще сосед-инвалид. Чтобы Варламу прийти незаметно от Бориса Игнатьевича, мы договорились, что он будет стучать тихонько в стену нашей комнаты, примыкающей к лестничной площадке. Потом он быстро проходил к нам, мы запирали дверь и включали радио, чтобы не слышались разговоры. Но однажды Гудзь все же заметил Шаламова. Что же он сделал? Сразу стал звонить в милицию: «Задержите такого-то нарушителя режима!» Варламу пришлось быстро уходить. После этого случая он старался предварительно звонить по телефону. Когда Шаламова реабилитировали в 1956 году, Борис Игнатьевич этому страшно удивился и возмущался. Помню, он даже весь побелел от ярости и кричал: «Этого не может быть!»

- С чем все это связано, как вы думаете?

• Конечно, с профессией Бориса Игнатьевича. Хотя он к этому времени уже не служил в органах, а работал директором какой-то автобазы, навыки чекиста сохранились. Кроме того, он был убежден в политической неблагонадежности Шаламова, считал его «троцкистом». Его роль в аресте Варлама в 1937 году еще до конца не выяснена.

- На этот счет есть прямое свидетельство самого Шаламова в его воспоминаниях «Несколько моих жизней»: «Донос на меня написал брат моей жены». Документально подтвердить это сегодня трудно, но писатель имел какие-то основания так утверждать.

• Наверное, имел. Борис был правоверным сталинцем. Такой характерный пример: когда арестовали Асю и Варлама, Антонина Эдуардовна, жена И.К. Гудзя, стала ходить к ним в Бутырку, носить передачи, Борис страшно возмущался: «Они – враги народа, а она туда ходит». В семье в связи с этим был тяжелый скандал. Борис все время забегал в комнату к Игнатию Корнильевичу и что-то доказывал. И однажды отец ему сказал: «Выйди из комнаты, закрой дверь с той стороны и никогда больше не заходи». Когда отец умер, Борис даже не пришел на похороны. Это тоже говорит о его характере.

Все это мне рассказывал Кирилл, но я и сама прекрасно знала Бориса Игнатьевича, он умер ведь не так давно, в 2006 году, прожив 104 года. О нем много писали в газетах в связи с его 100-летием как о «заслуженном чекисте», «ветеране разведки». Вероятно, у него были какие-то действительные заслуги, когда он работал резидентом в Японии в 1933 –

1935 годах. Но поверить в то, что он в это время «курировал» Рихарда Зорге (как говорил в своих интервью) я не могу, прихвастнуть он любил. Сохранилась его фотография из японского периода: он в шортах у автомобиля. То есть он был шофером при советском посольстве и исполнял еще какие-то неведомые шпионские и иные обязанности.

Неопровержимо другое: вернувшись в Москву в 1936 году, он начал ревностно исполнять обязанности бдительного чекиста в своей семье. Это видно и на судьбе Шаламова. Могу сказать прямо: Борис Игнатьевич всегда был очень скрытным и неискренним человеком. И его «историческая роль» (если таковая имеется) нуждается в серьезной переоценке.

- Ваше общение с Шаламовым в Чистом переулке продолжалось до 1956 года. виделись ли вы позже?

• Он в том году женился на О.С. Неклюдовой (Либединской), переехал к ней, а мы уехали на работу за границу. Пути, как говорится, разошлись. Но мы всегда следили за литературой и нередко встречали стихи Шаламова в журнале «Юность». Потом нам дали почитать самиздатские «Колымские рассказы». Было понятно, что он стал большим писателем, но живет трудно. Беспокоить его мы не решились.

Я встретила его случайно в метро на станции «Красносельской» в начале 1970-х годов. Варлам сказал, что в метро почти не ездит, потому что у него расстройство вестибулярного аппарата (его действительно пошатывало). Он очень обрадовался, расспрашивал о нашей жизни, записал адрес, а потом прислал письмо на имя Кирилла, в котором писал, что вспоминает меня «с величайшей и глубокой благодарностью». Письмо я, конечно, храню и очень рада, что хоть немного поддержала Варлама Шаламова в жизни в трудный период до реабилитации.

Беседовали Валерий ЕСИПОВ и Анна ГАВРИЛОВА