Причины двух мощнейших ( послевоенного и начавшегося в90-х годах) эмиграционных потоков, надежды и разочарования приехавших людей, их попытка самоидентификации – стали основой концепции выставки. Среди экспонатов – вещи, привезенные эмигрантами из прежней жизни… Старая пластинка, авторское свидетельство, советское лекарство, книги… И среди этих совсем простых вещей – уникальное собрание гравюр и литографий еврейских художников из коллекции Юлиуса Генсса.

Судьба коллекции оказалась трагичной. Часть ее была разграблена гитлеровцами, оккупировавшими Эстонию, где до эвакуации жили Генссы. Тогда Адольф Розенберг, прекрасно знавший, какое богатейшее собрание картин, гравюр, книг принадлежит Юлиусу Генссу, приказал отправить его библиотеку в Германию. Скульптуры и картины погибли при бомбежке Таллина. А собрание книг позже вернулось в СССР и стало основой фондов минских библиотек. Знаменитые экслибрисы Юлиуса Генсса приказали вырвать. Об этом Инне Юльевне написали сотрудники одной из библиотек…

И все-таки история любит оставить дверцу чуть приоткрытой. Во время войны один из эстонских профессоров вынес из штаба Розенберга небольшую папку. В ней оказалась часть из собранной Генссом коллекции графики еврейских художников… Россия, Франция, Америка, Прибалтика, Белоруссия, – почти весь мир представлен на этих чудом выживших листочках. После войны они были переданы Юлиусу Генссу, а спустя 60 лет эта графика уже ненасильственно, а добровольно (в этом-то и есть трагический парадокс истории), оказалась в Германии. Сюда ее привезла племянница Инны Юльевны – Юлия Генс, ныне живущая в Мюнхене.

Сегодня на выставке в еврейском музее столицы Баварии можно увидеть сохранившиеся листочки.

Блистательный Шагал ( работы «Цирк», «Лев») печальный Артур Кольник, очень ценимый в Америке Исаак Фридлендер, с его знаменитыми видами еврейских кварталов Нью - Йорка, погибшая в Аушвице Рахель Маркус.

Иллюстрации Льва Зака, портреты Бенна, эротические работы Моисея Когана, трагически безнадежные гравюры Исаака Шорра, тончайший штрих Збера Зильберберга – художника многопланового и невероятно одаренного… Тоже погибшего в Освенциме.
Уезжая из Таллина в эвакуацию, Юлиус Генсс взял с собой всего несколько книг из своей библиотеки. Факсимильное издание Дармштадской Агады – в кожаном переплете, с медными застежками, изданное в 30-х годах в Германии, и написанный им самим свиток "Песнь песней" Соломона, прекрасно оформленный одним из лучших эстонских живописцев Адо Ваббе – эти бесценные экспонаты теперь тоже в Еврейском музее…

Мне удалось поговорить с Инной Юльевной Генс, прилетевшей в Мюнхен на открытие выставки «Евреи 45-90».

Отец Инны Генс, коллекционер Юлиус Генсс, в 1911 году почти три семестра учился в Мюнхене, на архитектурном факультете Технического университета. И в это же время здесь училась лепке юная Лиля Брик. Среди ее местных почитателей и знакомых Юлиус Генсс не числился… И он тогда не мог знать, что его дочь в будущем свяжет свою жизнь с последней семьей Лили Брик. Инна выйдет замуж за пасынка Лили Юрьевны Василия Катаняна. Кинорежиссера. Дом их станет символом гостеприимства. Видимо по наследству. Потому что именно таким был дом самой Лили Брик. Там познакомились Майя Плисецкая и Родион Щедрин. Там ощущал себя абсолютно родным человеком опальный Сергей Параджанов. Там бывали Луи Арагон и Эльза Триоле. Самые достойные люди считали за честь оказаться в доме Лили Брик.

Традиция сохранилась. Не случайно, лучший друг семьи Инны Генс и Василия Катаняна Эльдар Рязанов по сей день вспоминает атмосферу этого талантливого дома и роскошные кулинарные таланты Инны. Телятина, которую она приготовит в день их свадьбы с Васей Катаняном, останется одним из самых ярких кулинарных воспоминаний Рязанова.

Когда я напомнила Инне Юльевне об этой знаменитой истории, она рассмеялась: « Не верьте Рязанову. Он обжора». А потом вздохнула, все еще улыбаясь собственным воспоминаниям: «Но вообще-то, это самый наш лучший друг… Замечательный друг»

Еще бы нам этого не знать. Почти в каждом рязановском фильме присутствует фамилия Катанян. Вспомните – в «Иронии судьбы» робкий Лукашин спрашивает свою возлюбленную, предложившую ему никого не звать на Новый год: «А Катаняны?

«Обойдутся»,- жестко отвечает барышня, одним этим словом зародив у зрителей сомнения в правильности лукашинского выбора.

(Между прочим, еще о связях и совпадениях. Именно этот фильм Рязанова как символ советской эпохи в режиме нон-стоп демонстрировался на открытии выставки «Евреи – 45-90».)

И как красиво закольцевались все эти связи.

Инна Юльевна Генс-Катанян теперь живет на Кутузовском проспекте в квартире Лили Брик в Москве, а очень небольшая спасенная часть графики еврейских художников из коллекции ее отца получила постоянную прописку в Мюнхене…

А еще мы с Инной Генс говорили о политике. Куда же без нее.

«Сейчас как-то надежд особых нет, - сказала Инна Юльевна. Впрочем, мы никогда не были диссидентами. Просто жили так, как считали правильным, стараясь не обращать внимания на эту власть и не участвовать в политических акциях…»

• А кто, – засмеялась племянница Инны Юльевны, – бегал к Белому дому? Кто бутерброды защитникам делал?

-Кто переживает по сей день по поводу отстуствия нормального демократического общества?

-Кто беспокоится за судьбы России?

-Кто на выборы ходил только что? Умирала, а говорила – я свой голос просто так не отдам.

Инна Юльевна улыбнулась:

«Ну, конечно, мы же граждане своей страны…»

Может быть поэтому, когда я спросила Инну Генс, что будет с уникальными коллекционными предметами, сохраненными ею в доме Лили Брик, она спокойно, без ложных сантиментов ответила: «Конечно, я завещала все государству, России». России, которую она любит несмотря не на что.

«Врач мне сказал – после инфаркта лететь нельзя.

Ну мало ли чего нельзя. Я ему ответила: если я не долечу – значит не долечу. А если долечу – значит все хорошо. И полетела . Как видите – жива.»