Спросила знакомую москвичку, которая пять лет живет в Финляндии и собирается рожать там второго ребенка, что она про это думает, и получила такой ответ: «Если коротко: не читайте росс. газет))». Выходит, у нас врут? Оказывается, все истории, которые мы слышим об ужасных социальных работниках Финляндии, рассказаны всегда только одной стороной — нашими мамами, попавшими в эту страну и не подумавшими, что придется соблюдать ее законы. А другая сторона — финские социальные службы — не вправе разглашать информацию по семейным делам. Поэтому рассказа в красках о том, что же там, в семье Завгородней, произошло, мы не услышим. Хотя по фрагментам кое-что восстановить можно.
Похоже, что ситуация в этой семье была давно знакома социальной службе. Истории с отъемом детей не возникают без основания. Анастасия Завгородняя рассказывала на форуме Russian.fi, что муж издевается над ней, пьет, угрожает увезти детей на родину — в Судан, и советовала другой русской маме фиксировать каждый случай дурного обращения… Какое-то время назад (тогда у Анастасии была только одна девочка) мать уходила с ней от мужа в приют, но и там он им угрожал. Сейчас Анастасии тоже предлагали уйти от мужа, поведение которого, видимо, считают небезопасным для детей. Она отказалась. Тогда соцработники сочли необходимым изъять детей.
МИД РФ утверждает, что «изъятие детей из-под опеки живущих в Финляндии родителей-россиян в последние годы приобрело системный характер» и что «финские социальные службы в отношении россиян зачастую действуют весьма жестко, предпочитая сразу использовать именно крайние меры». Финские власти уверяют, что все перед законом равны, ко всем применяются одинаковые меры, независимо от национальности детей. В то же время директор отдела семейных услуг города Вантаа Анна Кантелл-Форсбум признает, что роль социальных служб в решении конфликтных ситуаций в семьях иммигрантов может быть больше, чем в аналогичных ситуациях в семьях коренных финнов в силу того, что у иммигрантов зачастую отсутствует поддержка со стороны близких родственников.
Нам не совсем понятно, при чем тут родственники. Но у финской соцзащиты широчайший спектр технологий поддержки и защиты детства. Вот рассказы очевидцев о «вмешательствах», из которых становится ясно, как финны ищут способы защитить детей.
Русская женщина вышла замуж за финна, у которого было двое детей, первая жена умерла. Дети какое-то время были в приемной семье, но потом их вернули папе и его новой жене. Папа работал дальнобойщиком, дома бывал редко. У русской жены были свои методы воспитания да плюс еще опыт работы педагогом в российском детском доме. Дети приходили в школу с синяками и жаловались. Учителя обратились в социальную службу. Соцработники приходили домой (по двое — только так можно здесь посещать семьи), смотрели, как живут дети. А через несколько месяцев вынесли решение: если папа хочет, чтобы дети оставались дома, то он должен оставить работу дальнобойщика и пойти на работу с обычным графиком, чтобы каждый вечер быть дома с детьми. Соцслужба помогла отцу найти новую работу.
Еще одна история. Родители-иммигранты со скандалом разводятся. Мама и папа по отдельности изо всех сил устраивают личную жизнь, часто меняя партнеров. Детей мирно поделить не могут, предписания социальной службы о порядке проживания детей не выполняют. Длилось это долго. Старшая девочка выросла и стала жить самостоятельно, мальчик научился извлекать выгоду из сложившегося положения. Младшей девочке сейчас десять лет. Для нее нашли такой вариант: когда девочке с родителями плохо, она может пойти в «поддерживающую семью» — после школы, на выходные, на несколько дней. Такой вариант здесь очень распространен.
Есть еще одна проблема с российскими мамами в Финляндии. Когда иностранка выходит замуж за финна, она получает временное разрешение на пребывание в течение одного года на основании свидетельства о браке. Постоянное разрешение на проживание на этом же основании можно получить только через четыре года. Многие (и тут русские женщины лидируют) готовы терпеть мужей-самодуров, лишь бы продержаться в браке четыре года и получить постоянный вид на жительство. Тогда можно и развестись, не опасаясь выдворения из страны.
Муж Анастасии — выходец из Судана,живет в Финляндии 18 лет, гражданство финское. Несмотря на проблемы в семье, Анастасия не уходила от мужа.
Но вот другая история из Хельсинки. Ее мне рассказала российская мама. У ее сына не сложились отношения с отчимом-финном. Однажды он избил его до синяков. Учительница позвонила в социальную службу. Маме предложили выбор: либо жить с мальчиком отдельно от отчима, либо мальчика забирают в соседний детский дом, чтобы изолировать его от подобных конфликтов. Фактически матери было предложено выбрать: или ребенок, или муж. На собрании в школе родители потребовали от матери принять решение в пользу ребенка, но она выбрала мужа. И только после этого социальная служба определила его в детский дом. Мальчик и сейчас ходит в школу, у него все хорошо. Но мать рассказывает журналистам, что у нее отобрали ребенка.
Справка «Новой»:
По официальной статистике министерства социального обеспечения и здравоохранения Финляндии, в 2009 году численность несовершеннолетних всех национальностей, изъятых из семей, составила 16,6 тысячи человек; к 2011 году она достигла 18 тыс. Как пояснил уполномоченный по правам детей при президенте РФ Павел Астахов, «известно о фактах изъятия из семей около 50 российских детей в Финляндии».
«Детей надо спасать, не дожидаясь беды»
На вопросы «Новой» отвечает уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович
— Какова процедура изъятия ребенка из семьи в нашей стране?
—К сожалению, жестокое обращение с детьми — очень серьезная проблема в России. Органы опеки обязаны вмешиваться, как сказано в Семейном кодексе, при непосредственной угрозе жизни и здоровью ребенка. В такой ситуации органы опеки и попечительства должны немедленно забрать ребенка. Они составляют акт и заверяют его в муниципалитете. После этого сразу же сообщают в прокуратуру, а затем подают в суд на ограничение или лишение родительских прав.
Это исключительные случаи, должна быть реальная угроза жизни и здоровью, но в каждом случае сотрудники опеки берут на себя ответственность по оценке ситуации. Есть ситуации, в которых сомнений быть не может. Наркопритон, устроенный в квартире людьми, у которых есть дети. Последняя стадия алкоголизма, когда мама или папа уже за себя не отвечают. Поэтому ребенка надо спасать, быстро, не дожидаясь беды.
Но критерии жестко не прописаны. Одно время была волна: признавали исключительными случаями ситуации, когда семья живет в нищете. Не просто бедно, а за гранью. Такие случаи были в кризис, когда родители потеряли работу, оказались, по их мнению, в безвыходной ситуации, а органы опеки изымали детей, вместо того чтобы помогать. Приходилось вмешиваться: если дети ходят в школу, родители не пьют, изымать детей из семьи нельзя.
Сейчас установка — семью нужно защищать и сохранять до последней возможности. Помогать родителям устроиться на работу, помогать на первых порах материально, продуктами. Во многих отделениях опеки работают профессиональные люди, которые понимают, что это необходимо. Органы опеки должны стать не надзирающим оком и не карающей десницей, но структурой поддержки и реальной помощи, сопровождения. То есть главная задача — не карательная. Я настаиваю на этом в Москве. Эта новая идеология работы с кризисной семьей уже сложилась, но в законе функция помощи пока не прописана. Прописан контроль.
Я предлагаю такой вариант: контракт между семьей и органом опеки. Добровольное соглашение: например, ребенка не забирают и не ограничивают родителей в правах, но устраивают маму на лечение от алкоголизма, а ребенка на это время — в санаторий или лагерь. После лечения маме помогают устроиться на работу. Но это пока в виде эксперимента.
Раньше опека, изымая ребенка из семьи, сразу подавала в суд документы на лишение родительских прав. Сейчас чаще — на ограничение. В этом случае легче восстановить права, если с бедой семье удается справиться.
Система опеки нуждается в реформировании. Но у нас общих представлений о базовых ценностях нет. Каждый тянет в свою сторону, и ситуация накаляется. Например, с одной стороны кричат: родители имеют право… С другой — в стране гибнут дети от семейного насилия, а их не защищают. Это проблемы, на которые общество реагирует остро, но при этом прямо противоположным образом.
—Недавний случай в Финляндии говорит о том, что Конвенция о правах ребенка по-разному реализуется в разных странах.
—Прежде всего у каждой страны свои законы, традиции, и если вы собрались там жить, рожать детей, то стоит ознакомиться с ними. Сейчас шум по поводу Финляндии, а куда чаще возникают проблемы, если россиянка вышла замуж куда-то в восточную страну. Там при разводе не удается забрать ребенка: запрашиваем, но нет, не отдают. И если женщина замужем, например, в Сирии, она должна быть готова к тому, что ее дочь выдадут замуж в 13 лет, и это будет по закону.
Официально
Павел Астахов: «Семья нуждается не в деструктивном вмешательстве, а в конструктивной помощи и действенной поддержке государства.Необходим детализированный механизм действий чиновников».
Представитель пресс-службы уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ Юлия Сергеева сообщила «Новой», что в 2011 году от насилия в России пострадали 93,2 тыс. детей. Из них 1761 ребенок погиб. 3,6 тыс. детей пострадали от жестокого обращения со стороны родителей, педагогов и воспитателей.
