…Чего ни хватишься, ничего нет! Воланд. «Мастер и Маргарита»

В жизни нас окружают вещи, нужные для эстетики, комфорта, эффективности и безопасности. Социум также укомплектован «вещами», но политическими — институтами. От них зависит главное — достоинство и самоуважение, свобода, порой жизнь. У нас вопрос уже не о качестве, но о самом их наличии.

«Гарнитур» начинается с исполнительной и законодательной власти.

Исполнительной власти в собственном и строгом смысле у нас нет. В стране вовсе нет инстанции, которая неукоснительно следовала бы миссии законы именно исполнять. Наоборот, конвейерный агрегат Кремля и Белого дома законодательные акты без устали штампует, сам же их, манипулируя палатами, принимает и сам же нарушает — демонстративно, вызывающе, упиваясь произволом и щеголяя безнаказанностью.

То же по всей вертикали ведомств — министерств, агентств, служб и надзоров. Исполнять (все равно что) непрестижно, нестатусно, скучно и невыгодно; поэтому вместо работы по назначению люди без остановки генерируют всё сметающую лавину ведомственных актов и сами же эту абракадабру, как дышло, толкуют, приторговывая индульгенциями всем, кого они вогнали в грех, а в грех своими нормами они вогнали каждого что-то делающего.

Так называемый законодатель в этой модели, наоборот, законы не «дает», а именно принимает — от администрации и кабмина. Его якобы самодеятельность — не более чем симуляция законотворческого оргазма. На Охотном Ряду прописан орган сугубо исполнительный — и по функции, и по типажу кадров, и по субординации. На Дмитровке тоже. Один наш вполне вменяемый вице-спикер с душевной простотой пояснил мне свое положение: «Ты же понимаешь, я чиновник».

Президент в России больше, чем президент, но как легитимная инстанция этот полезный предмет у нас также не вполне материален. Достаточно того, что нарушения при его избрании проигнорированы — независимо от их масштаба. Когда спортсмена ловят на допинге или подкупе судейства, его дисквалифицируют, даже если он «и так бы победил». Если водитель с «выхлопом» отказывается дуть в прибор, права отбирают автоматически. Отказывая в расследовании вбросов, СК наносит последний удар по легитимности патрона. Ну предпоследний… Эта черная метка пока волнует не всех, но именно пока. Да и число тех, для кого легитимного президента в России нет, уже запредельно для общества хоть сколько-нибудь приличного, а тем более вынужденного искать выход из общественно-политического кризиса, социально-экономического тупика и назревающего системного коллапса разрушительной силы. Стране предстоит воевать с историей и судьбой, а власть вместо объединения нации разжигает войнушку, пока холодную, но уже гражданскую.

То же с парламентом. Фальсификат на выборах не опровергнут, санкций нет, и уже это дезавуирует «большинство», а значит, и все продавленные им политические законы. Тем более что качество этих текстов говорит об отсутствии у нас официальной правовой, юридической, юридическо-технической и просто лингвистической экспертизы. Если соответствующие профилированные управления и институты, уступая давлению, визируют такую халтуру, это равносильно тому, что их просто нет как экспертных инстанций и профессиональных коллективов.

По итогам всего этого заполошного нормотворчества можно считать, что в стране уже практически нет и самой Конституции: она как аэростат, который нельзя прострелить «всего лишь в одном месте». Конституционного суда тоже нет: по наиболее острым и судьбоносным политическим вопросам в него не обращаются именно потому, что результат известен. Или нет?

В стране отсутствует правоохранительная система: нечто, занимающее это место, по факту охраняет что угодно, но не право, защищает не граждан от произвола, а произвол от граждан. Число преступников, которых система включает в себя, плодит или покрывает, видимо, уже больше числа взятых за дело.

В этой модели нет места для суда: решения по политическим делам выносят в другом месте; в остальном же здесь не судят, а приговаривают либо торгуют судебными решениями. Если судье звонят сверху, это не «плохой суд», а отсутствие суда — так, вынесенный отдел президентской канцелярии (даже не администрации) с якобы собственной печатью.

У нас нет контрольно-надзорных органов, но есть система сбора податей, в которой любое нарушение может быть покрыто (у нас нет даже такой простой вещи, как техосмотр — и именно потому, что техосмотр есть у всех, при любом состоянии авто).

В особо острых ситуациях полураспад институтов доходит до каждого. Самое популярное высказывание после трагедии в Крымске: «У нас нет государства». Потоп смывает миражи…