Он написал сценарии фильмов: «Амаркорд» «Blowup», «Казанова-70», «Брак по-итальянски», «Красная пустыня», «И корабль плывет», «Ностальгия», «Христос остановился в Эболи», «Джинджер и Фред», «Забриски-пойнт»… (Всего их сто.)

С ним работали Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Лукино Висконти, Тео Ангелопулос, Андрей Тарковский…

Тонино — автор поэм, сборников стихотворений, книг прозы, керамики сказок, устных рассказов, литературных мистификаций, создатель фонтанов, каминов, интерьеров, солнечных часов, мебели, остроумных памятных досок во многих городах Романьи. («Лора!» — это мне показалось, или кто-то крикнул?)

Основатель придуманных им садов и музеев. Изобретатель певчих птиц; туманов, с прорастающими сквозь них деревьями и полупрозрачными лошадьми; долин, покрытых листьями травы Мадонны и белым лебединым пухом; железа и цветных стекол, для собственного изготовления огромных, насквозь кривых и ржавых Latern (фонарей по-нашему), излучающих для одиноких путников теплый свет в ночи, которую тоже придумал Тонино, чтобы полней ощутить надежду на обязательный восход солнца.

Солнце придумал не он, врать не буду. Но если бы его не было, Тонино придумал бы и его.

И слова — не он! Слова были до него. Не все.

Но руины слов придумал Гуэрра. Выглядят они так: зеленые, слоистые, округлые глыбы из листового стекла на поле невысоких, в рост травы, белых струй. («Лора! — я слышу голос Тонино. — Скажи ему, чтобы он описал мой любимый фонтан в Сантарканджело, где я родился шестнадцатого марта тысяча девятьсот двадцатого года!» Вы тоже слышали, или опять почудилось?)

Еще Тонино создавал дружбу — то есть он не экономил на общении. И был обязателен в любви.

Немотивированные ничем, кроме внутренней потребности, звонки из Италии выглядели так:

— Юра! Это Тонино. Как ты? Как Гия? Как Саша? Как Сережа? Как Веня? Как Андрей?

Ему казалось, что в его отсутствие мы общаемся так же счастливо, как во время его приездов в Москву или наших набегов в Пеннабилли.

— Все живы. А как ты, Тонино?

— Феноменально! — и пока он вешает трубку, я слышу требовательное: — Лора!

Лора Гуэрро (когда-то Яблочкина) — жена Тонино. Его друг, его хранитель, его переводчик и проводник в райских кущах российской культуры. Прекрасная и неугомонная, она помогла ему преодолеть звуковой (язык ведь из звуков) барьер и даже научила немного говорить по-русски. А в тяжелый час боролась за жизнь любимого Тониночки с отвагой и терпением, помогая ему жить.

Круг их московских друзей широк. Георгий Данелия, Александр Коновалов, Белла Ахмадулина, Юрий Любимов, Борис Мессерер, Рустам Хамдамов, Сергей Бархин, Вениамин Смехов, Андрей Хржановский… А были еще Андрей Тарковский, Сергей Параджанов… Это только те, о ком я знаю.

Теперь его нет, и некому будет видеть за нас прекрасные сны, как этот, о котором он мне рассказал в своем доме в крохотном городке Пеннабилле, в доме, наполненном воздухом радости и светом его творчества:

«Я проснулся, от своей улыбки.

Я ходил по Москве, городу, который стал моей столицей.

Я видел на улицах и площадях знакомые предметы («Можно так сказать? — спрашивает Лору. — Может быть, предметы искусства?»), которые окружают меня здесь.

Я видел там фонтаны, которые сделал в Романье.

И мне показалось, что Москва от этого стала еще ближе и прекраснее.

Но, наверное, я не должен об этом говорить.

Я должен надеяться, что кому-то, живущему в Москве, приснится тот же сон».

В прошлом году он привез меня на берег его любимой реки Мареккьи, где по его проекту была выстроена Страна птиц. На многих десятках струганых круглых шестов висели веселые, разноцветные скворечники, в которых поселились такие же веселые птицы.

В память о великом друге России, так любившем наш город, «Новая газета» решила устроить «Страну птиц» в Москве. Мы будем признательны читателям, которые пришлют на сайт «Новой» свои соображения, как и где нам обустроить эту прекрасную страну. Уже совершенно обессиленный в свой девяносто второй день рождения — 16 марта, он сказал мэрам окрестных городов: объединяйтесь, так легче спасти красоту.

«Рай мы уже прожили. Это было детство», — говорил Тонино. Мне кажется, что всю свою жизнь он прожил в Детстве. И там, где он окажется теперь, для него не будет ничего неожиданного. Я должен надеяться.