Я долго думала, что мне напоминают разнообразные законы и несчастья, обрушившиеся на оппозицию, и вдруг поняла, что они сильно мне напоминают бедствия, вот уже несколько лет постигающие режим Саакашвили.
Помните? Сначала, в 2005-м, взрывы ЛЭП, железной дороги нефтепровода, полицейского участка в Гори — теракты, в которых сравнительная мелочность сочеталась с удивительным непрофессионализмом (например, при взрыве газопровода злоумышленники сели рядом с «Иглой» и ждали, когда прилетит вертолет, чтобы сбить и его. Не дождались, потому что они думали, что подорвали действующий газопровод «Баку–Супса», а они подорвали старый, бездействующий «Баку–Батуми»).
Еще всякий комичный политический плюсквамперфектум — Гиоргадзе, Квициани, Эбралидзе, Пирвели, Ногаидели, — траченные молью, растерявшие популярность или никогда ее не имевшие. Нельзя сказать, чтобы грузинские политики сначала ехали в Москву, а потом теряли популярность. Они сначала теряли популярность, а потом ехали в Москву.
Потом война: серьезное приключение, к которому готовились бог знает сколько лет, и сдулись, не дойдя до Тбилиси, после того как тугодумный, будто динозавр, Буш сообразил, что происходит.
Потом комичная попытка военного мятежа, идиотизм которой не извиняет дурных намерений; потом новые теракты, опять же настолько мелкие, что создавалось впечатление, что их организаторы не столько выполняют указание начальства, сколько пилят деньги. Потом опять митинги оппозиции, настырно добивающейся от режима, чтобы ее разогнали, г-жа Бурджанадзе, которая беседует со своим сыном на тему о том, сколько будет трупов и вмешается ли «спецназ ГРУ». Теперь вот, наконец, у грузинских реформаторов серьезная проблема — Иванишвили.
То есть вы понимаете, о чем я? На первый взгляд — это все несомненные сложности, которые сильно портят жизнь и инвестиционный климат, с другой стороны, все это — включая даже войну — никак не тянет на тоталитарное злодейство, а скорее на мелкое международное хулиганство, которое погубило бы слабого и коррумпированного противника, но Грузию лишь подстегнуло идти по пути реформ. И то, трудно быть злодеем — у злодеев арестовывают счета за рубежом.
То же самое и с оппозицией. Да, все законы, которые власти начали принимать, едва завидев проснувшееся гражданское общество, довольно чувствительны. Если на митингующих заводят уголовные дела, если их штрафуют на 300 тыс. рублей, если у гражданских активистов прослушивают телефоны, вскрывают почту, угрожают отобрать детей — это утомительно, досадно и страшно. Но это, мягко говоря, не смертельно. Это не как у Сталина — даже сравнивать смешно. Это не злодейство — это опять-таки хулиганство, и по той же причине: кровожадность путинских чиновников ограничена их счетами, недвижимостью и семьями за рубежом.
И, как и в случае с Грузией, результат легко предсказать.
Если российская оппозиция от такого насморка помрет, то туда ей и дорога. Если она от него закалится, тем лучше.
И еще одна ремарка. Сейчас часто пишут, что вот к осени в России интернет ограничат, «как в Китае», и вообще всех заткнут.
В России нельзя сделать, «как в Китае», потому что ситуация в России далеко не как в Китае.
В Китае за последние 20 лет 400 млн человек поднялись из-за черты бедности — такого массового обогащения не знала история. В Китае реальный порог вхождения в бизнес — ноль. В Китае одна деревня производит мебель, и ты едешь десять километров по главной улице и выбираешь выставочные образцы; другая деревня производит запорную арматуру; в Китае крестьянин сегодня купил списанную электропечку и стал переплавлять железный лом, завтра он занял деньги у родичей и купил еще десять печек, а послезавтра он — владелец металлургического завода.
В Китае среднему классу некогда ходить на Болотную — он зарабатывает деньги. Кто-то из этого среднего класса возмущен, как и полагается среднему классу, отсутствием политических свобод; кто-то, наоборот, твердо понимает, что если завтра миллиарду китайцев, не вышедших еще из нищеты, дать право голоса, то они проголосуют за нового товарища Мао; кто-то просто зарабатывает деньги.
В любом случае — и это еще одно из главных отличий путинской России от Китая — КПК, в отличие от Путина, предельно озабочена вопросом обратной связи с народом.
В России, например, это стало принципиальным, чтобы высокопоставленный чиновник, задавивший на дороге простолюдина, ушел от наказания. Иное воспринимается как покушение на основы и проявление слабости перед народом. А в Китае? Там в позапрошлом году в городе Баодин один пьяный идиот сбил двух студенток да и заорал подскочившим к нему полицейским: «Мой отец — Ли Ган». Через несколько часов бедолага Ли Ган (замглавы местного управления безопасности) клал земные поклоны по телевизору, а сына закатали на 6 лет.
В Китае агентство «Синьхуа» на местах работает, по сути, как внутренняя разведка — не столько сообщает новости публике, сколько докладывает в Пекин о злоупотреблениях местных чиновников; в Китае по результатам жалоб принимаются меры, а то и начинаются тщательно срежиссированные кампании; идея Китая — позаимствовать все преимущества демократии без ее недостатков (включая регулярную десятилетнюю смену лидеров и обратную связь с обществом). Насколько это удается — это другой вопрос, но цель такая есть. О да, в Китае есть коррупция (как и в Англии XVIIIвека), а обвинения в коррупции нередко являются следствием политической борьбы. Но вы можете себе представить в Китае «героев» списка Магнитского?
Словом, у Путина, «как в Китае», не получится. Получится ли у оппозиции, «как в Грузии», — зависит только от нее.
