Меня восхищает благородство мужа и его убежденность в правильности избранного пути. Многие ли из судей-прокуроров могут сказать такие слова о своей второй половине?
Долго, очень долго ждала я встречи с женщиной, которой смогу всё объяснить с самого начала. Ведь к нам в «Русь сидящую» приходят те, кто был уже везде. Кто уже был обманут, обобран, унижен, обруган, посажен, еще раз обобран, всеми брошен, три раза предан и получил срок. Кто уже хлебнул родимой сторонушки по самое не балуй. И я всё ждала, когда придет умная, сильная, смелая, готовая бороться, и придет в первые сутки своей новой жизни, в которую вошла тюрьма, и та самая умная еще не может сообразить, что это с ней надолго. И вот она пришла, умная.
У ее мужа еще не было меры пресечения (только задержание), однако и следователь, и орган дознания, и суть дела нам понятны, хорошо изучены и предсказуемы. Нам понятно, что на мужика сейчас навесят всех собак по двум популярнейшим «экономическим» статьям УК, которые по жизни можно любому предъявить, выдоят из дамы и родственников семьи всё, что можно выдоить, и заставят влезть в долги, а потом влепят лет 8, если повезет, а не повезет — то и 11. Расследует дело хабалка из ГСУ, неумная, непрофессиональная, некрасивая, вся какая-то унылая — у меня давно есть впечатление, что она мстит за свою лузерскую жизнь, мстит так, как умеет. Потом обвинение подпишет какая-нибудь такая же прокурорша или неотличимый от нее субъект в штанах, в жизни не державший в руках «Повести Белкина» например. В обвинении будет много оригинальных орфографических, пунктуационных, логических, фактических ошибок, которые совершенно спокойно перекочуют в приговор — все знают, что судьи давно сами приговор не пишут, приговоры им приносит на флешке сторона обвинения, а потому туда перекочёвывают все достижения несчастной учительницы второго класса заштатной окраинной средней школы, на уровне которого и застыли образование и интеллектуальный уровень работников российского правосудия. Поверьте — поголовно. Доказано и подтверждается многолетними наблюдениями.
Здесь нужно забыть о совести и чести, о деле Бейлиса и деле Дрейфуса, о заповедях и гуманизме, о профессиональном росте и благодарной памяти потомков. Эти категории вообще неведомы тётькам и дядькам в мантиях и в погонах, которых занесло сюда, в мантию и под погон, по одной простой причине: они больше никому не нужны, ни на что не способны и больше ничего не хотят. Мало кто из них, покинув кормушку и теплое кресло, идет потом в адвокаты. В адвокатах работать надо и соображать, даже если ты вливаешься в стаю «решал», то есть посредников по заносу денежных средств от обвиняемого (подозреваемого) к судейским и прокурорским. Попадая к «решалам» (а туда попадают абсолютно все «экономические» новички) и соглашаясь на «доение», надо понимать, что рано или поздно тебя кинут, и ты вернёшься на тот же круг, только уже обобранный, не оставив семье ничего, кроме долгов. И вот тогда многие принимают решение бороться. Тогда, когда у тебя нет ни сил, ни веры, ни влиятельных друзей. Зато появляется шанс победить.
Победить — это не договориться. Победить — это «в борьбе обретёшь ты право своё». Тебя всё равно система не выпустит никогда, раз уж она вцепилась, зато теперь ты знаешь врага близко, ты видел пустые глаза, грязные руки, тупые головы — ты понимаешь, что потное жвачное животное не может и не должно решать, как тебе жить, и жить ли вообще. Когда уходит страх и тает надежда, приходит большое новое чувство. И оно прекрасно.
Победить — это обрести достоинство и понимание, для чего ты живешь. Победить — это разобраться в людях, в целях, в стране, в которой повезло родиться. Разобраться в книжках и открыть для себя Велимира Хлебникова или «Братьев Карамазовых». Победить — это научиться презирать и любить, научиться жертвовать и принимать жертвы. Победить — это встретить замечательных людей, и мужественных, и святых. Победить — это признаться, каким же ты был идиотом и какую дешёвую и дурацкую жизнь ты мог бы прожить. Победить — это быть счастливым в обстоятельствах, счастья не предполагающих.
Мой собственный муж второй раз сидит по одному и тому же идиотскому обвинению, первый раз — потому что недальновидно выбрал себе партнера по бизнесу, связавшись с сенатором Слуцкером. Второй раз — из-за меня. И второй раз он пошел в тюрьму совершенно сознательно, хотя мог в любой момент уехать. Я всё время с ним говорю об этом, и меня восхищают его благородство и убежденность в правильности избранного пути. Многие ли из вас могут сказать такие слова о своей второй половине? Многие ли так уверены друг в друге? Из тех, кто прошел этот путь и сохранил семью и убеждения, — да, многие. А ведь перед тюрьмой мы были на грани развода. Мы оба стали другими людьми. Потому что мы оба боролись. Мы падали, вставали и мочили гадов дальше.
Вот в Ивановском областном суде (а муж сидит в той области, привет губернатору Меню) мне доверительно сообщили, что по мужу прошла команда — «не выпускать!». Он знает. Но рано или поздно мы выйдем, а они останутся там, в своем собственном аду, который они сами для себя создали. А дальше будет хуже: Россия изменится, и при любом раскладе можно уверенно говорить о том, что на сей раз люстрация неизбежна, при любой власти. И они ответят. Зато их дети и внуки получат шанс прожить нормальную — а может быть, даже хорошую жизнь.
…Та женщина, которую я так долго ждала, всё-таки ушла договариваться со следствием. Я тоже была такой. Для нее сейчас жизнь оборвалась. Хотя на самом деле всё наоборот. Всё только начинается.
