Ученый Русецкий разыскал мой телефонный номер и сказал (ровно и не запинаясь): «Собираюсь спустить на Москву-реку плавучий дом-электростанцию на энергии волн и ветра и отправиться в плавание. А префект Зотов (ЮВАО. — П. К.) хочет помешать. Собрался ее демонтировать…»

Такие люди, которые говорят удивительное не запинаясь, встречаются часто. Кто-то готов предоставить межгалактический корабль для эвакуации Ходорковского и Лебедева на Марс. Кто-то модифицировал тазик для ванной под спецзащиту от облучения ФСБ… Я выслушиваю таких и обещаю приехать. И они, выговорившись, не звонят до следующей весны. Но к Русецкому меня дернуло что-то съездить. Все-таки лето.

Приехал и ох… (тут по-другому не скажешь). Он действительно в одиночку построил огромную электростанцию, она уже дает почти бесплатную энергию, а власти зачем-то решили ее снести.

В Дании, Нидерландах или Германии Русецкому бы вручили миллионный грант. А у нас хотят разрушить то, что стоило ему семьи, машины и квартиры.

Кто здесь больше сумасшедший — так я и не понял.

А Русецкий не хочет понять, что станция его, как и энергия волны, ветра и всего неиссякаемого, здесь никому не нужна. А нужны уголь, мазут, нефть, газ… Русецкий хочет дать стране бесплатную энергию. А стране нужно только то, что можно украсть.

Александр Русецкий встречает меня в замызганном синем комбинезоне. У парадного входа на станцию — его «девятка» с открытым капотом, куда проведены провода. «Хотите, аккумулятор вам заряжу?» — трогательно предлагает Русецкий. Парадный вход от всех остальных отличает приваренная лестница от детской горки. У Русецкого вообще вся станция сделана из частей чего-то. А когда он стоит и подолгу возится с проводами — сам как будто ее часть.

Электростанция, хоть и морская, но по виду как космический корабль. Серая металлическая поверхность с торчащими антеннами. Движущиеся лопасти ветряков и гигантский бесшумный ротор. «Станция имеет три яруса, — начинает экскурсию Русецкий. — Верхний с акцентом на генерирование ветровой энергии. Средний — тут жилая зона и рубка. И подводная часть, преобразующая в ток энергию волн. Кстати, рубка имеет балкон с чудесным видом на реку».

Русецкий строит станцию с 2006 года. План такой: спустить в этом году ее на воду, испытать и в 2014-м приплыть в Сочи на Олимпиаду, продемонстрировав миру чудеса с возобновляемой энергией. «А потом уже плавать в свое удовольствие по миру». Русецкому сейчас 59. Имеет диплом физтеха, кандидатскую степень. Когда-то еще был бизнес, сын, жена и дача. Но электростанция вытеснила из сердца ученого все необязательное.

— А что все-таки случилось?

— Случилось то, что она лингвист, — сказал Русецкий, видимо, про жену. И добавил с досадой: — Но моего языка не понимала.

— А сын, что ли, тоже лингвист?

— Еще хуже. Занимается бизнесом.

Русецкому очень нужны помощники. Я бы даже сказал, верные последователи. Но приходят молодые говорливые физтеховцы и бауманцы. Критикуют решения, учат, что-то советуют. А у него в той рубке, на «среднем ярусе», только одно спальное место и одно сидячее. Такой он капитан-одиночка еще не спущенной на воду электростанции.

Есть, правда, один приличный энтузиаст. «Дает пять тысяч на прокорм и ничего не говорит. Однажды вообще двадцатку принес». — «А кто он?» — «Да так… Торгует вентиляционным оборудованием».

На правой стороне рубки выведено черной краской: «Уважаемые предприниматели! Этот бок — для вашей рекламы!» Также Русецкий звонил в несколько рекламных агентств. Там его внимательно выслушивали и всякий раз, кладя трубку, обещали приехать.

В хаосе «среднего яруса», среди аккумуляторов, транзисторов, прожекторов, арматуры неожиданно выглядывает утюг, половина распиленного зачем-то красного дивана, вентилятор. Двухкамерный сейф переоборудован под холодильник. На столе микроволновка. Глаз цепляется за пол-литровую бутылку «Ржаной». «Это вода», — опережает подозрения ученый-одиночка. «Не пьете, что ли?» — «Ну как сказать, не пью… Если только в компании. Но нет же никакой компании. Вот я и в завязке».

Пьем с ним яблочный сок из пластиковых стаканчиков. «Вечером тут на берегу менты пьянствовали, — говорит Русецкий. — Ну то есть как менты. Нормальные ребята, вовсе неплохие. И оставили вот». Русецкий достает из сейфа непочатую бутылку французского коньяка, показывает. «Обещали помочь, когда приедут за мной бульдозеры».

Префектура дала Русецкому на самостоятельный разбор электростанции месяц. Больше терпеть, говорят, префект Зотов не будет. «Тут рядом достраивают «народный гараж». Думаю, боятся, что на открытие приедет Собянин и мой «самострой» ему не понравится». — «А раньше не боялись?» — «Так раньше все только и говорили про инновации! Как меня тронешь?»

И правда. А теперь — ну какие теперь инновации? Опять ведь стабильность. И гаражи, конечно, в такой период снова играют стратегическую роль.

Перед фотокамерой Русецкий аккуратно поправляет волосы. Улыбается, жестикулирует. Как будто хочет понравиться камере.

Тщеславен, как и положено одиночке. Горделив, как морской волк.

Одно время его звали на международные конференции. Переписывался с изобретателями по всему миру. Но приглашать на платформу Русецкий никого не хотел.

По соседству с возможной рекламой Русецкий не дорисовал портрет женщины. «Рисовал музу. Давно у меня ее не было, уже лет десять».

— Музы-то?

— Да нет, женщины, — и после паузы: — К спуску планирую разгрести хлам и развесить внутри свои картины. Будет галерея. Сюрреализм.

Не считая круиза в Сочи, Русецкому надо (то есть это, конечно, тоже мечта), чтобы Собянин распорядился отдавать ему металлолом, остающийся после сноса хрущевок. «Здесь мне могли бы помочь какие-нибудь «Наши». Пусть выйдут на мэра, объяснят ситуацию», — говорит он мне.

— Но почему именно «Наши»-то?

— У них есть нужные выходы. А мне нужен металлолом. Какая мне разница: наши — не наши…

Русецкий вообще не брезгливый. Например, управа отдает ему детали отобранных у жителей «ракушек». С завхозом порта договорился провести кабель для сварочных работ…

…Фотосессия закончилась. Русецкий убирает пакет с соком обратно в сейф.

Здесь, наверное, стоило бы подвести вообще итог модернизации и инновациям, «Сколкова» и многомиллиардным бюджетам, сказать даже про экс-президента Медведева. Что все это куда-то испарилось, ничего нет. А вот ученый Русецкий со своей платформой, живущий на пять тыщ рублей в месяц, — он есть. Точнее — остался.

Что с одной стороны — падающие спутники, вымирающая Академия наук и «Лада Калина». А с другой — невероятная электростанция, дающая почти бесплатную энергию. Пусть и несовершенна. Сделана из огрызков арматуры. Но я не могу так про него. Сказать это — значит сказать, что он герой и противостоит этой гребаной системе. Но Русецкий не противостоит, Русецкий — это ее часть. Хоть и герой, оказавшийся никому не нужен.

Герой Русецкий — такая же крайность, как «Сколково» со 120-миллиардным бюджетом. Герой Русецкий — на нем заканчивается эпическая история, попытка изменить «климат» страны с помощью технологий.