Новая книга о Кафке одновременно и справочный указатель, и коллекция иллюстраций, и поэтическая подборка, и вновь переведенные избранные сочинениясамого автора, и добросовестная компиляция из русских писем и дневников — от Цветаевой до Гаспарова.
Впечатляет дотошность сборника, его продуманная внутренняя структура, призванная систематически отобразить, как автор «Процесса» и «Превращения» открывался русскоязычным читателям (подробнейшая библиография, занимающая едва ли не полкниги) и как в свою очередь был ими понят — поэтами, художниками, режиссерами.
Значение этого выдающегося труда состоит главным образом в том, что он преодолевает исключительно литературоведческие рамки: колоссальный (иначе не скажешь) объем материалов для исследователя способен заинтересовать и читателя-неспециалиста. К этому располагают и приложенные тексты Кафки, в частности, важная для понимания творчества автора в целом новелла «В исправительной колонии». В другую любопытную секцию – «Франц Кафка в русских дневниках и письмах» - включены
обстоятельные работы Адамовича и Вейдле, иные замечания из которых по-флоберовски можно назвать «глубокими», которые чередуются то с отрывистыми упоминаниями одного из главных писателей 20 века у Домбровского, Шаламова или Стругацких, то с почти мемуарными свидетельствами Кацевой и Гулыги. Их борьба за возможность опубликовать «Замок» — роман помимо всего прочего и о чудовищной бюрократии, так отчетливо рифмующийся с неприглядной советской действительностью - представляла собой, как выясняется, вполне кафкианский сюжет. Привычно задирист в воспоминаниях Яновского классик Бунин («Ну, что ваш Пруст? Читал, ничего особенного! Надо еще Кафку посмотреть, наверное, тоже чушь.»), которому вторит диссидент Даниэль, иронизирующий над современными ему интеллектуалами, поклонявшимися «пресвятой Троице — Прусту, Джойсу, Кафке». А Трифонов размышляет, как бы Лев Толстой отнесся к поведению семьи Грегора Замзы после страшного превращения.
Пожалуй, все же нет причин вслед за Кириллом Кобриным говорить о принципиальной непонятости Кафки в России: безусловно, сведение его творчества к предсказанию ужасов тоталитаризма грешит серьезнейшим огрублением, а интеллигентское присловье, расхожее до такой степени, что использовать его на письме уже просто неловко, лишь затуманивает представление о Кафке-мистике и Кафке-философе. Но как верно отметил в предисловии составитель книги А.Филиппов-Чехов, в сюжетах писателя словно отсутствует какое-то важное логическое звено, не позволяющее окончательно приблизиться к смыслу написанного. Неплохое утешение, не правда ли?
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68