Памятный крест на берегу канала / Фото Евгения Фельдмана
14 сентября исполнилось 80 лет со дня организации Дмитлага — лагеря, созданного для строительства канала Москва — Волга (теперь — канал им. Москвы).
Канал стал главным проектом второй пятилетки, а лагерь — одним из крупнейших отделений ГУЛАГа. Один из символов молодой советской страны, великая стройка была опрокинута относительно географических и моральных координат: не вверх, а вниз, под землю, в гигантскую, длиной 128 километров и глубиной до 23 метров яму. Не благодаря порыву и дерзновению, а с помощью «перековки» и других опробованных на Беломорканале практик принуждения, которые должны были сделать из преступников советских граждан, но учитывали, что побочным эффектом будет смерть десятков тысяч людей.
В годовщину основания Дмитлага корреспонденты «Новой газеты» решили проехать по бывшему лагерю и наложить на современную карту его стройки, бараки и кладбища.
# …И теннисный корт
Тушино — Химки, 1 — 8-й километры канала
Канал начинается в Тушине. Будним утром здесь по-провинциальному тихо: по берегу выгуливают детей и собак, посреди канала болтается легкомысленный белый катер. Ближе к Химкам местность превращается в стройплощадку: между пустырями и лысоватым лесом торчат новостройки, отгороженные трехметровым забором таунхаусы…
— А я бы не смог тут жить, — наш провожатый Сергей глядит в окно и, кажется, продолжает вслух внутренний монолог.
— Дорого? — машинально сочувствую я.
— Да нет. Просто здесь на каждом сантиметре или бараки, или кладбища. Или умирали, или закапывали.
Нас везет Сергей Гаев, водитель нынешнего предприятия «Канал им. Москвы» и внук его бывшего строителя, лагерника 30-х. Несколько лет Сергей собирает документы и фотографии, имеющие отношение к каналу, коллекционирует вещи того времени, сидит в библиотеках. Про самого деда узнал немногое. Родился в Рязани. В молодости вызвался перевезти доски для каких-то друзей, доски оказались ворованными. Попал в Дмитлаг, строил канал, освободился, погиб на фронте.
— У деда срок маленький был, видно, доски у кого-то из соседей сворованы. Если бы у совхоза — меньше 10 лет не дали, — говорит Сергей.
Незадолго до начала строительства канала вышел «указ о колосках», по которому за хищение государственного имущества полагался расстрел или как минимум 10 лет лагерей. Первых «указников» массово отправляли на канал.
В 1935 — 1936 годах в Дмитлаге было более 192 тысяч заключенных. С 14 сентября 1932-го по 31 января 1938-го в Дмитлаге умерли 22 842 человека .
Лагерные здания стояли вдоль всего будущего канала. Сохранилась фотография бараков, по которой краеведы определили точное их местонахождение. Теперь в этом месте — элитный жилой комплекс «Покровский берег»: таунхаусы, яхт-клуб, теннисные корты…
Поначалу заключенных хоронили прямо на берегах будущего канала, сразу за оградой великой стройки (строительной техники поначалу не было, землю, инструменты и тела возили конные телеги — грабарки). Но скоро вспомнили, что здесь будут водозаборы питьевой воды для Москвы, забили тревогу и специальным постановлением отвели для захоронений территории в стороне от канала.
Одна из них — в районе деревни Киреево, на севере нынешнего района Левобережный перед МКАД. Кладбищем был и Химкинский лес.
Символы эпохи: барак и «колючка»
#
Глубокая выемка
Химки — Долгопрудный, 9 — 13-й километры
Еще в 60-х годах напротив поворота с Лихачевского шоссе на Летную улицу была видна выложенная камнями огромная надпись: «Глубокая выемка. Слава Сталину!» Теперь на этом месте — торговый центр «Конфитюр».
«Глубокая выемка», самая глубокая часть канала, начинается сразу за Химками и продолжается почти до Долгопрудного. Для создания канала пришлось вырыть котлован на 23 метра в глубину и 46 — в ширину, так что объем вынутой отсюда земли равен половине всех земляных работ на Беломорканале. Главный инструмент рабочих — лопата. Первые экскаваторы появились только в 1935-м .
#
Без бассейна
Деревня Деденево, 60-й километр
Пару лет назад в деревне Деденево под самой Яхромой московский дачник начал копать у себя во дворе бассейн, и из земли под ковшом экскаватора проглянули кости.
— Мне житель Ольховки рассказывал: идет он в детстве по утрам в школу, а мимо грабарка едет. Рогожей прикрыта — а из-под рогожи руки-ноги торчат, — говорит Галина Ивановна Юрченко.
Галина Ивановна пришла в Яхромский район гидросооружений (филиал «канала им. Москвы») инженером-гидротехником в 1975 году. Помнит, как в 77-м во время ремонта из-под половиц показалась надпись: «З/к… на срок… по статье…»:
— Так я и узнала, что тут были заключенные. А иначе как?
По словам Галины Ивановны, яхромские старики всегда говорили, что приехали в эти места на заработки в 1937-м. О том, что на самом деле почти все они сидели или работали в лагере, — рассказывать боялись.
В 2007 году в Яхромском филиале канала открылся задуманный Галиной Ивановной Музей истории и современности канала им. Москвы.
Рядом с ним, прямо на берегу, стоит часовня Святых новомучеников и исповедников российских, построенная в 2008-м по инициативе начальника Яхромского филиала канала, — один из немногих мемориалов в память о погибших. Впрочем, не зная заранее, этого не понять. На табличке у входа — только имена спонсоров.
#
Строительная жертва
Яхрома, 68-й километр
«Головы» (башни) шлюза № 3 под городом Яхрома всегда считались одними из самых красивых на всем канале: на их верхушках установлены медные модели каравеллы Колумба «Санта-Мария». Блестящие красной медью легкие кораблики кажутся атрибутом другой, не подразумевающей ни технического прорыва, ни средневекового принуждения реальности и легко парят над бетонными башнями и подмосковными лесами.
Во время строительства западной башни один из заключенных пошатнулся и упал в заливаемый бетоном котлован. Зная, что по инструкции бетонирование прерывать нельзя, прораб отдал приказ продолжать работу. Неизвестный зэк навсегда остался замурован в бетоне, став «строительной жертвой», — платой духам места за право строить на их земле.
Коридор бывшей семинарии. Во время строительства канала здесь жили сотрудники ОГПУ-НКВД. Сейчас — обычная коммуналка
#
Столица империи
Дмитров, 70-й километр
Дмитлаг — страна в миниатюре. В нем были свои границы, центр, столица и периферия, свое правительство, элита и простой народ, объединяющая цель (закончить строительство вовремя) и метод ее достижения (насилие). Столицей Дмитлага был Дмитров.
Для центрального управления ОГПУ выбрало здание древнего Борисоглебского монастыря и соседней с ним семинарии.
К 1932 году монахов из монастыря уже выгнали, и в здании был открыт музей. Через пару лет такое будет сложно даже представить, но тогда, в 1932-м, уступить чекистам помещение музейщики отказались. Имущественный спор был недолгим: дирекцию музея арестовали, его фонды выбросили на улицу перед зданием райисполкома.
После ОГПУ монастырь заняла воинская часть, потом — различные городские конторы. В 1993-м монастырь вернули РПЦ, но бывшая семинария до сих пор принадлежит городу.
В коридоре семинарии (в 30-е здесь то ли жили, то ли служили сотрудники ОГПУ-НКВД) пахнет рассохшимся линолеумом, сыростью и почему-то супом. На втором этаже встречаем листок с расписанием дежурств («Денисовы — май, август, ноябрь, февраль. Уткины — июнь, сентябрь, декабрь, март…»).
С 70-х здесь — огромная коммуналка на четыре семьи. Начинается она прямо от лестницы: никакой входной двери нет. Казенные бело-зеленые стены, тусклые лампы дневного света, вытертый старый линолеум… Обстановка советской конторы легко уживается с развешанным вдоль коридоров мокрым бельем леопардовой раскраски и кастрюльками в цветочек.
Жительница коммуналки Ольга переехала сюда лет 15 назад: место получил ее муж, сотрудник соседнего со зданием семинарии ПТУ.
— Я сначала так плакала, когда сюда попала. А потом привыкла, — равнодушно говорит Ольга. Во времена семинарии все три комнаты Ольгиной семьи были одним большим залом: вдоль стен сохранилась лепнина, по которой виден былой размер комнаты. Возможно, такая же была и в коридоре, но ее не разглядеть под слоем паутины и черной плесени. Как ни странно, всё вместе кажется картинкой как раз из 1930-х: длинный коммунальный коридор, крашенные бурой краской двери, тазы на стенах и битвы за то, кто сегодня моет сортир.
В коммунальном туалете у каждой из семей — собственная кабинка. Двери кабинок жильцы красили сами, поэтому теперь они все пестрые и веселенькие: розовая, серая, салатовая. На каждой — большой висячий замок.
Год назад Ольга попыталась добиться, чтобы городские власти сделали в коммуналке ремонт, но лишь получила справку, что ее квартира относится к нежилому фонду. Теперь людей в любой момент могут выселить. Об этом Ольга тоже говорит равнодушно и очень устало. Знает ли она, что было в этом здании раньше, мы не спрашиваем. Зачем?
Дома ИТС (инженерно-технического состава) Дмитлага в Дмитрове по старинке называют бараками. Когда-то беленые, с годами они покрылись пятнами — бурыми, под цвет краски на частых оконных переплетах и ржавой колючей проволоки, опоясывающей соседние огороды. Пять уцелевших бараков стоят почти в самом центре Дмитрова.
К нам выбегают раскосые, черноглазые испуганные дети. Мы долго спрашиваем, как их зовут. Дети мрачно сосут куски лаваша и невпопад кивают, и мы понимаем, что они просто не говорят по-русски. Завидев нас, девушка в таджикском платке испуганно ойкает и прячется в подъезде: кажется, решив, что мы из ФМС.
Во дворе на корточках курят трое мужиков: Молдавия, Саратов, Донецк. Про лагерь они слышали, но историю домов не знают, да и вселились недавно. После недолгих расспросов признаются, что все жители бараков — «такие же, как мы». Просто дома списали под снос, прежних жильцов расселили, а квартиры сдают гастарбайтерам.
Напоследок рабочие предлагают нам зайти во второй подъезд: «Там бабка живет, она из прежних жильцов».
Мы настойчиво стучимся в деревянную бабкину дверь. Электрический звонок вырван, на площадку свален какой-то хлам. Из-за дверей не слышно человеческих голосов, и даже запах кажется неживым.
— Всех расселили, — доносится вдруг из-за двери. — Уехали все уже.
— Но вы-то здесь?
— Здесь никто уже не живет.
#
Мяч в пустоту
Орево, 81-й километр
Дальше, за Дмитровом, около деревни Орево на обоих берегах канала стоят статуи игроков в мяч. На восточном берегу трое комсомольцев высоко подняли руки с мячом. Носки по-балетному вытянуты, невидимые трико обтягивают налитые тела. Если приглядеться к скульптуре на другом берегу, видно, что трое спортсменов ответно вскинули руки, готовясь поймать этот, летящий через канал мяч.
Когда-то здесь были пристань, паромная переправа, парадный променад с клумбами в гипсовых вазах и по-советски эротичными статуями летчиц и спортсменок.
Теперь променад зарос травой, засыпан битым стеклом и изрисован граффити.
Паромной переправы больше нет, ее заменяет лодочник на старой посудине. На западный берег он везет теток с грибными корзинами, оттуда — голубоватых с похмелья мужиков с пустыми авоськами. Я спрашиваю мужиков, что было здесь раньше. Они долго чешут головы и вспоминают какой-то санаторий. Лодочник скучно шлепает по воде веслами, мяч никогда не достигнет противоположного берега, статуя летчицы 80 лет подряд бессмысленно пялится в горизонт и кажется частью другой, исчезнувшей цивилизации с ее — исчезнувшими — мечтой, верой и страхом.
#
Летящий вождь
Дубна, 128-й километр
Канал заканчивается в Дубне. Дальше — Иваньковское водохранилище, Кимры, патриархальная, сонная, не заметившая великой стройки страна.
Вплоть до XX съезда партии каждый входящий в канал теплоход должен был проходить между огромными 15-метровыми (с постаментом — 26) гранитными монументами Ленина и Сталина, стоявшими по разные стороны канала.
Сталина убрали в 1961-м.
Сначала на шею статуе набросили веревку и потянули. Памятник не упал, но лишь накренился и завис над водой. Очевидцы до сих пор с ужасом вспоминают парящего над каналом вождя. Через неделю статую взорвали.
По легенде, голова Сталина скатилась с плеч и упала на дно канала.
— Ерунда, — не сводя глаз с дороги, отмахивается Сергей. — Наши водолазы ныряли, ничего не нашли. Как зачем ныряли? Так за головой…
Статуя Ленина возвышается над каналом до сих пор, но уже не напоминает об изначальном замысле. Ей одной не под силу выполнить завет газеты «Правда», обещавшей в 1937 году, что «образы великих вождей пролетарской революции, запечатленные в величественных монументах у входа в канал, всегда будут напоминать о героических делах творцов нашей родины, приведших нас к невиданным высотам человеческого счастья».
P.S. Финал строительства наступил 17 апреля 1937 года: вода заполнила все 128 километров канала, и 15 июля канал Москва — Волга был открыт для пассажирской навигации.
28 апреля среди руководителей строительства канала начались аресты. Группу из 218 человек во главе с начальником Дмитлага старшим майором госбезопасности Семеном Фириным обвинили в организации контрреволюционной террористической организации (с помощью стремительного рейда канал якобы должен был захватить Кремль), часть из них, включая Фирина, — в работе на иностранные разведки. Всё начальство Дмитлага было расстреляно.
# От Петра Великого до Дмитлага
14 сентября 1932 года для использования труда заключенных на строительстве канала Москва-Волга им. И.В.Сталина был создан Дмитровлаг (позднее название сократилось до Дмитлага) – крупнейшее из лагерных объединений ОГПУ-НКВД. История знаменитого канала – очень давняя, ее можно отсчитывать от Петра I, а Дмитлаг был лишь финалом эпопеи, когда за пять лет советские заключенные осуществили строительство этого важнейшего 128-километрового водного пути. С 1947 года он носит название «Канал имени Москвы».
Поделиться воспоминаниями о людях, знакомых ему заключенных Дмитлага, я попросил Юрия Николаевича Градова, тогда пятнадцатилетнего вербилковского мальчишку. Вербилки – поселок на реке Дубне к северу от города Дмитрова – тогда центра Дмитлага, по нему и получившего свое название, в сотне километров от Москвы. Вербилки известны работающим и сегодня знаменитым фарфоровым заводом, основанным в 1754 году Ф.Я.Гарднером и с 1892 года принадлежавшим М.С. Кузнецову.
Двухсотлетнюю (до Дмитлага) историю проекта рассказывает научный сотрудник Института истории естествознания и техники имени С.И.Вавилова Российской академии наук, кандидат географических наук Н.А.Озерова.
Юрий БАТУРИН **, ** обозреватель «Новой»
# Замысел императора
Строительство в начале XVIII века города-порта Санкт-Петербург в дельте реки Невы потребовало поставки больших объемов грузов, что осуществить по древним волокам было невозможно. Поэтому Петр I задумался над обустройством искусственных водных путей, которые должны были соединить бассейны разных рек и тем самым — новую столицу с остальной территорией страны. При Петре I началось строительство Вышневолоцкой системы, были составлены проекты Тихвинского и Мариинского каналов. Прежняя столица, Москва, не имевшая прямого сообщения по воде с Волгой, осталась в стороне от этих водных путей. Между тем, Москва являлась экономическим центром страны: в ней жили квалифицированные ремесленники, купцы, производились товары, требовавшиеся новой столице и вывозимые в Европу, поэтому налаживание надежного транспортного сообщения стало первоочередной задачей.
Идее соединения искусственным водным путем Москвы с бассейном Верхней Волги и Санкт-Петербургом почти 300 лет. По преданию, в 1715 г. Петр I, «едучи единожды водою из Вышнего Волочка по Тверце и по Волги, поднялся по реке Ягорме до Дмитрова, и вышед из судна сказал едущей с ним императрицею: “Когда господь бог поможет, то выдем когда-нибудь у Головинского дворца”». При Петре Алексеевиче под руководством военного и инженера В.И. Геннина были проведены изыскания, и рассматривалось пять направлений для строительства канала: один по рекам Москве, Истре, Сестре и Дубне, второй ― через Яузу и Яхрому, третий и четвертый по Яузе и рекам в бассейне Клязьмы. Пятый вариант шел по реке Химке. Во времена Петра I осуществить замысел не представлялось возможным. О проекте вспомнили в 1746 г., и тогда завязалась переписка между В.И. Генниным и Кабинетом Ее Величества. Однако обсуждение проекта ограничилось лишь перепиской, и никаких работ по устройству этого водного пути не проводилось.
Вновь о проекте вспомнили в связи со строительства храма Христа Спасителя в Москве. Для него требовалось доставить в Москву немало камня и прочих строительных материалов. Одним из самых эффективных способов сделать это с наименьшими затратами была доставка груза по воде. По предложению коллежского советника Демидова в Департаменте водяных коммуникаций под руководством инженера Е.Бугайского была проведена разработка проекта соединения рек Москвы и Волги. В 1825 году были завершены основные изыскания, составлены карты и нивелировки. Предполагалось соединить реку Истру, приток Москвы-реки, с рекой Сестрой, принадлежащей бассейну Волги, с помощью искусственного канала.
Строительство канала началось в 1825 году. Планировалось, что для обеспечения судоходства на реке Дубне будет построено 2 шлюза, на реке Сестре и деривационном канале — 24, на Истре — 18 и 5 шлюзов на реке Москве. В конечном счете, было построено лишь 34 кирпичных шлюза и 34 плотины. В 1833 году был реконструирован «обводной в Москве канал с проектированным на нем крайним шлюзом нового водяного сообщения», который в результате стал судоходным. Русло реки Москвы у шлюза было перегорожено Краснохолмской плотиной. В 1833-35 гг. на реке Москве у Бабьего городка ниже начала Водоотводного канала была построена разборная Бабьегородская плотина, которая поднимала уровень воды на 3 м, а ее подпор простирался почти на 15 км до деревни Шепелихи. И Краснохолмские сооружения, и Бабьегородская плотина должны были поддерживать необходимый уровень воды для судоходства выше Каменного моста и ниже города путем попусков воды. Однако осенью 1835 года плотина, не выдержав напора воды, разрушилась. В 1844 году началось строительство Николаевской железной дороги, движение по которой было открыто в 1851 году. Перевозка грузов новым сухопутным путем оказалось экономически более эффективной, поэтому водный путь по рекам Истре и Сестре не достроили, он стал приходить в упадок и в 1861 году был официально упразднен. Шлюзы и плотины на реках Истре и Сестре, кроме плотины Сенежского озера, были разобраны. Плотины и шлюзы в Москве уцелели и просуществовали до 1930-х гг.
К проекту соединения бассейнов реки Москвы и Волги вернулись в 1930-е гг. В то время в водном хозяйстве города на первом месте оказались две проблемы: катастрофическая нехватка воды для водоснабжения и не менее тяжелые условия судоходства на реке Москве из-за ее незначительной глубины. Канал и связанное с ним благоустройство реки Москвы в обязательном порядке должны были решать обе проблемы.
На июньском пленуме ВКП(б) 1931 года состоялся доклад Л.М. Кагановича, в котором предлагалось решить водохозяйственные проблемы Москвы путем переброски воды из Волги. Было принято решение о строительстве канала «как единственном мероприятии, могущем кардинально разрешить не только задачу судоходства, но также проблемы обводнения и водоснабжения столицы». Разработку проектов строительства канала Москва-Волга поручили специалистам «Москаналстроя». Совет народных комиссаров рассмотрел три варианта прокладки трассы канала: Дмитровский, Старицкий и Шошинский.
Старицкий вариант, предложенный инженером Авдеевым (Ановым), заключался в соединении реки Москвы с Волгой с помощью открытого самотечного канала. У села Старица на Волге планировалось построить плотину, из которой канал, пересекавший реки Шошу, Лобь, Ламу, шел до Волоколамска, поворачивал к Клину, а оттуда – на юг к реке Истре, где из-за большого падения предполагалось построить шлюзы. По Шошинскому (напорному) варианту, автором которого был инженер Н.А.Комаровский, канал должен был начинаться от устья реки Шоши и идти до Клина, далее направление полностью совпадало со Старицким. После доработки Шошинского проекта возник Дмитровский (напорный), предполагавший прокладку канала от Волги у села Иваньково на юг через Дмитров, пересекая реки Сестру, Яхрому, Икшу, Клязьму и Химку, в Москву. Он был признан самым перспективным и утвержден 1 июня 1932 г. По проекту канал был устроен так, что вода, предназначенная для водоснабжения, не смешивается с той, по которой осуществляется судоходство.
Канал стал одной из строек века. В составлении проекта участвовали архитекторы и художники (И.К. Белдовский, А.М. Рухлядев, С.Д. Меркуров и др.). Благодаря им гидротехнические сооружения канала вписались в ландшафт и украсились монументальными скульптурами. Самые тяжелые работы на стройке производились силами заключенных Дмитлага. По некоторым данным, через стройку прошло более миллиона заключенных. Число погибших неизвестно до сих пор.
Канал был закончен в 1937 году. 2 мая по нему прошла флотилия из специально построенных теплоходов. 15 июля 1937 года канал был официально открыт для пассажирского и судового движения. Таким образом, Москва наконец-то обрела мощный и надежный источник воды. Основные проблемы города, связанные с водоснабжением и судоходством, были успешно решены.
Надежда ОЗЕРОВА,
кандидат географических наук,
научный сотрудник Института истории
естествознания и техники имени
С.И. Вавилова РАН
# Канальщики
В Вербилках были две точки, связанные с Дмитлагом: свиноферма и лесопилка на реке Дубне. Высокий одутловатый «канальщик» с вилами в руках молча провожает меня взглядом. Когда я на лыжах проезжаю по дороге мимо свинофермы. Одет он в черную «канальскую» ватную робу и отталкивающую своим видом суконную шапку-ушанку без меха в обычных для шапки местах. Все это непривычно, страшновато-таинственно. Кажется, местные жители никогда не общались с канальщиками, а те, в свою очередь, никогда не заговаривали с ними… У лесопилки плот-запонь, механизированное устройство для вытаскивания сплава – бревен, и сама лесопилка, работают заключенные. Рассказ сестры: мы, двенадцатилетние, пошли с подругой гулять по Дубне, лед подтаивал. У лесопилки подруга провалилась, хватается за лед, лед обламывается, полынья становится больше. На подруге зимнее пальто, оно намокло, тянет ее под лед. Начали кричать. На берегу появился мужчина из заключенных, принес длинную жердь, протянул ее подруге и вытащил. Зашли в барак, в нем пусто, чисто, стены обиты свежеоструганными досками. Сняли с подруги мокрое пальто, он его выжал, как мог, и заботливо сказал: «Бегите скорее домой. Я вас проводить не могу и вообще больше для вас ничего не могу сделать»…
Дмитлаг одарил Вербилки интересными людьми. По окончании строительства многие заключенные были освобождены, некоторые оказались в поселке: Шаповалов – литератор, биллиардист; Борис Педер – художник, баянист; Иван Матвеевич Глянько – композитор, пианист… Все в возрасте сорока лет, наследники петербургской богемы, сами немного петербургско-ленинградская богема. За что они все сидели, нам было неизвестно. Да и известно ли было им самим?
Глянько носил длинные волосы артиста, одевался в старое потертое городское пальто, не носил шапки. Каждый раз, как он ездил в Москву, его непременно задерживали там, проверяли документы, уж очень нестандартно он выглядел. В конце концов, он постригся покороче, сменил пальто на обычное москвошвеевское, тогда его задерживать перестали. Иван Матвеевич учился в консерватории вместе с композитором Дзержинским. Помню, приглашает нас: «Пойдемте в радиоузел, в одиннадцать часов Ольга Васильевна Ковалева, великая певица, будет петь по радио мою песню».
Иван Матвеевич числился при клубе, часто днем на сцене в темноте кулис музицировал на рояле, сочинял музыку, мы приходили в зал, сидели тихо, слушали. Молчаливый Борис Педер работал в живописном цехе фарфорового завода. Он сделал изящную рукописную книжечку неизвестных тогда нам стихов Гумилева. Мы читали, ничего в стихах особенного не находили, рассматривали великолепные красочные буквицы, виньетки, заставки. Они были основной художественной силой, создававшей для клубной агитбригады программы. Шаповалов писал стихи и тексты песен, Глянько – оригинальную музыку к ним, Педер играл на баяне. Помню некоторые песни Ивана Михайловича на слова Шаповалова, о летчиках Чкалове, Байдукове, Белякове:
Шумит и гудит, и звенит вышина.
К полету готовы народ и страна.
И каждое сердце, как верный мотор,
И каждое сердце стремится в простор.
Пурга дорогой встала
Густой туман встает.
Ведет товарищ Чкалов
В тумане самолет.
Песни и стихи, видно сейчас, не ахти какие, но надо помнить, что это 1937 год, что создавали их только что освобожденные, выжившие в ГУЛАГе заключенные, и что за всеми следило неусыпное око партийных и других органов. Но все же это были оригинальные материалы, сочиненные здесь же, а не взятые из эстрадных сборников.
Осенью 1937 года привезли в Вербилки настоящий биллиардный стол дореволюционного изготовления петербургской фабрики Зазулина с комплектом шаров слоновой кости и киями. До этого мы играли на распространенных тогда малых и малюсеньких биллиардах со стальными шарами – они были в клубе, в пионерской комнате школы. Мальчишки толпились вокруг привезенного большого стола, но парни к игре их не допускали, они сами учились бить шаром по шару, забивать шар в лузу. Чем сильнее удар, тем, считалось, лучше, выше класс игры и игрока. Первым в этом бездумном битье шаров стал Толька Калошин. Собирались вокруг биллиарда и мужички, среди них малоизвестные в поселке. Одному из них, очень скромному, не ронявшему не слова, как-то попал в руки кий. Он держал его уверенно, но бил не сильно, с каким-то расчетом. Он высадил нескольких «мастеров», дошла очередь до Калошина, того он тоже тихонько обыграл. Непонятно: бьет не сильно, а выигрывает. Это был Шаповалов, служащий заводоуправления.
Шаповалов долго наблюдал публику в биллиардной, потом показал, как нужно играть, выбрал Тольку Кабина (увидел его биллиардную талантливость), не удержался, решил приблизить его к себе, чтобы передать знания и технику игры ему, а через него – и нам. Создавать вокруг себя кружок молодежи, наверное, считал недопустимым, так как опасался, что кто-то из нас может пострадать из-за тесного общения с ним, но оставаться совсем одному ему, видно, не хотелось, и он подолгу ходил с Кабиным по темным вербилковским улицам после игры на биллиарде, разбирал партии, рассказывал об основах, в общем, развивал его в биллиардном отношении. И развил. Кабин в восемнадцать лет стал королем вербилковского биллиарда. Толька Калошин, начав проигрывать Кабину подряд, перестал ходить в биллиардную. Кабин передавал уроки игры мне, Николаю Ефремову, Борису Жукову, и мы тоже стали мастерами.
В биллиардной собиралось общество, завсегдатаи, компания – самый цвет: и Шаповалов, и Глянько… Покуда Кабин не разделался с очередным партнером, в биллиардной идет обычный богемный интеллектуальный треп между названными достойными лицами, остальные, в том числе мы, помалкивают. Шаповалов в ударе, разговор о Сельвинском (нам неизвестном), Шаповалов, слегка заикаясь, читает:
Крала баба грозди,
Крала баба грузди,
Крала баба бобы и горох…
В ковыле-то бобыли-то были,
Брали бабу на курок.
Были бобыли-то, были бобыли-то,
Были бобыли-то злы как бес.
Была баба в шубке, была баба в юбке,
Была баба в панталонах,
Стала – без…
Это – уж совсем интеллектуальное. Неизвестное, но понятное без литературоведческих объяснений даже для наших провинциальных мальчишеских мозгов.
В 1938 году Шаповалова снова «взяли» ночью. Толька Кабин, ближе к нему стоявший, услышал версию: нашли у него фотокарточку какого-то его знакомого – «врага народа».
Едешь в Москву на поезде, после Дмитрова, на той стороне канала – большой щит, видный хорошо из всех проходящих составов, на нем крупно, по пояс – Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович, и крайний – Ежов. Сталин – в торжественном белом, остальные тоже изображены в отглаженных одеждах радостной группой. У Ежова на белом же мундире – четко прорисованы красные петлицы, и в них золотые звезды генерального комиссара госбезопасности. Так ездили, видели щит, молчали… Вдруг как-то еду – нет Ежова. Все на щите присутствуют: Сталин, Молотов, все, кто был раньше, а Ежова нет, будто и не было. Народ смотрел на эту убывшую на одного компанию и опять молчал. Лишь алкоголик со скрюченной физиономией негромко сказал всем и, вроде, никому: «Отрезали Ежова-то ночью, пилой…»
Юрий ГРАДОВ
