«Почему Познер в роли Пикассо?» — спросил Иван Ургант Леонида Парфенова, представляя в своей программе премьеру его фильма «Глаз божий» (который, кстати, вытеснил из эфира сразу два «Вечерних Урганта»). «Потому что похож, — ответил Парфенов, — потому что французский у него — родной… И еще. Встретил я как-то Владимира Владимировича на пляже и с тех пор понял, что его можно снимать с голым торсом. Это большая редкость для российского актера и ведущего, что его можно раздеть перед камерой».

Зачем Парфенову понадобилось раздевать «короля интервью», выяснилось уже во время просмотра фильма. В нем Познер изображал Пикассо в художественной реконструкции известных документальных кадров, запечатлевших великого художника именно с голым торсом. («А король-то голый!» — цитировал потом Парфенов отклики некоторых идеологически стойких советских зрителей, тех кадров не видевших, но побывавших на первой в СССР персональной выставке Пикассо в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, к столетию которого и приурочили показ фильма «Глаз божий» на Первом канале.)

И вот представьте себе замысловатые извивы творческой судьбы нашего телевизионного «короля». В пятницу он по пояс обнаженный, но в шляпе изображал Пикассо, в муках творчества создающего легендарного «Голубя мира». А в понедельник, уже в своем обычном облике, принимал в студии программы «Познер» другого «короля» (пусть и бывшего) — Дмитрия Медведева. Ближе к финалу речь зашла об общественном телевидении, указ о создании коего Медведев подписал накануне сложения президентских полномочий. Познер выразил сомнение в том, что наше общественное ТВ будет независимым от власти, как положено всякому ТВ, именующемуся общественным. Медведев с оппонентом решительно не согласился, забыв даже добавить «мантру» «и это нормально», призванную продемонстрировать его природную демократичность. «Я знаю, — молвил, — что вы не так давно обсуждали на одном из частных каналов тему общественного ТВ с другим вашим коллегой».

«Один из частных каналов» — это «Дождь», если кто не в кусре. А «другой ваш коллега» — Леонид Парфенов, в тандеме с которым Владимир Познер ведет на «Дожде» воскресную итоговую программу. То, что его не назвал Медведев, объяснимо: не царское это дело всех журналистов в лицо знать и по фамилиям помнить. А вот Познер-то мог и должен был немедленно уточнить: «Другого коллегу зовут Леонид Парфенов. Замечательный мастер. Мэтр российского ТВ. И кстати…»

Тут бы много чего пришлось «кстати» — и памятная речь Парфенова о печальном состоянии современного ТВ. И отсутствие у Парфенова регулярных политических эфиров на главных федеральных каналах после его скандального увольнения с НТВ. И только что прошедшая по Первому каналу премьера его фильма, где (и тоже весьма кстати) в роли Пикассо снимался сам Познер.

Но наш «телевизионный король» ограничился лишь изумлением: вы, мол, и ту программу смотрели? Надо же! Видимо, решил не будить лиха, пока оно тихо: неровен час «излишне жесткий» (по его собственной оценке) премьер-министр сказанет что-нибудь про гражданскую активность «другого коллеги» — и не видать тому эфиров на главном канале страны.

Медведев же продолжил рассуждать об общественном ТВ с неожиданным для отца-основателя пренебрежением: «У меня нет иллюзий по поводу места общественного ТВ в структуре интересов наших людей. Люди не хотят все время слушать политиков — это довольно скучная вещь. Они должны получать позитивную информацию. И поэтому общественное ТВ будет, может быть, не самым влиятельным ресурсом».

И Познер опять промолчал, не объяснил младшему товарищу, что общественное ТВ — это не только и не столько «скучные» речи политиков, но и то разумное, доброе, вечное, что совсем отвыкло сеять наше прекрасное и совершенно свободное от цензуры ТВ. Впрочем, может быть и прав по-своему Дмитрий Анатольевич. «В структуре интересов» многих наших людей за истекший период произошли необратимые изменения, и ничто, кроме «позитивной информации» (читай — развлекухи), там давно уже не значится.

А посему и «Глаз божий» (настоящий шедевр телевизионного искусства) посмотрело ничтожно малое число зрителей. Столетняя история одного из крупнейших мировых музеев, история двух грандиозных коллекций западного искусства, собранных и подаренных стране купцами-меценатами Иваном Морозовым и Сергеем Щукиным, рассказанная в занимательной и современной форме, увлекла менее десяти процентов зрителей, смотревших в этот час телевизор.

Много лет назад истопник основателя Музея изобразительных искусств Ивана Цветаева Алексей упросил барина разрешить ему осмотреть заведение. Истопник-то и стал первым посетителем. В кадрах реконструкции этого знаменательного события Алексей (Михаил Ефремов) в сопровождении барина (Олег Табаков) опасливо входит в зал. И тут — о ужас! — видит совершеннейшее «бесстыдство»: статуи богов, богинь и античных героев в чем мать родила. Ошалев от обнаженки, истово крестясь и с отвращением плюясь, он в смятении бежит прочь, приговаривая: «Ни один поп эту вашу музею не освятит».

Так и дальше пошло. Народ бежал от искусства, как черт от ладана, объявляя всё новое и непонятное «кошмаром», «навозом», «разложением», «толченым стеклом». И хотя советская власть вроде бы и признавала значение мировой культуры в деле воспитания пролетариата, но предпочитала на его основе создавать свои образцы прекрасного — физкультурницу, к примеру, вылепленную с Венеры, но одетую в спортивные трусы и футболку. Да с веслом — «мол, не бездельница, гребет», — комментирует Парфенов новые веяния в пролетарском «искусстве», собственноручно надевая на гипсовую голую «дуру» физкультурную форму. «Для соблюдения приличий».

Через историю музея — к истории страны. Круг замкнулся. Нынешняя власть тоже вроде бы признает значение культуры, но ТВ — главный для большинства источник знаний — приспособило исключительно для «позитивной информации», «девушек с веслом» и парадных портретов вождей, выполненных в жанре социалистического реализма. А Пикассо для масс существует исключительно в народном фольклоре: «Остался у меня/На память от тебя/Портрет твой, портрет работы Пабло Пикассо». «Павла Пикассо» — как пели у нас в пионерском лагере потомки цветаевского истопника Алексея.