Редкий для современного отечественного кино образец костюмного фильма, обращенного к истории Средневековья.

Среди недавних диспутов на тему вечного конфликта «презумпции духовного» и корыстолюбивого земного можно вспомнить «Остров» и «Царя» Лунгина, «Попа» Хотиненко, «Раскол» Досталя, «Чудо» Прошкина-старшего. Для страны, на протяжении 70 лет с экрана пропагандирующей атеизм (исключая евангельские мотивы в фильмах Тарковского, Шепитько, Климова), — это поворот на 180 градусов. Сегодня востребовано идеологическое обоснование легитимности власти. Церковь готова эту сомнительную легитимность подкреплять и осенять хоругвями. Вчера «народ и партия», сегодня «государство и церковь» воодушевленно едины и неделимы. Что и призван доказать кинематограф. Но в лучших из киножитийных творений получается всё наоборот. В сравнении с высокодуховными сынами Божьими — сильным духом митрополитом Филиппом в исполнении Олега Янковского, избывающим свои грехи старцем Анатолием Петра Мамонова, непоколебимым протопопом Аввакумом Александра Короткова — нынешние иерархи, отягощенные мирскими амбициями, материальной озабоченностью и идеологическим обслуживанием, не выглядят неоспоримыми примерами для паствы.

В основе сюжета фильма — эпизод из жития святителя Алексия, митрополита Московского. Летописи гласят, что в 1357 году Алексий исцелил мать хана Золотой Орды Джанибека, царицу Гайдулу, после чего хан отменил поход на Москву.

Инициатором проекта стала Православная энциклопедия «Кирилл и Мефодий». Задачей было показать сюжетно-образующую роль церкви в истории государства российского. Юрий Арабов избрал иной путь. Его сценарий — личная, возможно, дискуссионная, но вполне современная история. По Арабову, не сила (тем более сформулированная политика насилия), а трудный путь к истине, оплаченный ценой трагических ошибок, и прежде всего жертвенность, способны преобразить мир.

Алексий сообразно житийному укладу истории проходит в столице Орды Сарай Бату все круги ада. Но в отличие от благостности канонического жития, экранный Митрополит терпит сокрушительное фиаско в излечении грешной воительницы, участницы в заговоре и убийстве собственного сына. Арабов, автор сценария фильма «Чудо», последователен в доказательстве, что Бог не принимает «чуда по заказу», как пиццу или такси. Что чудо — не цирк и не ловкость рук (изобличенного в обмане фокусника ханской волей немедленно превращают в кровавое месиво).

Традиционное житие создатели фильма трансформируют в мистериальную поэму. В ней несколько глав, ознаменованных насильственным свержением власти в Орде: средний брат уничтожает царственного старшего, младший — среднего. Эти «кровные» убийства становятся проклятием слепнущей матери Гайдулы.

Митрополит Алексий Максима Суханова не по собственной воле берет на себя непосильный труд сотворения чуда: в ответственную командировку его посылает князь Иван Красный, иначе татары сожгут Москву. Более того, Митрополит не очень-то в свои силы верует, не Христос же он. Но от названного кудесника требуют: давай, твори диво дивное с Божьей помощью, а мы здесь подождем-помолимся. В общем, Чудо — в студию!

Суханов провел колоссальную внутреннюю работу, чтобы раствориться в личности крупной, усмирившей собственное «я». Тусклый голос, обращенный внутрь себя взгляд, «победительное» смирение… Ну, может, если придираться, чересчур моложав, статен, крепок телом его «великий старик».

Алексий, униженный и оскорбленный, движется в тряпье по смрадной столице без имени, без крова, без пищи. Опускаясь в колодец мученичества все ниже, до рабских чистильщиков грязи, что живут не более трех дней. Дабы «вычистить» из него остатки веры в Божью справедливость, на его глазах убивают каждого третьего раба. Но страдание это необходимо, чтобы, пройдя сквозь сомнение, сохранить в себе нечто важное… Пусть не окончательную истину — но путь, направление. В финале Алексий уходит из чужого города. Он не ведает: его ли жертвами и «покорными усилиями» прозрела царица Гайдула (поразительной силы незабываемая работа Розы Хайруллиной), но он сделал что мог, а значит, «будь что будет».

Орда — не религиозное кино. Не про то, что ортодоксальное православие сильнее мусульманства (именно отец Джанибека Узбек исламизировал Золотую Орду, нередко огнем и мечом) и иных христианских вер (именно Алексий дал возможность католическим дипломатам покинуть негостеприимную Орду).

Для Прошкина и Суханова конфликты и баталии разворачиваются на кровопролитном фронте души. Здесь, а не вовне, главные потери, ослепления и прозрения. И «орда» ведет бой внутри человека, заполоняя темным «игом» все большие пространства. Но, по Арабову, в самом зле заложено взрывное устройство, механика самоуничтожения. И силы нужны нечеловеческие, чтобы эту механику «очеловечить». В этом — посыл картины.

Поэтому смешно, когда на пресс-конференции авторов корят в замышленной «антирусскости» или в возвеличивании православия.

Евразийское Средневековье в фильме выглядит в равной степени убедительно и условно. Глиняная столица самоназванного Великого государства Улус Джучи, в русской традиции Золотая Орда, лишь отчасти соответствует описаниям древних путешественников. Город возникает как мираж над бесконечной степью. Каждая сцена — «глава» фильма — имеет свое стилистическое решение. В парадном шатре старшего брата, хана Джанибека (Андрей Панин), — всё мясное, сальное, потливое. Опасное. Никому не ведомо: поцелует тебя хан, вытрет о твою голову испачканные жиром, кровью пальцы или зарежет? Сцены невыносимого труда рабов решены в стилистике адского «мрака вечного огня». В шатре извращенного и изломанного юнца, младшего сына Гайдулы, витиеватые пляски вассалов смотрятся микстом танца опричников из эйзенштейновского шедевра «Иван Грозный» с современного рэпа.

Если говорить о недостатках фильма, они в явном перекосе: многочисленные сцены в Орде поданы в саркастическом, гротескно-трагическом ключе. Русских сцен мало, и решены они, если не елейно, то вполне благостно. Из-за этого стилистического перекоса и возникают идеологические упреки к фильму (сбалансированный сценарий обладал художественной убедительностью, видимо, продюсер — Православная энциклопедия — все же вмешался в работу). Думаю, по этой же причине картина Прошкина не попала в отбор главных фестивальных форумов.

Фильм демонстрирует не только воинственность, но дикость, идейное варварство Орды, пожирающей себя злостьюи насилием, бессмысленной ненавистью, душащей православный мир. В истории, как известно, было все сложнее, особенно во времена хана Джанибека и Ивана Красного.

«Орда» вызовет острую полемику (сайты Татарстана уже обвиняют авторов фильма во всех смертных грехах). Но как обойти качество сложнопостановочной картины, опровергшей факт смерти всех профессиональных цехов российского кино?