Даже не спрашивайте, как так случилось, но в конце 1970-х, когда кунцевские мальчишки просто обязаны были поиграть за «Крылья Советов» в еще не достроенном сетуньском дворце спорта, я оказался на переднем сиденье шикарных зеленых «Жигулей» старшего тренера взрослых «Крыльев», между прочим, в том сезоне взявших «бронзу» чемпионата Союза. Разумеется, хозяин «Жигулей», чтобы поддержать разговор с онемевшим пацаном, спросил, за кого я болею. Я честно ответил: «За рижское «Динамо». Он искренне удивился и спросил: «Почему?» Мне пришлось что-то невнятно и путано объяснять, хотя самый правильный и короткий ответ просто сводился к одной фамилии:Балдерис. В той же логике в футболе я болел за тбилисское «Динамо». И вовсе не из антисоветских и сепаратистских настроений. Только по одной причине, и она сводилась тоже к одной фамилии, от которой перехватывало дыхание: Кипиани.
Тогда еще играли, между прочим, абсолютные гении - Третьяк и Харламов. А в футболе, если уж на то пошло, за то же тбилисское «Динамо» выступал Гуцаев, у которого были такие же магическо-телепатические отношения с мячом, как и у Харламова с шайбой. Но – гарцующий Кипиани! Но – мерцающий Балдерис!
Разбуди меня тогда ночью, ответил бы без запинки: Балдерис-Силдедзис Хельмут Гунарович (в иных справочниках – Гунтарович), рост, вес, результативность, основные факты биографии, включая, разумеется, слабое зрение, игру в контактных линзах, занятия до 10 лет фигурным катанием, начинавшие уже тогда проявляться разногласия с Виктором Тихоновым, который увидел в 16-летнем хоккеисте команды Рижского вагоностроительного завода будущую звезду, но потом всю жизнь то отлучал своего любимца от сборной, то возвращал его туда. Слухи о том, что Балдерис – нарушитель режима, это ведь оттуда же, от Тихонова…
Кстати, уже тогда, в конце 1960-х Тихонову говорили, что парень по фамилии Балдерис не лезет в пекло и часто теряет шайбу. А он и в самом деле не лез, потому что ценил в хоккее катание, владение клюшкой, пластику. Шайба нужна была Балдерису, чтобы забивать, а не для того, чтобы драться за нее, и магия его игры состояла в том, чтобы управлять ею как будто вслепую. Это хорошо видно, если прокрутить записи «стандартных» балдерисовских голов, когда он, обкатывая, как перед тройным тулупом, защитников, вдруг оказывался один на один с вратарем, и, широко расставив ноги, глядя куда-то поверх ворот, начинал ворочать клюшкой, словно бы разговаривая с шайбой. И она оказывалась в сетке ворот. Всякий раз нужно было внимательно смотреть повтор, чтобы разобраться – как так получилось? Балдерис же с аристократическим достоинством откатывался от поверженного вратаря – как правило, влево, изысканно вставая на одну ногу. Как в том самом фигурном катании. Импровизации и финты поверх коньков, которые плели замысловатые узоры, как на сдавленном холодом окне – за это любили Балдериса, и отсюда проросло явление, которое официально называется «балдерисомания».
Это удивительно: и в сезоне 1976/1977, когда его звезда не просто взошла, а обозначило принципиально новое лицо советского хоккея, и в до обидного раннем последнем его сезоне 1982/1983, он набрал одинаковое число очков по системе гол+пас – 63. Идеальная симметрия. В 1977-м же, пиковом для него году, Балдерис был признан лучшим нападающим на чемпионате мира в Вене, где, кстати, он не стал лучшим бомбардиром, а наша сборная заняла лишь третье место. Просто и в мире признали – то, что он делает, это очень красиво.
Иногда красота самодостаточна, однако рисунок игры Балдериса был не просто красив, но еще и эффективен – он всегда очень много забивал и ассистировал, а тройка Капустин-Жлуктов-Балдерис не стала первой и главной, пожалуй, только потому, что в хоккее уже были Михайлов-Петров-Харламов. Даже на первом своем чемпионате мира в 1976-м он по очкам в сборной отстал только от Харламова, признанного тогда лучшим, и Михайлова. В сезонах 1975/1976 и 1976/1977 Балдерис становился лучшим бомбардиром чемпионатов СССР. Всего в национальных первенствах он забросил 333 шайбы (рекорд до сих пор принадлежит Борису Михайлову – 428 шайб).
Балдерис не боялся пробовать и рисковать. Риском было отправиться после триумфа в «Динамо» (Рига) играть в ЦСКА. Риском было взять и уйти из большого спорта – отправиться на заработки в Японию. Таким же риском, даже авантюрой – попробовать себя в 37 лет в НХЛ, в «Миннесоте», где «старику» просто не дали развернуться, пытаясь загнать в игровые схемы, хотя он и стал первым латышом, забросившим шайбу в Национальной хоккейной лиге. А вместо Тихонова или Юрзинова там появился Бобби Кларк, выведший советскую звезду из «основы». Законодатель моды «уличных хулиганов», жестокий игрок (хотя, как и Балдерис – близорукий), прославившийся еще во время Суперсерии-1972 тем, что умело повредил лодыжку Харламову и вывел его из строя, Кларк не умел ценить советский хоккей. А может быть, он вспомнил вечер 11 февраля 1979 года, когда в последнем матче Кубка Вызова в Мэдисон Сквэйр Гардене, Балдерис сначала отдал шикарную голевую передачу Жлуктову, а потом забросил мощнейшей сборной НХЛ, уложив на лед легендарного Джерри Чиверса, третью шайбу, и с этого начался итоговый позор (6:0!) Национальной хоккейной лиги, сравнимый только со 2 сентября 1972 года (7:3)? Вспомнил, и отомстил?
Биографию Хельмута Балдериса, при всех ее нетривиальных узорах, похожих на те, что он плел на ледовых аренах трех континентов, можно признать счастливой. Он - один из символов великого советского хоккея. Больше других он сделал для славы своей маленькой страны, и значит для нее уж точно больше, чем юрмальская «Юморина» или иные из президентов Латвии. Думаю, последнее обстоятельство признается не всеми. Ну, да и бог с ним. Найдется же и сейчас немало людей, у которых сведет от ностальгии сердце от одного вида формы рижского «Динамо» 1970-х с силуэтом Риги на хоккейном свитере. И с номером 19 на спине. Лучшей рекламы города с тех пор и не было.
Этого достаточно, чтобы войти в историю, предварительно сделав ее несколькими изысканными до обморока движениями коньков. Хотя Хельмуту Балдерису – всего 60.
