Два процесса по урегулированию разногласий власти и оппозиции шли параллельно: подписание бумаги, сочиненной Сергеем Кургиняном и представленной Сергеем Шойгу, под громким названием, позаимствованным у Жан-Жака Руссо, — «Общественный договор», и встреча президента Дмитрия Медведева с лидерами незарегистрированных партий.
Второй процесс пошел, несмотря на то, что курирует его президент-«хромая утка», куда как бодрее. Больше того, наметились элементы разговора, который в жанре польского «круглого стола» образца 1989 года нужно было начинать еще в декабре.
Именно такой формат предлагала в своей редакционной статье «Новая газета». И ровно об этом говорил на встрече с главой государства один из лидеров Болотной площади Владимир Рыжков: «Создать постоянно действующий «круглый стол» из полномочных представителей президента, думских партий и общегражданского протестного движения для обсуждения и выработки решений по комплексной политической реформе и формированию в России легитимной и эффективной системы власти». Сформирована рабочая группа по доработке поправок в избирательное законодательство (первое чтение должно пройти совсем скоро — 28 февраля). Это хотя и не «круглый стол» в точном политическом значении слова, но некий его прообраз.
Из такого механизма вполне мог бы вырасти русский «пакт Монклоа», а из Медведева мог бы получиться их гарант Адольфо Суарес, который, кстати, в то время, в 1977 году, занимал пост премьер-министра, будучи выходцем из франкистской среды. Медведев тоже вырос не на либеральной почве, из путинской среды, и тоже имел возможность достичь общественного консенсуса по реформам в политике и экономике, но пока не стал этого делать. Вероятно, проблема в том, что Суарес действовал «под крышей» короля Хуана Карлоса, а Медведев — под патронатом Путина. При этом Путин — отнюдь не Хуан Карлос. Поэтому «пакта Монклоа» по-русски не будет. Дай бог, если благодаря придуманным механизмам поправки в законодательство пройдут быстро, в неискаженном и адекватном виде, тем самым послужив основой и для хотя бы временного гражданского примирения, и для развития политической конкуренции.
Тестом на работоспособность новой модели робкого диалога, пожалуй, станет регистрация Республиканской партии Рыжкова, по восстановлению которой состоялось решение Европейского суда по правам человека. Если ее снова не зарегистрируют, то все поправки в избирательное законодательство можно будет считать таким же художественным свистом, каким была сталинская конституция 1936 года. По этому критерию можно будет понять, насколько восприимчива чуткая, как радар вражеской системы ПРО, судебная корпорация России к сигналу, посланному Медведевым. Если судебная система проигнорирует намеки, значит, она окончательно перенастроилась на нового хозяина, и ничего хорошего ждать не приходится: демократия откладывается на потом.
Сергей Удальцов, которого еще буквально вчера трудно было представить себе сидящим рядом с президентом в резиденции в Горках, пронес мимо всевидящего ФСО подметку ботинка депутата Ильи Пономарева, оторванную в борьбе за честный митинг.
Лидер российских леваков не стал стучать пономаревской подметкой по столу на манер Никиты Хрущева, больше того, вел себя конструктивно, а президент пошутил в том смысле, что хорошо бы возместить ущерб депутату-пассионарию, перешедшему на сторону народа.
Получается, что диалог власти и оппозиции возможен, и субъекты таких переговоров можно найти, и темы для максимально предметных разговоров.
Возможно, президенту удастся за оставшиеся ему чуть более двух месяцев работы осуществить свою последнюю и крайне важную миссию — обеспечить мирный переход если не к более конкурентной среде, то хотя бы к ее возможности. Как говорил поэт: «Переведи меня через майдан». Можно считать эту фразу обращением прогрессивной общественности к президенту РФ Медведеву Д.А.
