Список огромный: от очевидных триллеров-катастроф — «2012», «День катастрофы. Конец света», «Дорога» (по роману Кормака Маккарти) — до мощных арт-высказываний, таких как «Дитя человеческое» Альфонсо Куарона или «Меланхолия» Ларса фон Триера.2012-й на дворе, и если многажды предсказанный конец света пока не явился, то экран не однажды «отпраздновал» его приход.
Что и говорить, апокалипсис — это так выразительно, киногенично, адреналиново. Отчего бы не сделать комедии?
Апокалипсис по-голливудски
Лорэн Скафариа в вышедшей на российские экраны мелодраматической комедии «Ищу друга на конец света» отчасти продолжила дело Ричарда Келли, снявшего «Сказки юга», фильм, в котором Армагеддон рассматривался в формате глуповатого эмтэвэшного реалити-шоу.
Если грядет «закат человечества», почему бы на нем не заработать? А заодно снять напряжение, нагнетаемое предсказателями, — понаблюдать, как наши современники сживаются с «объявленной смертью». На том и порешили создатели комедии «Ищу друга на конец света».
Астероид Матильда, игнорируя мелкие преграды в виде земных шаттлов, движется к нашей планете. «Столкновение — через 21 день, оставайтесь на нашей волне!» — дежурно мурлычет радио. Известный телеведущий со слезами на глазах прощается со своей аудиторией: перед «финалом» ему нужен небольшой отпуск. Каждый выбирает для себя, как провести последние дни: бросить мужа и пуститься во все тяжкие? Купить спецстраховку «Армагеддон»? Занять вожделенное кресло сбежавшего шефа? Пойти на психотренинг или закатить оргию?
Постепенно улицы охватывают хаос и насилие. Запреты и ограничения сняты. Неумное человечество окончательно звереет.
Крышу сносит практически всем… кроме старой мексиканки, убирающей в доме героя. Ее волнует, купит ли хозяин к следующей уборке новый стеклоочиститель? Главные персонажи фильма — не слишком удачливый, переживающий кризис среднего возраста Джордж (Стив Карелл) и юная сумасбродка Пенни (Кира Найтли), благодаря апокалипсису, встречают друг друга. По сути, три недели перед катастрофой — их медовый месяц, укороченный по форс-мажорным обстоятельствам.
Ощущение близкой гибели обостряет способность любить, а значит, почувствовать наконец собственное сердцебиение. Обладатель «Золотого глобуса» Стив Карелл странен и непредсказуем — как обычно. Зато Кира Найтли явно не в своей тарелке. Чтобы развеселить зрителя, гримасничает не меньше, чем в роли экстремальной пациентки психиатра Юнга в «Опасном методе».
Незамысловатому сентиментальному роуд-муви Скафари не повезло с дубляжом. Герои, надрывно смеясь и ненатурально тревожась, непрерывно размышляют вслух: что же им делать «по жизни»?
П…ц — конец света по-русски
Для России тема Армагеддона особенно актуальна. Некоторые даже считают, что апокалипсис уже идет, неспешно-тотально.
Граждане, смеясь, расстаются с будущим.
Представьте себе в одном замкнутом пространстве двух взрывоопасных фурий (в смысле истребительниц) Валерию Гай-Германику и Ксению Собчак. Их дружба-фехтование с обнаженными рапирами подколов и издевательских комплиментов — чистой воды энтропия: необратимое рассеивание энергии. Порой кажется, что никакое это не кино, просто встретились две элитные девушки и переживают, привычно интригуя, приближение полного — говоря цензурным языком — конца света.
Речь идет о только что завершенном фильме «Энтропия» Марии Саакян. Сюжет: гламурные герои после вечерники едут в заброшенный загородный дом встречать апокалипсис, а заодно снять «фестивальное кино» про то, как мы встречаем апокалипсис. Тертый калач, циничный продюсер — Собчак (в сером, деловом, брючном). Два режиссера: Гай-Германика (в черном кружевном + босоножки до колен) со своей постоянной спутницей собакой Моней (без нее она отказывается ездить на фестивали и сниматься, периодически Лера предлагает Моне поцеловать хозяйку и превратиться в принца) и модный топ-модель Данила Поляков (он и снимает всех на камеру). Есть еще актриса неземной красоты Диана Дэлль, которая хочет «звездить». В общем, все отчасти играют себя в этом сочиненном «видеодневнике», а значит, ничего не «играют».
Сценаристов Григория Матюхина и Руслана Паушу объединила раскаленная ненависть к арт-хаусу. И персонажи кино даже у «финишной черты» играют друг перед другом «роли», располагают себя в пространстве в эффектных ракурсах, закусывают обильное спиртное бессмысленными перепалками. Ну чтобы развести всю эту хрень руками и встретить конец света весело: «Время пошло: диафрагму-то прикрой!»
Световые часы на стене наглядно «укорачивают» дистанцию до гибели, как в старой-старой сказке: «Ваше время истекло». «У меня все хорошо, — говорит один из персонажей фильма, — только я сегодня умру».
Реальность пунктирно просвечивает сквозь канву: кажется, что Собчак на митинге не говорит — поет что-то лирическое. Есть и траурная кода. По опустошенной Москве мчится кортеж — черный мерс в окружении мотоциклистов. Безнадежно, неправдоподобно долго. Словно во временной ткани обнаружился дефект, и настоящее в соответствии с законом энтропии не превращается в прошлое…
«Съемки нашего фильма, — говорит режиссер фильма Мария Саакян, — проходили в недостроенном коттедже в 15 километрах от Кольцевой. Владельца соседнего дома подстрелили в день, как он туда заехал, хозяина нашего дома посадили в тюрьму. А за три дня до начала съемок умер нынешний обладатель дома».
Правы умники: каждый как умеет встречает индивидуальный конец света. Вы еще не верите в апокалипсис? Тогда мы идем к вам.
Мария СААКЯН: Конец света — когда внутри тебя гаснет свет
— Строго говоря, «Энтропию», которая, конечно же, взбесит «добропорядочную публику», я бы не назвала фильмом. Это видеохеппенинг, или иронический трип-арт. Режиссер со товарищи троллят зрителя. Красноречиво стебутся над авторским кино под видом авторского кино (за авторское кино, не чокаясь, предлагает выпить Собчак). Сторонников патриотики просят не беспокоиться: фильм снят без государственного участия. Для режиссера Марии Саакян ее кино — своеобразная форма протеста.
— Одна из главных фраз фильма: «Это п…ц, а не Апокалипсис». Маша, такая серьезная девушка… Помню вашу драму о войне на Кавказе «Маяк». Вполне традиционную. И вот как вас перевернуло. Что так?
— Ну да, меня знали как человека открытого, протестного, а кино мое было нежное, спокойное, про что-то внутреннее. Буйная Маша и скромные поэтические фильмы. Здесь же всё совпало. Пришла идея злейшая. Наверное, какой-то внутренний протест созрел… Против стагнации, тотальной тухлятины, дошедшей до предела.
— Вы имеете в виду политику, культуру, народ?
— Культура, страна, народ, политика — нерасторжимые части одного процесса. Кризис элит порождает кризис власти. Элиты отвечали за морально-нравственный путь. В какой-то момент оказалось, что люди-маяки превратились в пустышки. Формы и позы, ничем не наполненные. Какая ответственность за судьбу страны, если они не отвечают за собственную гражданскую позицию?! Уже привычно, когда у человека сегодня одна позиция, завтра — другая, потом — третья.
Я жила в Москве, окончила ВГИК, все предки связаны с Россией, которую я люблю. Но в 2009 году переехала в Армению. Поняла, что не могу дышать. Что все мое окружение, вроде бы единомышленники, — живут в компромиссе с властью, и это невыносимо.
—Про что бунтуете?
—В том и проблема… Если бы я знала точный путь! Возможно, действовала бы более продуманно и активно. Но после долгих размышлений поняла: единственное, что ты можешь, — быть предельно честным с собой. Не врать. Не дать себя использовать. Любая оппозиция тем и опасна, что может превратиться в инструмент власти. Хиппи надели драные штаны, и вскоре капиталисты начали заламывать за эти модные штаны огромные деньги. Любая вещь, которая не несет в себе многозначности, — опасна. В кино стараюсь делать вещи, к которым не приклеить однозначного ярлыка.
— И при чем здесь наезд на авторское кино?
— Пришел Гриша Матюхин из «Синефантома», там они насмотрелись на выморочных авторов, которые носятся со своим персональным миром, существуют в полной абстракции. Вся эта так называемая «вгиковщина», тарковщина, самоупоение — красивая поза, это никак не соотносится с реальными временем и местом…
— Вы решили совершить нырок в реальность… но и ее изобразили выморочной. Какой-то островок даже не жизни, ее осколков в виде глянцевых представителей, решившихся умереть красиво, — выкинуть мобильники («Кто не кинул, тот Филипп Киркоров!»).
— У нас не было задачи отразить реальность. Есть слой людей из телевизора, которые вроде выше тех, кто сидит перед ящиком. Мы пытаемся разобраться: за масками на ТВ — глубокие люди или марионетки? Хотелось отзеркалить происходящее, возможно, самих себя. И фраза, звучащая в фильме: «Авторское кино — г…но», — адресована мне самой. Всю свою жизнь я жила с уверенностью в миссии художника, копающегося внутри себя. В какой-то момент думаешь, кому какое-то дело до твоих мамы, папы, твоих переживаний…
— Чехову принадлежит фраза: «Публика в искусстве любит больше всего то, что банально и ей давно известно, к чему она привыкла» — вряд ли она оценит ваше кино. Впрочем, современное искусство публика вообще не жалует.
— Бывают моменты, когда ты не можешь не выкрикнуть миру то, что тебя мучает. Кино — инструмент, способный ловить нюансы. С помощью легкой камеры, фотоаппарата можно воспроизвести зыбкие ощущения «здесь и сейчас». Мы не искали публицистики, закладывали второй смысл.
— Безусловно, это история про личный «конец света» каждого из героев. И про способы сосуществования с ним. Один забалтывает «приговор», другой ищет любви, третий думает, как бы умереть «красиво»…
— Представляя жизнь в виде плоскости, видишь ее конец. Если понимаешь, что это сфера, — края не найдешь. Для наших персонажей финал страшен, потому что это конец их плоскости. Конец света — когда внутри тебя гаснет свет. Можно назвать его как угодно: духовность, Бог, культура.
— Ваших фриков играют успешные персоны. Местами сами себя изображают. У Собчак есть поразительно искренние эпизоды. Они легко согласились сниматься и иронизировать над собой?
— Им нравится сниматься. Быть запечатленными. Воссиять.
— Вам важно было, кто будет запечатлен в позе?
— Существуют некие сформировавшиеся ниши. Мог быть другой нарядный набор, вроде «Михалков — Бондарчук». Арт-режиссера Илью мог воплотить любой из флагманов фестивального кино, вроде Звягинцева или Хржановского.
— Вы давали читать сценарий и…
— Кое-кто сразу отказался. Собчак очень хотела сниматься с Германикой (сыгранный ею продюсер в сценарии был мужчина).
— Эти девушки — «лед и пламя», их стычки похожи на импровизацию. Ксения бравирует образованием и шпыняет Германику за пэтэушность. Та убедительно огрызается — обе руководят обреченным рыжим клоуном, режиссером Ильей. Лера не давила на вас как режиссер?
— Она человек рациональный. Не тратится на такие вещи: «Ты режиссер, вот и снимай». Между ними, конечно, была своя внутренняя конкуренция — кто «звездей». Импровизации было много.
— Есть у вас и представитель народа, названный «овощем». Его играет единственный здесь профессиональный актер Евгений Цыганов. Он смотрит на богемную кучку как на экзотических зверей, при этом угрожающе декларирует: «Русский народ никто е…ть не будет». Ваши герои обильно матерятся. Вы слышали новость: думский Совет по культуре планирует очистить российское кино от мата?
— Хорошо бы, они запретили заодно «Гаврилиаду», сатирические стихи Лермонтова, Есенина. Про кино молчу, российским фильмам «нулевых» не поздоровится. Густота ненорматива адекватна нашим персонажам. Эпатажные и непредсказуемые, они так существуют в медийном пространcтве.
