СюжетыОбщество

Когда восстанут камни?

В селе Пады (Саратовская область) разрушается дворянская усадьба — памятник для здешних мест уникальный. Всего за прошлый год в России утрачено 35 памятников

Этот материал вышел в номере № 118 от 17 октября 2012
Читать
В селе Пады (Саратовская область) разрушается дворянская усадьба — памятник для здешних мест уникальный. Всего за прошлый год в России утрачено 35 памятников

Большая часть Года российской истории, каким согласно президентскому указу объявлен 2012-й, позади. Интерес к далекому прошлому продекларирован с телеэкранов от первого лица. Владимир Путин, незадолго до полета с журавлями побывавший на Бородинском поле, заявил об «особых чувствах», вызванных «пронзительным прикосновением к великому историческому событию». В этом году впервые готовится общероссийский доклад о состоянии «объектов культурного наследия», предназначенный для рассмотрения в правительстве и Госдуме. По подсчетам Министерства культуры, только треть памятников в стране находится в удовлетворительном состоянии, девять процентов признаны аварийными или вовсе «руинированы».

В Саратовской области разрушается старинная усадьба Нарышкиных. Памятник для здешних мест уникальный: аристократы не часто строили родовые гнезда в степном регионе, до настоящего времени сохранились единицы. Объект имеет федеральный охранный статус, принадлежит государству. На бывших дворянских землях работает успешный санаторий. Но с юридической точки зрения определенного хозяина — организации, обязанной реставрировать постройки, — у усадьбы нет.

«Опасная зона»

Дорога, отделяющая село Пады от внешнего мира, сама может считаться туристическим маршрутом, правда, для любителей экстрима. Асфальтовая полоса препятствий превращается в деревенскую улицу и ведет прямо к усадьбе, но упирается в ворота санатория. Чтобы увидеть памятник, нужно разрешение руководства. Генеральный директор на важном совещании. Нас отправляют восвояси, но через некоторое время перезванивают и приглашают за забор. Сопровождающий — замдиректора Сергей Александрович замечает, что его задача — показать здания, а не отвечать на вопросы.

По сторонам еловой аллеи (это бывший парадный подъезд к господскому дому) пестреют разноцветные корпуса советской постройки, старинные здания — в глубине парка. По сравнению с вековыми дубами двухэтажные особняки кажутся миниатюрными. Усадьбу в Падах основал двоюродный брат Петра I — Александр Нарышкин, ею владели шесть поколений семьи. «В имении была огромная каменная оранжерея, фруктовый сад с шпанскими и других сортов вишнями; были персики и абрикосы, лимонные и померанцевые деревья с плодами. Здесь было сосредоточено все необходимое для проживания высокородного вельможи», — писал декабрист Александр Беляев (его, отбывшего каторгу и солдатчину, владельцы пригласили на должность управляющего).

Слева — особняк с башней, так называемый «мужской» дом, в котором жил глава семьи. Здесь в танцевальном зале играл молодой Сергей Рахманинов, в 1890-х годах приезжавший в Пады в гости. Шурша рыжими листьями, проходим за угол мимо таблички «Опасная зона». Боковые стены обвалились, внутри — месиво кирпича, металла и почерневших досок. Дом с мезонином отводился для хозяйки усадьбы. Оранжерея, соединявшая покои супругов, исчезла. Двери и окна заколочены, но сказочная деревянная резьба на крыльце еще цела. Справа — длинный флигель, где, по одним сведениям, жили дети с няньками, по другим данным — это было жилище управляющего. Крыша домика провалилась, изнутри тянется молодое дерево.

До 1990-х в особняках были жилые номера всесоюзной профсоюзной здравницы, библиотека, столовая, танцзал. Когда дворец обветшал, отдыхающих переселили. Теперь государственный памятник и частный санаторий — просто соседи, ничем друг другу не обязанные.

Дворцовые развалины не единственные здесь. Чуть в стороне от главной аллеи громоздится гигантский недострой — новый корпус санатория, начатый в советские времена. «Хотите обалденные фотографии?» — вдруг спрашивает суровый замдиректора. Отгибает сетку забора и приглашает на крышу. Отсюда кажется, что весь мир состоит из осеннего неба и леса (два года назад, во время лесных пожаров, это место использовали как наблюдательную вышку). Когда-то большая часть увиденного входила в имение Нарышкиных. Оно считалось одним из крупнейших в этих местах: почти 100 тысяч десятин земли, 15 сёл (теперь они находятся на территории четырех разных районов), где жили 9 тысяч крепостных, причем учитывались только мужчины.

Изображение

Марш энтузиаста

Исторические здания, построенные во времена и на деньги Нарышкиных, стоят по всему селу. Бревенчатый домик, выкрашенный в веселенькие зеленый и желтый цвета, — бывшая метеостанция, теперь здесь работает краеведческий музей. Не только выставленные прялки и люльки, но и высокие пороги, тяжелые двери с щеколдами, запах дерева и старого полотна — как любят нынешние туристы, «аутентичные», полуторавековой давности. Туристов немного, в основном бывшие выпускники с друзьями, приезжающие на малую родину в отпуск.

Экспозицию основала земская учительница Мария Година, получившая высшее образование за счет Нарышкиных. С тех пор музей живет благодаря школе, которая оплачивает коммунальные услуги. Посетители могут оказать благотворительную помощь, для этого на стене подвешен ящик с прорезью. Очертания ящика подозрительно знакомы: оказывается, неожиданное благородное призвание нашла здесь переносная урна для голосования. «Поддержка нужна государственная, регулярный механизм. Сейчас так: вы бросили 100 рублей. По закону пожертвования нужно в тот же день сдать в банк. Банк в Балашове. То есть мне нужно потратить 300 рублей на бензин. Какой же это механизм?» —допытывается местный житель Владимир Захаров.

Гулять с Захаровым по Падам невероятно интересно, но неудобно, потому что приходится вертеться во все стороны. Вот кирпичный дом дореволюционного торговца Бакурского: дом был таким добротным, что именно его коснулось первое постановление установившейся в селе советской власти (в постановлении говорилось о национализации). Вот кирпичные ворота школы, отпраздновавшей в этом году 101-й набор первоклассников. На этом месте была больница, выстроенная в конце XIXвека на средства Нарышкиных. Врач Михаил Соколов происходил из крестьян, за счет владельцев имения получил образование в Петербурге и прошел стажировку в Варшаве. При больнице действовал настоящий роддом, что было на тот момент большой редкостью: деревенские повивальные бабки, не желая терять клиенток, всячески интриговали против земских акушерок. Супруга Нарышкина Феврония Павловна сделала беспроигрышный ход: объявила, что станет крёстной для всех детей, появившихся на свет в роддоме, и подарит каждому младенческое приданое. Ровно через 100 лет, в 1998 году, больницу в Падах «оптимизировали» и растащили на кирпичи.

На каждом квадратном сантиметре в Падах имеется готовый сюжет, пригодный если не для кино, то для туристического проекта. Захаров предлагал идею местному предпринимателю, которому от колхоза досталось здание, где можно бы разместить небольшую гостиницу. Прикинув состояние дороги, расходы на бумажное оформление и сопутствующее общение с различными пожарными и СЭС, предприниматель охарактеризовал шансы малого турбизнеса на селе примерно как «прекраснодушные мечты».

Захаров родился в 1954 году в Падах. Почему заинтересовался историей села, сам не знает. Может быть, дело в учительнице Марии Дорониной, которая 50 лет преподавала здесь историю.

По воскресеньям в 12 часов Владимир Александрович берет свой компьютер, проектор, настенный экран и идет в сельский клуб на «историко-краеведческую встречу с населением». «Зимой, даже в мороз, человек двадцать было. Летом маловато: огороды», — рассказывает краевед. Сейчас на входной двери висит замок. На окне объявление: «Дискотека: начало в 20 часов, цена 10 рублей». Клуб — это бывший Народный дом, построенный на деньги Нарышкиных. Здесь работали самодеятельный театр, курсы латинского языка и чайная-читальня.

Два года назад, когда страна готовилась к очередному юбилею Победы, Владимир Александрович задался вопросом: почему сельчане несут цветы безымянному солдату, изображенному на местном памятнике? Направил запросы в Центральный архив Минобороны в Подольске и архив Военно-медицинской академии в Петербурге, списался с детьми ветеранов, давно уехавшими из села, сам нашел в Балашове слепую старушку, служившую в госпитале в Падах медсестрой, ученики из краеведческого кружка опросили местных старожилов. Нашли 437 фамилий фронтовиков. Один предприниматель дал гранитные доски, чтобы эти фамилии выгравировать. Другой — кирпич, чтобы подправить стелу. Лесхоз — доски для благоустройства территории.

В прошлом году сельчане сбросились и сделали ремонт в местном храме (здание было построено на средства Нарышкиных для приходской школы, настоящую церковь в селе взорвали в 1939 году). В нынешнем — обустроили родник, начали расчищать барский пруд.

Тракторы, бензопилы, ассенизаторская машина — дорогое удовольствие. Спрашиваю Захарова, как ему удается уговорить земляков на масштабную благотворительность? «Ну что мы опускаемся до житейской прозы. Может, я за ту машину половину из своего кармана добавил, а может, и нет», — кривится Владимир Александрович. Он, как это бывает с отставными военными, — романтик. Хочет, чтобы в газете было написано не так, как есть, а так, как должно быть: жители села всей душой интересуются и гордятся историей малой родины.

«Главное — в чем? — делится он секретами мотивации. — Чтобы люди видели результат труда: там, где мы сами взялись за дело, получили результат. Памятник мы восстановили — стоит, церковь отремонтировали — работает. А государство новую больницу никак не построит, одни обещания».

Изображение

Беспризорники

В Нарышкиных отставной полковник влюблен, как лейтенант. В поисках сведений о них ездил в саратовский Радищевский музей, областной комитет охраны культурного наследия. Побывал даже в Петербурге, где на Английской набережной стоит дом Нарышкина (Воронцовых-Дашковых).

Захаров пытался выяснить, почему нельзя свободно полюбоваться усадьбой Нарышкина в Падах, ведь ее здания не находятся в аренде у санатория? В письме ЗАО «Санаторий Пады», адресованном сельской администрации, объясняется, что ограждение и пропускной режим необходимы по закону «О противодействии терроризму», а «объекты федерального значения, расположенные на территории ЗАО, не имеют статуса музея, доступ к ним ограничен».

По поводу реставрации памятника сельчанину ответило федеральное Министерство культуры: «Разделяем Вашу обеспокоенность». Ведомства не первый год констатируют, что усадьба рассыпается. Еще летом 2009-го управление Росохранкультуры по Приволжскому округу заключило, что «усадьба находится в состоянии, непригодном для ее дальнейшего использования». Проблема в том, что у государственного имущества нет конкретного хозяина. Как поясняют в саратовском филиале федерального бюджетного учреждения «Агентство по управлению и использованию памятников истории и культуры», агентство реставрирует только объекты, переданные ему в оперативное управление. Памятник в Падах ни этому ведомству, ни какой-либо другой организации не передавался.

Тему Нарышкинской усадьбы в Балашове называют больной: за право спасать историческое наследие несколько лет сражаются бизнес-группы, связанные с конкурирующими кланами внутри правящей партии. Даже консервация, не говоря о восстановлении памятника, стоит миллионы рублей, наиболее вероятным источником финансирования можно считать федеральный бюджет. Фокус с освоением бюджетных средств, выделенных на реставрацию, был опробован 20 лет назад. В 1993 году по заказу Госдирекции по охране и использованию памятников истории и культуры администрации Саратовской области усадьбу обследовали специалисты средневолжского филиала института «Спецпроектреставрация». Составили эскизный и рабочий проекты, но, как вспоминал саратовский архитектор Александр Маясов, «приступить к работам мы так и не смогли, с лавиной реформ загадочно исчезли и средства».

По подсчетам специалистов, в пределах бывшей Саратовской губернии (в которую входили Волгоградская, часть Самарской, Ульяновской и Пензенской областей) находилось не менее 100 дворянских усадеб. Изучено чуть больше 30. От большинства остались только парки (постройки сохранились в 9 имениях). Лишь восемь приусадебных парков имеют статус особо охраняемых природных территорий. Как писала саратовский биолог Инна Миловидова, «большинство парковых насаждений заброшено и приходит в упадок»: здесь пасут скот и рубят дрова.

Фото Веры САЛМАНОВОЙ

Справка «Новой»

На 1 января 2012 года в стране насчитывалось 131,8 тысячи памятников, находящихся под охраной. Только 12,5% объектов имеют зоны охраны (без такой зоны памятник даже при формальном сохранении может быть фактически задавлен новым строительством). За прошлый год было утрачено 35 памятников. Как отмечают в Минкульте, «масштабы утраты объектов культурного наследия сократились»: в конце 1990-х исчезало от 100 до 200 памятников ежегодно.

По сведениям Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПиК), чаще всего (в 27 процентах случаев) здания, относящиеся к объектам культурного наследия, используются «в культовых целях». 23 процента — «в социально-культурных целях», 20 процентов — в административных. Пять процентов не используются вовсе.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow