Игорь БЕЛОВ, Калининград — Варшава
Евгений Чигрин — поэт настолько самостоятельный, самобытный и современный, что его не причислишь ни к одному литературному направлению, ни к одному клану. На рубеже столетий он приехал в Москву с Дальнего Востока, уже выработав не только собственную поэтическую походку, но и сформировав собственный взгляд на мир. Чигрин — отдельный. Он сам по себе.
Критики часто называют его постакмеистом. Да, за его стихами деликатно маячат тени Гумилёва и Киплинга. Однако умный Чигрин, прекрасно это понимая, способен отстраниться и по такому поводу пошутить: «Я — предал Север, надкусивши Юг / на акмеистом найденном вокзале…» Востока в книге Чигрина действительно много: раскаленные пустыни, опий, кунжут, брахманы и соки лотоса, колесо сансары… Для Чигрина очень важно физическое, даже географическое размещение эмоции. У книги «Погонщик» по-восточному пряный аромат.
Тмин, кардамон, кориандр и ваниль, пряность мешая со смрадом, Жизнь окуналась в капуровский фильм рядом с краснеющим садом.
Не стоит обманываться заголовком одного из разделов книги — «Колониальные песни»; колониализм здесь мирно стоит за прилавком с колониальным товаром. Чигринский герой — не колонизатор, а созерцатель, но созерцатель деятельный: окружающий пейзаж он вбирает в себя без остатка и подчиняет его себе без единого выстрела — силой внимательного и сильного, гипнотизирующего взгляда. Чигрин вообще тяготеет к сильным словам и формулировкам. Ощущение драйва возникает еще и от того, что «высокое» сопрягается с «низким»: «ветер мертвых лет» и «гранатовый закат подсознания» гармонично соседствуют с оборотами вроде «остальное мура и липа», «от такого, мля, начинаешь мямлить». Здесь нет противоречия — просто между этими, казалось бы, непересекающимися мирами и натянуто полотно стиха, только в такой густой атмосфере могут появиться чигринские метафоры вроде «желтый восток расплетает косички залива». Особую же силу стихам, как мне кажется, придает неповторимый чигринский understatment — сдержанность сильного человека, отдающего себе отчет в том, что он способен и должен сказать.
Поэтому, когда он говорит — получаются строчки, которые хочется запоминать и цитировать. «Я счастлив был, как джазовый концерт» — любой, кто хоть раз слушал джаз вживую, согласится, что такой полноты ощущений, как на джеймсейшн, в этом мире еще поискать. Лирический герой Чигрина так и живет — «придумывая музыку к весне».
Как-то в одном из своих интервью Чигрин сказал, что человек счастлив, когда имеет возможность путешествовать. А мне в этой связи вспомнилось начало романа Селина: «Путешествовать — полезно, это заставляет работать воображение». Воображение Евгения Чигрина работает с такой силой, что и наше воображение вдруг включается на полную мощь.
