СюжетыКультура

Джон МАКЛАФЛИН: Я люблю всё, что когда-либо сделал

Знаменитый музыкант обещает вернуться в Москву в октябре-ноябре этого года

Этот материал вышел в номере № 80 от 20 июля 2012
Читать
Знаменитый музыкант обещает вернуться в Москву в октябре-ноябре этого года
Изображение

Казалось бы, при всех своих достижениях, при всем своем влиянии на музыкальную культуру последних 40 с лишним лет, Джон Маклафлин мог бы давно повесить шляпу… гитару на гвоздь и почивать на лаврах. Но нет, с завидным постоянством и неутомимой тягой к эксперименту он записывает альбомы, собирает новые проекты, дает концерты. The Mahavishnu Orchestra, его первая группа из начала 1970-х, получила название от имени, которое дал Маклафлину его гуру Шри Чинмой, — «Махавишну», одно из значений которого — охранитель мироздания. Группа принесла Маклафлину славу виртуоза-импровизатора, мастера музыкальных медитаций, асимметричных ритмов и сложных индоевропейских композиторских решений. Проект Shakti во второй половине 1970-х эту славу упрочил. Последовавшие формации, электрические и акустические, знаменовали беспрерывный поиск новых путей в музыке. В июле Джон Маклафлин с периодически возобновляемым проектом Remember Shakti предложил московской публике выдержанный бленд восточной и западной музыки и ответил на вопросы «Новой газеты».

— Откуда берется музыка? Говорит ли она нам что-либо о нас самих или о том, кто ее создал?

— Вы также могли бы спросить, откуда берется жизнь. Музыка приходит из невидимого мира. Нет, конечно, мы действуем в материальном мире, но только тот мир, в котором мы живем по-настоящему, является источником всего. Музыкант полностью раскрывается в своей музыке — в ней просто невозможно что-то скрыть.

Более того, невозможно быть одним в музыке и другим — в жизни. Слушатель всегда узнает, что чувствует исполнитель или композитор, к чему питает склонность. Это естественно.

— В вашем творчестве ощущается влияние многих культур: Восток — тут, понятно, Индия; Европа — как место вашего рождения и взросления, как европейский джаз — тот же Джанго Рейнхардт; Америка — би-боп, Джон Колтрейн. На какие стороны вашей музыкальности — ритмика, мелодия, гармония — повлияла каждая из этих культур. Как из них складывалось ваше личное музыкальное мироощущение?

— Между 11 и 16 годами я познакомился со всеми основными музыкальными культурами, которые сформировали мою последующую жизнь в музыке. А именно: блюз, фламенко, индийская музыка и джаз. Все они настолько сильно повлияли на меня, что я посвятил жизнь поиску своего музыкального «я», влюбившись в эти разнообразные стили. Наверное, из-за моей глубокой привязанности к ним я изучил их со всей тщательностью. И, конечно, мне очень повезло — у меня была возможность играть с величайшими мастерами в каждом из этих стилей.

— Часто можно услышать разговоры о том, что проект «Мультикультурность» провалился, что есть непреодолимые различия между людьми разных культур. Мне кажется, ваше творчество это опровергает. Но что происходит с людьми на бытовом уровне? Действительно ли невозможно в настоящее время мультикультурное общество?

— Те, кто говорит о «смерти мультикультурализма», убили его прежде всего в себе. Конечно, это вопрос личного восприятия. Что до меня, то я считаю, что мы живем в «глобальной деревне» и она по необходимости мультикультурна. Все мы люди, и различия между нами поверхностны. Настоящей проблемой является идеология. Политическая ли, религиозная, она всегда разделяет людей. Но, назло пессимистам и негативистам, в мире находятся замечательные человеческие существа. И это вдохновляет меня как ничто другое.

— Иногда случаются столкновения с чем-то или с кем-то, после которых ты понимаешь, что уже не будешь таким, каким был вчера. Что меняло вас как личность на протяжении жизни?

— Мы меняемся в основном под влиянием других людей, тех, кто предлагает нам иной взгляд на мир, тех, кто может говорить о своих переживаниях в искусстве, в великих вопросах бытия. Конечно, я могу говорить только исходя из собственного опыта, но я не так уж сильно отличаюсь от любого другого. Когда я был ребенком, на меня повлияли старшие братья: они научили меня задавать вопросы. Многие музыканты с Востока и Запада служили моему вдохновению. Это также относится и к мыслителям, философам, гуру. В мире достаточно великих людей.

— А свое влияние вы можете распознать? Среди музыкантов и в широкой публике оно общепризнанно. Есть кто-то, кого бы вы назвали своим последователем?

— Вероятно, найдется несколько гитаристов, которые отмечают мое влияние на свое раннее творчество. А как участник первой джаз-фьюжн-группы, The Mahavishnu Orchestra, я могу услышать определенное ее влияние на другие коллективы. Но я не знаю, есть ли у меня последователь, «адепт».

— Ведь даже такому экспериментатору, как вы, часто приходится играть одно и то же из концерта в концерт. Спасает ли тут импровизация?

— Я счастливо избежал этой западни. Возможно, потому что всегда осознавал всю непрочность бытия. Как только вы понимаете, что мы здесь лишь на несколько лет, признание реальности настоящего момента становится частью вашей повседневности. Этого достаточно, чтобы остановить падение в опасную рутину. Я сказал «опасную», так как наши жизни, и музыка не исключение, наполнены рутиной; но нельзя позволять ей доминировать, особенно в искусстве. Импровизация — один из важнейших аспектов музыки, поскольку имеет дело только с настоящим моментом времени.

— Менялся ли ваш подход к импровизации?

— Сегодня мой подход развит до какой-то степени, а значит, он менялся. Но менялись и музыкальные требования к импровизации. Все мы каждый день становимся немного другими, и так как в импровизации мы через музыку можем говорить только о своей внутренней жизни, ежедневно меняются и наши требования к ней.

— Почему джазовые стандарты не устаревают и их играют и интерпретируют все новые поколения музыкантов?

— Они «плоть от плоти» джазовой импровизации. Они происходят из ее источника и в каком-то смысле составляют суть джаза.

— Вы ощущаете некоторое отстранение от своих ранних работ? Какими способами вам удается поддерживать в себе чувство новизны в творчестве и не почивать на лаврах?

— Совсем нет. Когда я слушаю свои ранние работы, а это случается нечасто, я бываю в хорошем смысле удивлен. Я действительно люблю всё, что когда-либо делал, хотя в ретроспективе вижу и серьезные недочеты. Но я в некотором роде как тот художник, который любит все свои картины.

— Shakti, акустический и, скажем так, этноцентричный проект, вы собрали после второго состава The Mahavishnu Orchestra, о распаде которого вы однажды сказали, что это как распад The Beatles. Потом вы создали Remember Shakti. Есть вероятность, что появится что-то вроде Remember Mahavishnu?

— В 1980-е я в течение двух лет пытался реорганизовать первый состав The Mahavishnu Orchestra. Мне пришлось его распустить на рубеже 1972—1973 годов из-за конфликта внутри группы. Ян Хаммер и Джерри Гудмен, например, просто перестали со мной разговаривать, и я до сих пор не знаю, почему. Возможно, потому, что я открыто занимался «духовными» практиками. Разумеется, я никогда не призывал никого из них следовать моему примеру, но все же не все в группе одобряли мой образ действий, и об этом я знал. Так что на данный момент маловероятно, что группа соберется вновь. Но чтобы закончить на более радостной ноте, скажу, что мы с Джерри снова стали добрыми друзьями.

— Когда в конце 1990-х складывался нынешний состав Remember Shakti, рассматривался вариант присоединения к нему Л. Шанкара, участника состава Shakti в 1970-е. Так и не получилось поиграть с ним какой-нибудь джем?

— Я и Закир Хуссейн (участник Remember Shakti. — В.Г.) безуспешно пытались связаться с Л. Шанкаром. В итоге нам не осталось ничего иного, как пригласить Шриниваса, чтобы заменить его. В действительности одной из причин распада первого состава Shakti было желание Шанкара больше играть с поп-музыкантами. Он даже начал петь. В каком-то смысле в тот момент наши пути и разошлись.

— Вы известны своими коллаборациями не только с джазменами, в списке которых Майлз Дэвис и Чик Кориа, Мирослав Витуш и Билл Эванс, Ларри Корриелл и Ян Гарбарек, но и с рок-музыкантами, такими как Стинг или The Rolling Stones. В скольких проектах вы приняли участие как сессионный музыкант? Какие из этих проектов обогатили вас (а не вы — их)?

— После стольких лет я потерял счет… Но я твердо могу заявить, что каждая из совместных работ что-то мне дает. Я учусь чему-нибудь каждый день. Сам момент сотрудничества с другими людьми открывает нам другой взгляд на мир. А это всегда интересно.

— В каких отношениях вы с поп-музыкой, с танцевальными стилями? В альбоме The Promise у вас промелькнули элементы джангла. Как относитесь к тому, что ваши работы идут на семплы, как, например, в нескольких композициях Massive Attack? Насколько активно вы сами используете подобные техники?

— Есть образцы отличной поп-музыки. Существует также и прекрасная андеграунд-ная музыка. Например, я недавно открыл для себя поп-трио из Стокгольма под названием Dirty Loops. Для меня они воплощают будущее поп-музыки. Вы можете найти их на YouTube. Вот, скажем, Baby Джастина Бибера — трудно найти песню банальнее; но вы только послушайте, во что ее превратила эти группа! Я фанат джангла, и меня не особенно беспокоит, что кто-то использует мою музыку для своих работ. А что касается танцевальной музыки, то я один из самых больших поклонников Майкла Джексона. Его вклад в танцевальную музыку неоценим. Я даже купил несколько фильмов из серии Step Up, в которых можно увидеть некоторых величайших уличных танцоров.

— В одной из пьес драматурга Александра Вампилова сын говорит отцу, некогда игравшему в симфоническом оркестре, но теперь играющему на похоронах и на танцах: «Людям нужна музыка, когда они веселятся и тоскуют. Где еще быть музыканту, если не на танцах и похоронах?» Что вы об этом думаете?

— Музыка и музыканты всюду в человеческой жизни. В горе и в радости. Представить жизнь без музыки невозможно!

— Как вы подбираете сет-листы для своих выступлений — сольных и с Remember Shakti? И когда вы приедете в Россию со своей «западной» программой? Очень хочется послушать вживуюThe Peacocks иWhen Love Is Far Away…

— Как правило, мы формируем программу совместно с музыкантами. Она должна быть сбалансированной и обладать своим собственным ритмом. А с «западной» программой я, возможно, буду в Москве в октябре-ноябре нынешнего года. Я с нетерпением жду этого.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow