Главный знак сегодняшнего образования — истерика. Она начинается с того, когда вы выбираете. Какой там выбираете! Ищете детский сад для своего ребенка. Ну чтоб не камера хранения, а чтоб интересно, полезно, чтоб с теплом и вниманием. А потом то же со школой. Потому что ни один директор не скажет вам уже последние лет двадцать, а что будет завтра, послезавтра, через… Постоянное реформирование — верный признак отсутствия осмысленного целеполагания. Притом что смена этих «Столичных образований 1, 2, 3» — это все равно что этикетку на водке менять: к содержанию никакого отношения не имеет. А потом ЕГЭ, про суть и смысл которого гражданам разъяснили через пять лет после внедрения.
Образование лишено возможности пробовать на крысах. Все наши опыты по живому. И что самое важное — у подопытных происходит реальная жизнь, которую они повторить уже не смогут. Чего только мы не пытались изменить в нашем образовании в последнее время. А маленький человек оканчивает 1-й класс, потом 2-й. А у нас все новые идеи. А этот человек уже не маленький и уже окончил школу. И больше он в нее никогда не пойдет. И все наши «ошибки в целеполагании» — это его образование. Вот что мучит любого практика — невероятное чувство ответственности. И сама мысль, что очередная реформация ошибочна, невыносима. И что-то немного я слышал голосов заслуженных и не очень практиков, которые бы восторгались калькуляторной реконструкцией образования.
Что, не нужны деньги школе, учителям? Да конечно, нужны! Без них все становится неправдой. 3-й урок физкультуры становится фикцией, потому что это не вопрос учебного плана, а вопрос дополнительных залов, ставок, новых технологий, т.е. денег. Иначе будут возникать «компромиссные» решения в виде шахмат в коридорах или уроков двух классов в одном спортзале одновременно, как показало Центральное телевидение.
И новые стандарты бессмысленны без денег, если, например, не будут пересмотрены нормы площадей классов. То есть реконструированы классы. Все классы! Во всех школах. А как иначе? Так требует стандарт. Но это никакого отношения не имеет к технологии «телесного» финансирования. (О душе тут, конечно, «и речи быть не может».) Потому как очень дорогое обеспечение учебного процесса нужно классу и где 15, и 20, и 25 человек. Но наполнение классов учениками — это одна проблема, и абсолютно точно — не арифметическая. А вот зависимость всех обслуживающих учебный процесс от конкретного «поголовья» — это математическая утопия.
Любая реформа в образовании может иметь только одну цель — улучшить его качество. То есть для этого необходимо обозначить эти качественные показатели и как их улучшать. Так вот: с показателями не могут договориться и по сию пору. Например, все говорят, что ЕГЭ не есть показатель качества, ну или далеко не основной. Но именно по нему составляется рейтинг школ, определяют размер стимулирующих выплат учителям, да чего говорить, именно он зачастую определяет отношение разного руководства к школе. А реформа идет «полным ходом». Меняется статус школы как организации (ФЗ-83), начинают по-новому платить (НСОТ).
Как-то в одной телепрограмме обсуждали 83-й закон. Все дружно ругали присутствующего там министра Фурсенко, что, мол, переходим на платное образование. И действительно, это была самая популярная тема недовольства реформой (ну вот так виделась ее цель). И вдруг Евгений Бунимович замечает, что даже ему, уже много лет занимающемуся изготовлением законов, очень трудно разобраться в этом самом ФЗ-83 — так он написан; что уж говорить об обычных директорах. А и правда — «ссылочный» закон, все уходит в подтекст, а директору школы нужно принимать решение. О каких показателях качества образования он думает? Думает о деньгах. Что, скорее всего, их будет меньше. И поскольку разобраться в законе сложно, то еще вспоминает анекдот, когда Герасим уже поднял Муму над водой, а она ему вдруг и говорит: «Вижу, вижу, Герасим, что-то ты мне недоговариваешь». Так и стали скопом в одних регионах все школы автономными, а в других бюджетными.
Или еще. На семинаре в ВШЭ при стечении экономического и педагогического бомонда были заслушаны результаты анализа внедрения новой системы оплаты труда в школах России за, по-моему, 5 лет. В результате после выступления докладчика развернулась дискуссия — а что реально дала НСОТ? И мне, сидящему там директору школы, как и многим другим, не были очевидны «повсеместно положительные» результаты — речь шла, подчеркиваю, об увеличении оплаты труда педагогов. А когда был задан вопрос, как пусть даже где-то увеличивающиеся суммы зарплат педагогов коррелируют с повышением качества собственно образования, ответ прозвучал недоуменным упреком: а вы нам сформулируйте сначала эти самые критерии качества!
Или знаменитый слоган. Нет, новый образовательный принцип — деньги идут за учеником! Ну вообще-то режет слух.
Понятно, деньги идут за банкиром. За нефтяником. За деньгами, наконец. Нет, за учеником. То есть пришел ученик — получи деньги. Ну чисто репетитор, бизнесмен. И стало быть, сверхзадача несложная — заработать. Не пришел ученик — уходи. Куда? В другую школу? Где учеников тьма. Но она в таком районе, где разноязыкий «контингент» и учиться охоты особой нет. А уж тех необходимых показателей по ЕГЭ не дождешься. А учить нужно, как известно, всех. А денег за этим контингентом пришло столько же, сколько в гимназию в центре Москвы, а то и меньше. И возиться с ними ой-ой-ой! Причем дополнительно, после уроков.
И возятся, и мучаются, и… потом искренне плачут каждый раз на последнем звонке.
Хорошенький бизнес. Может, с новым принципом что-то не то. И вот здесь, мне кажется, самая большая ошибка в целеполагании. Мы что, прежде в пустых классах сидели? Или, может, домой уходили по звонку с последнего урока? И не дай бог, дома тетради достать или вообще про школу вспомнить. Или сами не мыли класс, когда дети убегали? Может, кто не умеет со стремянкой обращаться, когда нужно что-то прибить, повесить? А после родительского собрания посидеть в пустом классе, потому что — никаких сил. И прощать, прощать, так как это первый шаг к пониманию… И все для того, чтобы увидеть когда-нибудь и сказать, как сказала белочка в сказке Козлова: «Посмотри, как ты похорошел, Заяц!» И почувствовать себя нужным, а значит, счастливым. И какое это имеет отношение к «трудодням», к «подушевому-потелесному» финансированию? Это же другая порода людей! Во все времена учителя были п о д в и ж н и к а м и. А у них сверхзадача совсем другая. Ну точно не «трудодни». Вот про что должна быть реформа. Про то, чтобы эти люди пошли в педагоги. Сначала в университеты, потом в школы. Но они точно не захотят быть зависимыми от количества тел и биться за повышающие коэффициенты стимулирующей части фонда.
Еще раз. Школе точно нужны деньги. И хорошие зарплаты. Но как и с ЕГЭ, зарплата никогда не будет определять качество работы педагога. Мы же художники! У нас конвейерная профессия — каждый год про одно и то же. Про «жи-ши», про «2+2», про «что такое хорошо и что такое плохо»… Но на нашем конвейере не чушки, не болванки какие-нибудь. А абсолютно непохожие друг на друга маленькие люди. Оттого про одно и то же приходится говорить по-разному. И каждый новый год приходится что-то придумывать по-другому.
У каждого человека, когда он рождается, вместе с ногами, руками, другими полезными частями, кому как повезет, есть чувство собственного достоинства. Обучение и воспитание в каком-то смысле — процесс принуждения. Как принуждать, не умаляя собственного достоинства?! Это искусство! И поэтому педагогика — искусство! А мы хотим с художниками «кавалерийским наскоками», в бухгалтерских нарукавниках, с калькуляторами в руках… Завершающим испытанием на конкурсе «Учитель года Москвы» были вопросы пятерке лучших от учеников, родителей, зрителей и членов жюри. Последним задавал вопрос я как член жюри.
— Долгие годы в Театре на Таганке шел спектакль «Антимиры» по стихотворениям Андрея Вознесенского. Там была сцена — разговор поэта с циником. Поэт—Смехов парил, мечтал, взывал. Циник—Высоцкий возлежал на сцене с гитарой и рефреном заканчивал каждый текст поэта: «А на фига!» Так вот. Сформулируйте, пожалуйста, реплику по поводу сегодняшнего образования, которую можно было бы закончить словами «А на фига!». Вот реакция на мой вопрос в конце конкурса: письмо, которое я получил через несколько дней.
«Смотрела последнее испытание для конкурсантов; грустила, слушая ответы лауреатов. На работе бурно обсуждала с коллегами. Одна из них на Ваш вопрос о поэте и цинике ответила так, что я не могу не поделиться: «Я на родительском собраньи, / Как на допросе у врага. / «Учительство — мое призванье, / Поверьте мне…» — / «А на фига?..» / Дележка премиальной части — / Вот таракашичьи бега! / «Поверьте, я достойна счастья… / Я — тут… Я — там… / А на фига??? / Веду журнал — пишу отчеты / в СТАТГРАД, в МИНОБР ЕГЭ, в ГИА! / Быть может, кто-нибудь прочтет их… / А на фига?! / Ах, да, еще есть в школе дети… / Пока не кончится пурга, / Куда бы нам покуда деть их? / А, впрочем, тоже — на фига?»
Вчера, при обсуждении заполнения очередной таблицы, моя заместитель по начальной школе, проработавшая со мной 21 год, а ей и 40 нет, просто заплакала. И сказала: все, я больше не могу жить в школе (а нам так много лет казалось, что именно там мы полновесно жили), это каторга, а на другую жизнь уже ничего не остается.
Что мне оставалось делать? Я взял любимую книжку Сергея Козлова и стал ей читать. Как никак — День учителя на носу. Жаль, что бухгалтеры-реформаторы не «просчитывают» самое главное, самое тонкое звено в Образовании — Учителя!
