Мне пришло письмо, которое поначалу показалось наивным, даже забавным (несмотря на всю трагичность обстоятельств, в которые попал человек, его написавший). Однако чем больше я над ним думала, тем менее наивным оно мне казалось, и я даже съездила в колонию к автору. Такой вот этический кубик Рубика, предлагаю вам тоже его повертеть.
Автора письма зовут Сергей Шаула, он каратист, победитель и призер многочисленных соревнований. Отбывает наказание в колонии под Рыбинском. Судим по ч. 2 ст. 162 — «Разбой». Такие люди (приоткрою я вам нашу кухню) нечасто пишут в газету, как правило, не возмущаются по поводу собственного приговора. Сугубая осязаемость такого деяния, как разбой, делает слабо возможным применение данной статьи для особенным образом мотивированных посадок. То есть по 162-й статье сажают, как правило, все же за дело (речь сейчас не идет о качестве следствия).
Шаула тоже от содеянного не отпирается, готов даже отбыть положенное наказание. Но ему все равно не дает покоя зудящее чувство случившейся несправедливости.
В августе 2010 года какая-то муниципальная власть обратилась к Сергею Шауле как к видному спортсмену с просьбой организовать показательное спортивное выступление на Поклонной горе, к Дню города. Денег, как всегда, не было: «Финансировать подобные акции чаще всего приходится из своего кармана, потому что всем нравится, что мы делаем, но никто не хочет оплачивать расходы».
Тогда же, в августе, Шаула «встретился со своими друзьями, честными сотрудниками правоохранительных органов». Один из «честных сотрудников», выслушав историю про срывающееся выступление на Дне города, придумал, как поправить ситуацию. Он предложил прокатиться по борделям, чтобы собрать с них дань, и вырученные деньги пустить целиком на выступление. «Я понимал, что это не совсем правильно и не совсем законно, — оговаривается Шаула, — но один из моих друзей сказал, что пусть лучше эти деньги пойдут на благотворительность, чем осядут в карманах оперов, которые крышуют эти притоны».
«Не совсем правильно» и «не совсем законно» — обратите внимание: в сознании спортсмена Сергея Шаулы две эти категории разведены. Надо понимать так, что «правильно» — это не всегда «законно». А «законно», в свою очередь, — это не всегда «правильно». Эта ситуация, кстати говоря, характерна не только для нашего общества, как могло показаться, — а для правосудия вообще. Здесь есть предмет для рефлексии, для художественного даже осмысления. Тут вам и Юрий Деточкин, который, «конечно, виноват, но не виноват»; и бесконечно цитируемый спор Жеглова с Шараповым — о механизме, посредством которого «вор должен сидеть в тюрьме».
Законодатель предвидел возможность возникновения таких коллизий, а потому добавил в УПК строчку о том, что судья принимает решение согласно «внутреннему убеждению, руководствуясь при этом законом и совестью» (п. 1 ст. 17).
Я могла бы вам привести огромное количество случаев, когда вот это самое «внутреннее убеждение» судьи оказывалось весьма ненадежным инструментом. Вспомним, к примеру, историю фирмы «Третий Рим», занимавшейся импортом полимерных материалов. В результате конкурентной борьбы руководство фирмы попало «под заказ». Завелось уголовное дело по контрабанде (ст. 188 УК РФ), руководитель фирмы Олег Рощин получил 18 лет строгого режима, его бухгалтер Инна Бажибина — 15 лет общего режима (были и другие жертвы, со сроками поменьше).
Несколько лет родственники Рощина и Бажибиной отчаянно сражались, и в итоге им удалось добиться декриминализации 188-й статьи. И то, что поначалу было тяжким деянием, тянувшим на 18 лет «строгача», — вообще перестало быть преступлением. Осужденные освобождены, отсидев по два-три года.
И где, скажите, здесь «внутреннее убеждение судьи»? И есть ли какая-то ответственность за ложное «внутреннее убеждение»? А нет никакой ответственности — потому и судебная система работает у нас, как генератор случайных чисел. И каратист Сергей Шаула со своими «не совсем законно» и «не совсем правильно» куда глубже понимает философию правосудия, чем подавляющее большинство самых упоминаемых судей.
Он и другие абстрактные моменты очень хорошо понимает, как выясняется из письма.
Мы остановились на том, что Шаула с другом, «честным сотрудником милиции», поехали собирать деньги на соревнования по борделям. По месту службы «честного сотрудника» (район Щукино) ничего путного не нашлось, пришлось ехать на чужую территорию, в притоны, крышуемые совсем другими сотрудниками милиции, не такими, надо думать, честными и социально ответственными.
Следующий абзац из его письма, я считаю, надо привести полностью, в нем затрагиваются все наши архетипы, касающиеся правоохранителей:
«Мы взяли с собой принадлежащий мне макет автомата Калашникова, в интернете нашли номера телефонов одного из подпольных притонов, созвонились и приехали по указанному нам адресу. Зашли в квартиру, нам на выбор предложили несколько девушек, и я передал деньги за интим-услуги (2500 в час). После чего мой друг достал удостоверение сотрудника милиции. Я достал из спортивной сумки автомат Калашникова и повесил его себе на плечо, как атрибут власти. Мы с товарищем собрали всех находящихся в притоне в одну комнату, в том числе и охранника, здоровенного детину 130–140 кг весом. После чего так называемая «мамка» предложила решить вопрос полюбовно. И передала деньги в сумме 8000 рублей. По 2000 рублей за каждую девушку. Мы развернулись и ушли».
Считаю необходимым сделать к этому абзацу только один комментарий. Вы знаете, почему именно столько — по 2000 рублей за девушку — заплатила «мамка»? Да потому, что ровно такова сумма административного штрафа за занятие проституцией, и «решить вопрос полюбовно» — это значит не разводить возню с оформлением протокола.
Посетив несколько притонов, Шаула с приятелем вскоре навлекли на себя недовольство их реальных попечителей из ОВД «Басманный». Те вызвали их на разговор (телефонные номера зафиксировала «диспетчерская»), при встрече скрутили, угрожая табельным оружием, и, может, хотели сделать что-то еще, однако вынуждены были передать их проезжавшей мимо машине ППС, заметившей, что происходит неладное.
Позже сотрудники, в реальности поймавшие Шаулу и его подельника за то, что те «доили» их интим-салоны, — из материалов дела исчезли. Остались только два злосчастных пэпээсника, проезжавшие мимо.
Конечно, все высокие покровители, которые завсегда имеются у каратистов, с возникновением уголовного дела куда-то пропали. На Петровке, куда вскоре после задержания привезли Шаулу и его приятеля, им напрямую сказали, каких серьезных людей они зацепили своей благотворительной инициативой. Мне Сергей тоже пытался намекать на имена этих людей, поднимая глаза к небу и прикасаясь к воображаемым погонам на плечах. Открыто сказать он не мог — рядом находились сотрудники колонии. Однако глаза он поднимал очень высоко.
Дело «с огромным количеством подтасовок и фальсификаций» передали в Басманный суд, где оно и слушалось соответственно названию суда. Шаула с возмущением пишет, что, в частности, продление ареста судья Дударь оформила без участия его адвоката, на что он жаловался даже в Мосгорсуд, но и там не отреагировали на это нарушение.
Кто читал про Ходорковского или хоть про панк-драму в Хамовническом суде, только усмехнется: подумаешь, нарушение! А Шаула из этого заурядного (для наблюдателя) случая выводит очередную максиму: «Это ли не круговая порука? Или это защита чести мундира? Я не против, когда коллеги стоят друг за друга горой и своевременно приходят на помощь нуждающимся в этом. Но я категорически против, когда от этой взаимовыручки страдают посторонние!»
Вот так. И давно кому-то надо было это озвучить. Есть «они» и есть «мы». У нас своя жизнь — а у них совершенно отдельная, с какими-то своими законами выживания, может, и более суровыми. Вот пусть они и остаются в своей среде. А то что они нас-то всё жрут?
На суде речь шла уже не про бордели, а про массажные салоны, на которые Шаула и его компаньон совершали разбойные нападения. (Хотя каратист стоит на том, что никакого разбоя не было, мероприятия проходили в крайне вежливой, дружелюбной даже форме.)
О милиционерах, под чьей опекой в реальности находились бордели, суд и слушать не захотел. Хотя, конечно, все прекрасно всё понимали. Короче говоря, Шауле дали семь лет, его компаньону пять.
И вот теперь главный вопрос: чего хочет Шаула, откровенно рассказывая нам всю эту странную историю. Представьте: он хочет нормального суда и следствия. («Я не ищу снисхождения. Я просто хочу справедливости! Разве я многого хочу?») Мысль у него такая. Раз сотрудники МВД, на чью делянку полез Шаула за благотворительными сборами, никак не преследуются за регулярные поборы с притонов, раз служители закона не видят в их деяниях ничего предосудительного, так значит, и каратист с приятелем — никакие не разбойники, а в худшем случае мошенники. Вводили проституток в заблуждение, вешая на плечо атрибут власти, и собирали деньги, по закону жизни предназначавшиеся совсем другим лицам.
Согласитесь, ведь есть логика?
