Разрыв между властью и народом более нетерпим

Выступление перед студентами Международного университета 9 февраля 2012 года. Вариант переработан для «Новой газеты» с некоторыми сокращениями.

Спасибо, друзья, за приглашение!

В последнее время я не так часто выступаю (возраст, состояние здоровья). В общем, у меня сейчас процесс адаптации к новому этапу жизни.

Доживете до восьмидесяти одного года — думаю, меня поймете. Но тем не менее я, как видите, в строю.

Больше всего времени у меня занимает работа над собой, выполняемые обязанности по руководству Фондом Горбачева, Международным Зеленым Крестом, Форумом новой политики и Форумом лауреатов Нобелевской премии. Есть и другие, менее нагрузочные дела.

Моя семья сегодня представляет довольно солидный коллектив . Он объединяет в себе несколько семей: я, моя дочь Ирина с мужем, старшая внучка Ксения с мужем и дочкой — моей правнучкой Сашей и младшая внучка Анастасия с мужем. Все работают. Конечно, за исключением правнучки. Она заставляет всех нас работать.

Это, так сказать, несколько слов в порядке предисловия.

«Вся моя жизнь связана с политикой» . В молодые годы это общественная работа — в школе, университете. А затем, с августа 1955 года, это уже профессиональная политическая деятельность.

А начиналось все так . В школе села Привольного я закончил восемь классов. И надо было решать, что делать: заканчивать среднее образование, или поступать учиться в техникум, или просто продолжать работать в МТС.

Я принял решение закончить среднюю школу, и потом уже определиться со своим будущим. Учебу в 9–10-м классах мне пришлось завершать в средней школе районного центра. Это была большая школа — более тысячи человек. Она располагалась в здании бывшей гимназии и была вообще на хорошем счету в Ставропольском крае. Школа и сейчас действует…

Так, в октябре 1949 года на общешкольном собрании комсомольцы должны были выбирать секретаря комсомольской организации. Каждая группа выдвинула свою кандидатуру. (Семь групп, приехавших из семи сел, — семь кандидатов.)

В числе выдвинутых оказался и я. По просьбе комсомольцев каждый из претендентов должен был что-то сказать о себе, высказать, что считал нужным . Все было очень просто . Когда очередь дошла до меня, я поднялся, представился и что-то сказал (не помню уже, что).

Когда же я садился, из-под меня убрали стул. Кажется, все присутствующие получили от этого большое удовольствие. (Смех, аплодисменты.)

По итогам тайного голосования секретарем комсомольской организации был избран я.

Для меня это первый урок демократии в политике.

В два последних года учебы в средней школе произошли и другие знаковые события в моей жизни . Работая помощником комбайнера на местной МТС (машинно-тракторной станции), я был награжден орденом Трудового Красного Знамени за успехи на уборке урожая в 1948 году. Это редкая по тем временам награда. А в 1950 году в десятом классе я стал кандидатом в члены КПСС.

Это было мое личное решение. Но я посоветовался с дедом (по матери) Пантелеем, старым коммунистом, и с отцом, который вступил в партию на фронте. Оба поддержали.

Десятый класс средней школы я закончил с серебряной медалью. Для сочинения на аттестат зрелости я выбрал свободную тему: «Сталин — наша слава боевая, Сталин — нашей юности полет» . Это слова из песни Михаила Исаковского.

Тогда и взрослые, и особенно мы, молодежь, верили Сталину и преклонялись перед ним. Много пройдет лет, прежде чем изменятся мои взгляды на Сталина, на жизнь вообще.

Но самый важный период в моем становлении — годы учебы в Московском университете (1950–1955 годы).

Учеба в МГУ, Москва — все это стало для меня школой жизни . В те годы я многое познал, понял, во многом определился.

Моя карьера состоялась в КПСС, она была успешной. Я не напрашивался ни на какую работу. У меня не было никаких ходатаев. Но я довольно быстро продвигался по карьерной лестнице: через 15 лет после возвращения на Ставрополье я стал первым секретарем Ставропольского крайкома партии , был избран депутатом Верховного Совета СССР, а на следующий год на съезде партии — членом ЦК КПСС.

В момент избрания я оказался самым молодым первым секретарем крайкома в СССР и членом ЦК КПСС.

Для меня все это было не столько карьерой, сколько стимулом к деятельности. Мне нравилось быть в гуще людей, я близко к сердцу принимал их проблемы и проблемы общества.

За годы работы на Ставрополье мне удалось немало сделать: были разработаны и осуществлены крупные проекты , которые вывели край на новый уровень . В эти годы я чувствовал поддержку сверху, прежде всего тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. (Однажды он сказал: нам надо поддерживать молодых секретарей, они ведут дела энергично, по-государственному.)

Какие это проекты были?

1. Мелиорация края (Ставрополье — засушливый край, за 100 лет было 52 засухи).

2. Специализация и концентрация сельского хозяйства края, перевод животноводства на промышленные технологии.

3. Создание базы тонкорунного племенного овцеводства. (Брежнев всё спрашивал: «Как дела в овечьей империи?»)

Но чем больше я погружался в проблемы края, тем чаще натыкался на п репятствия, связанные с самой системой . Тогда еще я не ставил под сомнение ее основы, считал, что ее можно и нужно улучшить.

В общем, для меня работа на Ставрополье стала большой наукой. Я и раньше, и сейчас часто говорю, что это была «моя малая перестройка» . Я почувствовал свои силы и возможность брать на себя больше ответственности.

После девятилетней работы на посту руководителя Ставропольского региона в ноябре 1978 года я был избран секретарем Центрального комитета КПСС , в 1979 году — кандидатом в члены Политбюро, а в 1980-м — членом Политбюро.

Время, в которое я оказался в Москве, было непростым.

Система, позволившая ценой огромных жертв провести индустриализацию и обеспечить высокие темпы экономического развития, начала сдавать . Темпы роста были близки к нулевым. По производительности труда в промышленности мы отставали от наиболее развитых стран в 3,5 раза, в сельском хозяйстве — в 5 раз. Качество продукции было низким.

Страна с огромными возможностями, каких у других не было, не могла обеспечить людей товарами, необходимыми для жизни.

Всё это состояние и было названо емким словом — «застой». А в это время ведущие страны , пусть и болезненно, после нефтяного кризиса начала 70-х годов выходили на новые технологии, организацию производства и управления .

Кстати, современные научные данные показывают, что при нынешних возможностях в сельском хозяйстве России можно получить продукцию, способную обеспечить жизненные условия для 800 млн человек.

Застой был не только экономический, но и идеологический, и политический. И особенно кадровый. Он приобрел особенно жесткие формы, по сути дела, форму политической реакции после ввода советских войск в Чехословакию, подавления там попыток демократизировать, реформировать систему.

Работая на Ставрополье, я не сразу во всем разобрался . Но когда оказался с делегацией в Чехословакии, я увидел, что люди не приняли наше вмешательство , тем более в военной форме. Нам прямо в глаза высказывали обиду — и рабочие, и интеллигенция, и молодежь.

Я все больше убеждался, что система держит, сковывает всех , все общество, в том числе само руководство страны . Требовалась новая энергия, молодые силы. Но лишенная демократии и свободы, система консервировала статус-кво. Нужно было обновление страны, переход к новой модели развития.

Мое избрание на пост Генерального секретаря ЦК КПСС после смерти К.У. Черненко произошло тогда, когда требования перемен буквально стучались в окна и двери .

Март-апрель 1985 года ознаменовались приходом к руководству нового поколения.

Мы начали с гласности. Без демократии, без участия народа, свободы прессы ситуацию изменить было невозможно. Голос людей зазвучал. Пресса стала смелее. Все общество пришло в движение. Но уже на этом этапе проявилось противодействие переменам .

В конечном счете все упиралось в политику, в систему формирования власти, где доминировала партийная бюрократия.

Встал вопрос о кардинальных демократических преобразованиях. Чтобы обсудить именно этот вопрос, было принято решение провести летом 1988 года XIX партийную конференцию. Это был поворотный, переломный момент перестройки.

Конференция приняла решение о проведении политической реформы . Суть ее — выборность, сменяемость власти, политическая конкуренция. Впервые прозвучали на этой конференции слова о необходимости политического плюрализма.

Кстати, вас это может удивить, но все, в том числе и консервативные члены Политбюро, поддержали это решение. На конференции никто не решился публично выступить против.

Наступивший 1989 год круто изменил жизнь страны. Впервые в ее тысячелетней истории были проведены свободные, конкурентные выборы. Никакого вмешательства, никакого нажима на избирателей, никаких фальсификаций. Результаты оказались потрясающими. В политику пришли новые люди. Произошла смена руководства на всех уровнях.

О некоторых моментах хочу вам рассказать.

На второй день после выборов состоялось заседание Политбюро. И с ходу разгорелись страсти по поводу результатов выборов . Сначала я не мог даже открыть заседание. Это необычная ситуация. Когда я сказал: «Прежде всего хочу вас поздравить с огромной победой: 84 процента избранных депутатов оказались коммунистами. Раньше, когда депутатов не избирали, а подбирали, коммунистов среди них было меньше 50 процентов». На это последовала реакция: «Что это за коммунисты!»

Да, это были другие люди, те, которые нужны были стране. Но номенклатура не хотела сдавать позиции. Она начала организовываться, повела атаку на меня и других инициаторов перемен.

Несколько раз пытались поставить вопрос о смещении меня с поста Генерального секретаря ЦК КПСС, о недоверии президенту, об ограничении его полномочий в пользу кабинета министров.

Ситуация накалялась и достигла такого предела, что на одном из пленумов я заявил о своей отставке с поста генсека и покинул зал заседания.

Что я могу сказать сейчас? Считаю, что тогда я допустил ошибку — поддался уговорам вернуться. Надо было идти до конца, тем более что 100 человек из числа членов ЦК уже объединились в список тех, кто готов идти за Горбачевым. А на самом деле моих сторонников было гораздо больше.

В общем, в открытой публичной политической борьбе моим противникам не удалось добиться своих целей . И тогда в августе 1991 года они пошли на путч, осуществили попытку государственного переворота.

Путч возглавили председатель КГБ Крючков и ряд деятелей партийной верхушки. Наверное, мне не надо было в августе уезжать в отпуск. Если бы я был в Москве, то они вряд ли смогли бы организовать эту авантюру.

Путч провалился, но он ослабил мои позиции, и этим воспользовались радикалы, сепаратисты и просто люди, рвавшиеся к власти.

В течение буквально двух недель после путча все республики приняли Декларации о независимости.

В августе Ельцин не пошел на сговор с путчистами, хотя они предлагали ему объединиться против Горбачева. Нет, он возглавил сопротивление. Но после провала путча действовал разрушительно, стремясь прежде всего к единоличной власти в Кремле. Обновленный Союз, к которому мы стремились, мешал ему. И поэтому, пусть и после колебаний, в конце концов Ельцин встал на путь разрушения союзного государства.

6–8 декабря 1991 года он секретно встретился в Белоруссии с руководителями Украины и Белоруссии. Там был подписан документ о прекращении существования Советского Союза.

Здесь было мое принципиальное расхождение с Ельциным и теми, кто его поддерживал. Видя необходимость децентрализации, обновления Союза, я тем не менее выступал и боролся за сохранение союзного государства.

Всякие разговоры и попытки свалить вину за распад Союза на Горбачева безответственны, голословны и лживы.

Кстати, один из путчистов, забытый ныне Тизяков, обращаясь к своим сообщникам из тюремной камеры через записки, требовал: «Перестаньте каяться, валите всё на Горбачева». Вот и валят уже двадцать с лишним лет. Но ложь остается ложью. И тем не менее немало людей верят ей. Верят в том числе и потому, что новые власти, исходя из своих интересов, на протяжении всех этих лет, по существу, участвуют в дискредитации Горбачева.

Абсурд! Подумайте: какой смысл Горбачеву, после того как в 1991 году была принята антикризисная экономическая программа, поддержанная всеми республиками, подготовлен новый союзный договор и намечено на 20 августа его подписание, намечено проведение внеочередного съезда партии в ноябре — какой ему смысл рушить все это?

Срыв перестройки и распад Союза стали результатом ожесточенного сопротивления реакционных сил, организовавших путч, и авантюристических действий радикальных и сепаратистских сил, рвавшихся к власти. Сыграли свою роль и допущенные нами ошибки:

— нам следовало раньше приступить к реформированию КПСС;

— мы опоздали с децентрализацией, обновлением Союза.

Но это не перечеркивает результатов, достигнутых всего за шесть лет.

В страну впервые за столетия ее истории пришла свобода — свобода слова, собраний, частного предпринимательства, свобода совести, свобода выезда. Были проведены демократические выборы, созданы органы власти, подотчетные людям.

Мы нормализовали отношения с США и Китаем, освободили народ от бремени «холодной войны» , отвели угрозу ядерной катастрофы, начали процесс сокращения ядерных и обычных вооружений, договорились о ликвидации химического оружия.

Были выведены советские войска из Афганистана — тем самым исправлена ошибка прежнего руководства, спасены жизни тысяч людей. Были погашены региональные конфликты, полыхавшие на протяжении десятилетий.

Народы Центральной и Восточной Европы получили возможность самим определять свою судьбу . И когда меня обвиняют в том, что я «отдал Восточную Европу», я отвечаю: отдал — кому? Польшу — полякам, Чехословакию — чехам и словакам, Венгрию — венграм .

После распада Союза Ельцин отбросил линию на постепенные, эволюционные перемены и встал на путь шоковых мер в экономике . Положение усугублялось разрывом хозяйственных связей с республиками бывшего Союза. А ведь это был единый хозяйственный организм!

Ельцин заверял граждан страны, что ему потребуется два-три года, чтобы привести страну к процветанию, и Россия окажется в числе 3–4 ведущих стран мира. Конечно, это были безответственные, авантюристические заявления.

И тогда, и теперь в оправдание шоковых мер говорят, что другого выхода не было, надвигался голод, страну надо было спасать. Но в действительности дело обстояло не так. И об этом в последнее время говорят эксперты и экономисты.

Конечно, ситуация была очень сложной. Небывало трудный, беспрецедентный в истории переход. Но еще в последние месяцы существования Союза мы заключили со странами Запада соглашения о поставках продовольствия и других товаров на сумму более 10 миллиардов долларов . И эти поставки стали поступать, а вместе с ними на рынок пошло и то, что было припрятано.

Но безответственная политика привела к катастрофическим результатам. Наполовину сократилось производство ( до сих пор по многим показателям еще не достигнут уровень 1990 года ). Две трети населения оказались за чертой бедности. Безработица достигла беспрецедентных масштабов, люди месяцами не получали зарплаты и пенсии. Приватизация , от которой ждали большого эффекта, была проведена грабительски , в интересах горстки людей.

Все это привело к расколу общества, противостоянию законодательной и исполнительной власти. Кульминацией стал расстрел парламента в октябре 1993 года. А затем последовала чеченская война, которую можно и нужно было предотвратить.

В общем, итогом ельцинского правления стало не обещанное процветание, а развал экономики, дефолт 1998 года и хаос во всех сферах жизни .

Ельцин маневрировал. Премьер-министры сменялись один за другим — Черномырдин, Кириенко, Примаков, Степашин, Путин. А накануне нового, 2000 года Ельцин объявил о своей отставке.

В эти годы я не уходил из политики, хотя власть устроила вокруг меня буквально блокаду . Телеэфир был для меня закрыт, общение с прессой крайне затруднено. Дошло до того, что мне запретили поездки за рубеж (отменили этот запрет лишь под давлением общественного мнения).

Меня часто спрашивают, почему в 1996 году я выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах. Главной целью было — прорвать информационную блокаду, донести свою точку зрения до людей.

Во время предвыборной кампании я побывал в 22 областях, выступал перед людьми, давал оценку происходящему в стране.

Выборы 1996 года оказали пагубное влияние на политическое развитие страны, положили начало практике фальсификаций выборов с заранее известным результатом.

Когда Ельцин ушел, я, несмотря на то, что мне чужда практика назначения «преемника», тем не менее, как и большинство россиян, поддержал Владимира Путина.

Путин унаследовал хаос. Бездействовать было нельзя. Для стабилизации обстановки он прибег к экстраординарным мерам, некоторые из них имели авторитарный характер. Видя это, я тем не менее считал, что до определенного предела такие меры допустимы. В том числе я поддержал шаги по восстановлению конституционного порядка во всех регионах России.

Принятые тогда меры сыграли свою роль, способствовали стабилизации обстановки и возобновлению экономического роста. Немаловажное значение имело и то, что изменилась внешнеэкономическая конъюнктура. Я имею в виду рост цен на нефть до 100–120 долларов за баррель . Как тут не вспомнить обвал этих цен в годы перестройки — до 10–20 долларов!

Я всегда говорил: за стабилизацией должны последовать меры по реформированию и развитию. Потому что сохранение статус-кво — это путь к застою.

Второй президентский срок Владимира Путина открывал возможности для реализации новой стратегии. Но власть пошла по другому пути. Это был большой просчет, и это привело страну в состояние тупика.

Экономика монополизирована, инициатива предпринимателей скована, малый и средний бизнес сталкивается с огромными барьерами.

Нереформированный сектор ЖКХ находится в упадке и предельно коррумпирован.

Недопустимо велик разрыв в доходах и уровне жизни между небольшим наиболее обеспеченным слоем населения и всеми остальными.

Большое беспокойство вызывает состояние таких сфер, как образование, здравоохранение, наука.

В конечном счете такое отношение власти к обществу вызвало реакцию. Всё больше людей считают, что нынешняя власть, ответственная за сложившееся положение, не в состоянии его изменить. Нужны новые люди, новые силы, новые идеи. Нужна новая политика.

Но вместо того чтобы прислушаться к людям и начать менять ситуацию, власть прибегла к манипуляциям, цель которых — самосохранение любой ценой .

После массовых протестов, начавшихся в декабре, власть все-таки почувствовала: ее надежда на то, что все обойдется, пронесет, не оправдается. Но все же она пошла лишь на незначительные шаги навстречу обществу, а главное хочет оставить без изменений.

Я считал своим гражданским долгом высказаться во всеуслышание. В нескольких статьях и интервью я заявил: это неприемлемо .

Нужны не косметические, а кардинальные изменения . В том числе необходимо изменить конституционные положения, касающиеся структуры властных отношений, исключив возможность монополизации власти любым человеком или группой лиц.

Необходимо обеспечить независимость судебной власти от исполнительной, свободу СМИ.

И очень важно: нужны такие партии, которые отражают реальные интересы людей и существующие в обществе идейно-политические течения — социал-демократическое, либеральное, консервативное и другие.

Эти задачи невозможно решить одним махом. Но и терять время нельзя, потому что без глубокого реформирования, демонополизации нашей политической системы не будет никакой модернизации, мы не сможем покончить с коррупцией, сырьевой зависимостью экономики, социальным неравенством.

Мы переживаем исторический момент. Общество пробудилось. Оно осознает свою ответственность. Оно заявляет о своих правах. Оно думает, оно определяется в своих идейных ориентирах.

Один существенный момент, о котором я хочу сказать специально, подчеркнуть его значение. Не должно быть раскола — ни между поколениями, ни между разными течениями демократических сил.

Хочу завершить выступление перед вами следующим рассуждением. В обществе сейчас звучит вопрос: что дальше? чем завершится так бурно развернувшийся процесс?

Надо понимать, что и после 4 марта цель — смена системы, переход к реальной демократии — останется.

И общество, и президентская власть должны понимать: начавшийся процесс не остановить, его надо завершать. Иначе — противостояние, которое может принять опасные формы.

В последние недели люди продемонстрировали свою силу и свое стремление добиться кардинальных перемен. Надо, чтобы и со стороны власти, и со стороны общества было понимание того, что решить сложнейшие проблемы страны можно лишь на путях демократического взаимодействия. Разрыв между властью и народом больше нетерпим.

Я обращаюсь к вам и ко всей молодежи. Надо проявить зрелость, подлинный патриотизм — то есть ответственность перед страной, перед обществом, перед будущим России. У нас есть сейчас шанс осуществить перемены.

Мы много раз упускали шансы, в том числе и при мне. Давайте все вместе не упустим этот шанс!