По заснеженной России мчался поезд. В одном из купе уютно расположились три господина. Они попивали коньячок и развенчивали мифы о России. Центр скульптурной группы составлял скромный единоросс Мединский, автор документального сериала. Оппозицию кое-как изображали пассионарный державник Проханов и мрачноватый либерал Надеждин. Наблюдать за деятельностью данного коллективного разума было неинтересно, так как размышления в стилистике «за державу обидно» отдавали маразмом: эксперты помнят вчерашний день, но путаются в сегодняшнем. К концу двенадцатой серии «Мифов о России» однокупейники, наконец, выполнили свой долг: заклеймили лихие девяностые, заокеанских врагов, домашних либералов (за вычетом Надеждина).
Ничто не выдавало тогда в Мединском будущего министра культуры. Ничто не выдавало такового и в последующие пять лет. Он много и охотно мелькал в телевизоре, но цельного образа все не складывалось. Убегающие глаза, тихий голос, неяркие речи — вот то немногое, что запоминалось из его экранного мельтешения. Прочили в министры Добродеева, а назначили Мединского. Долго толкли воду в ступе — за какие такие заслуги? Умом логику назначений на высокие посты хоть Мединского, хоть Холманских, как и Россию, не понять. Тут не о логике следует рассуждать, а о чем-то другом — немотивированном, стихийном, неизреченном, что ведомо только высокому начальству.
Министр стартовал бурно. Профессиональный пиарщик легко побеждал в нем чиновника. Свежие инициативы — от переименования улиц с последующим выносом Ленина из Мавзолея до соцального заказа в кино — отдавали первополосным глянцем. Так бы и дальше жил Мединский, если бы судьба не свела его с Кулистиковым.
Министр написал главе канала открытое письмо. Речь шла о фильме «Служу Советскому Союзу», который не следует показывать 22 июня, так как он вызовет раскол в обществе. Глава канала незамедлительно ответил министру. Он демонстративно запустил в эфир не только означенный фильм, но и блокбастер 1949-го «Падение Берлина». Цинизм, возведенный в художественный прием, дал блистательные результаты. Получилась постмодернистская акция, представляющая собой наглядный урок по управлению прошлым. Столкновение двух идеологий, антисталинской и просталинской, иссекало искры нового смысла, трактуя все пространство отечественной истории как одну сплошную фальсификацию, только с разными знаками. В «ССС» политические братаются с уголовными, все вместе расстреливают немецкий десант, после чего зэков-победителей расстреливают трусливые чекисты (это единственное, во что веришь сразу и безоговорочно). В «Падении Берлина» с небес спускается Иосиф Виссарионович, весь в белом, каковое падение он лично и организовал.
Вторую часть ответа Мединскому Кулистиков облек в форму поэтического послания — на манер хита Юза Алешковского «Товарищ Сталин, вы большой ученый». Грех рифмоплетства с лихвой восполняется тонким проникновением в образ героя, у которого из компьютера летят «сталинские щепки». А уж за фразу: «Когда нас в бой ведет товарищ Маркин, не то что Сталин — Бэтмен не спасет», Кулистикову следует немедленно присвоить звание Героя Болотной с последующим размещением в иконостасе между Удальцовым и Навальным.
Почти анекдотическая история свидетельствует о том, что властная вертикаль трещит по швам. Никогда еще разборки внутри этой самой вертикали не выползали наружу так грубо и зримо. Под видом борьбы за идеологию идет борьба за место под солнцем. Впервые за много лет министром культуры стал человек уже забытой агитпроповской выделки. Вновь востребованы ветеранские массовки (Мединского надоумили забить тревогу любознательные ветераны Пензенской области, которые, оказывается, успели посмотреть скандальный фильм еще в интернете). Вновь актуален кристальный образ чекиста. Но какое это всё имеет значение, если сам министр — не более чем функции, что наглядно продемонстрировал Кулистиков. ТВ, пожалуй, впервые его устами так откровенно проартикулировало свое первородство в битве за умы (и за кормушку). Так было и так будет: сегодня существует лишь одно Министерство культуры (или правды, или агитпропа — как кому будет угодно) и называется оно телевидением. Гендиректор своим радикальным жестом не просто указал Мединскому на его место, но еще и пригрозил: «А может быть, хотите стать героем скандальных спецпроектов НТВ?»
Кулистиков ходит в бенефициантах. Он пробует новые формы. Он — гений эпохи распада. Возьмем, скажем, Эрнста. Тот окучивает свою ниву по старинке: призвал к ответу Познера, мол, выбирайте, где работать: на «Дожде» или на Первом. (Познер, разумеется, выбрал Первый.) Кулистиков широк. Он возводит двоемыслие в основу программной политики. В своей высокой кухне он перемешивает противников кровавого режима с его сторонниками, глухарей с бандитами, Такменева с Закошанским, Алешковского с Чиаурели, оппозиционеров — с печеньками. Кулистиков — демиург второй реальности, в которой уже почти не угадывается первая. Что могут противопоставить этому буйству красок Добродеев с Эрнстом?
Мифы о России, идущей во времени по кругу, возникают на глазах. Кулистиков работает с ними вдохновенно, превращая искусство провокации в важнейшее из искусств. Добродеев с Эрнстом отстают. Хоть бы Добродеев в прямом эфире танец живота станцевал, а Эрнст достал бы носом собственный копчик. У него получится — программа «Минута славы» поможет. А то ведь возьмут и бросят на телевидение Стаса Михайлова, пока его еще не канонизировали. Чем он хуже Мединского, которого бросили на культуру? «Когда нас в бой ведет товарищ Маркин», нет ничего невозможного.
