50-летний Евгений Епишев сосредоточенно раздает мусорные мешки: «При выходе оставьте рядом с ограждением». За его спиной девушка в короткой рыжей шубе, на каблуках и в резиновых перчатках аккуратно подбирает бумажки, втоптанные в снежное месиво.
— Проспект Сахарова должен был чистым. Идею с мешками придумала Анна Школьник, доцент кафедры испанского языка педагогического университета. Нас человек десять, собрались через социальные сети, скинулись деньгами, купили 100 упаковок по 300 литров и 300 упаковок по 30 литров.
«До Путина» Евгений Епишев был консультантом по местному самоуправлению, потом местное самоуправление «кончилось». Сейчас – бизнес-консультант.
— Первый раз я был на митинге 10 декабря 1980 года – за права политзаключенных. Секунд 20 простоял, пока не взяли. А мотивация и тогда, и сейчас одинаковая – нельзя не идти, потому что здесь творится история.
Рядом спорит, «когда пойдем уже», группа молодых людей и девушек с «зоологическими плакатами»: «Удав умеет лишь с бандерлогами, с людьми не умеет он», «Мы против закона джунглей». Плакаты богато проиллюстрированы, бандерлоги выписаны вполне себе физиологично. Оказывается – биофак МГУ.
— Нас 50 человек, но от биофака не одна группа пошла, — третьекурсница Аня Шипицкая теребит рыжие косички.
Ей 19, 4 декабря первый раз голосовала, сейчас первый раз идет на митинг. Специализируется на «зоологии позвоночных». «Но слова Путина про бандерлогов меня задели не как биолога, — уточняет Аня. — А как читателя Киплинга!»
43 рамки, через них быстро идет толпа. Дмитрий Зворыкин — молодой бородатый парень в красной куртке, один из участников проекта «Гражданин наблюдатель» — сжимает крохотный счетчик, нажимая на кнопку всякий раз, когда через рамку проходит новый человек. Отвлекаться отказывается. «А то Чуров скажет, что пришло 300 человек, 146% которых были журналистами».
Дмитрию 28 лет, системный администратор. Он автор широко разошедшегося по сети плаката «Я не голосовал за этих сволочей. Я голосовал за других сволочей». Еще летом решил быть наблюдателем на парламентских выборах. Достался УИК №64. Зафиксировал карусель, после чего менты просто вынесли его из участка вперед ногами. «Заставлять власти соблюдать закон — это более серьезная степень протеста, чем митинги».
К концу митинга «Гражданин наблюдатель» свел цифры. На митинг пришло 70 тысяч 110 человек.
Две крохотные блондиночки в пуховиках пытаются надеть белую ленточку на куртку капитана полиции. Капитан смущенно отбивается: «Я симпатизирую, да, но чувствую себя другой стороной, хорошо? Я же защищаю государство». Девушки пускаются в многословные объяснения, что они тоже за государство, только где законы работают. «Девушки, — разочарованно тянет мент. — Вы мне, сотруднику, будете рассказывать, что тут законы, что ли, будут работать?»
Из окна стоящей рядом милицейской «ГАЗели» его напарник передает стаканчик с кофе женщине в голубом пальто. «Я не могу вас внутрь пустить погреться — меня уволят. Но кофе хороший, вареный, три сахара».
— Я своего друга встретил тут. 7 лет не виделись. Он вообще первый раз в жизни на митинге, — объясняет парень с ирокезом стоящей рядом девушке. Леша, дизайнер, 30 лет. — Я уже второй, еще на Болотной был. А на Болотной я оказался в Москве своей мечты. Девушки такие красивые, самые прекрасные вообще. Я вообще не активист ни разу. Я просто не люблю, когда меня обманывают.
Парень в камуфляжной форме просит «не фотографировать». Лицо закрывает повязка. Называет вымышленное имя — Алексей, лицо закрыто медицинской маской. Летом проходил военные сборы, сейчас учится в гражданском училище, но собирается делать карьеру в армии. «Нам на 10 число, в субботу, поставили 4 пары. И в 6 — обязательная дискотека. Явка на дискотеку обязательная, представляете? — ругается. — Сказали, кто прогуляет, тот отчислен. И сегодня тоже пары. Но я ушел». Рядом стоит его отец. Говорит: «Горжусь им, конечно».
Две зеленоглазые девушки лет тридцати – Саша Казакова, Маша Силина – держат плакат «Мы знаем, кто такой Сахаров». Оказывается – семья, 5 лет вместе, есть дочь. Второй митинг в их жизни, еще выходили на Болотную. Вообще-то они собирались и на Чистые, но тогда дочку оставить было не с кем. Сейчас дочь у бабушки.
— Мы не только однополая семья, мы вообще во все социальные группы попадаем походу, — смеется Маша. — Мы обе аспирантки, я культуролог, Саша — вирусолог. С наукой у нас сами знаете как. С деньгами в науке сами знаете как.
— Мы хотим, чтобы наша дочь росла в другой стране, — говорит Саша. — И чтобы эта страна обязательно была Россия.
— Второй экран опять не работает. Три раза уже кабель рвали сегодня. Первый раз — менты, случайно типа. Ну мы отремонтировали, — подрядчик Женя занимается техподдержкой митинга. — Второй раз перетоптали митингующие. Потому что милиция все договоренности нарушает, оцепление стоит вообще не так, как оргии с ними договаривались. Снова починили. А третий раз искали-искали, не нашли прорыв. Вот, новое кабло привезли, тянем сейчас. Кабло дорогущее, я б вообще сейчас домой уехал, если бы не договоренности.
В идеи митинга Женя не верит.
— Им американцы дают по сто рублей на нос, это же очевидно. И вообще, чтобы что-то здесь изменить, нужен тоталитаризм и уничтожение трети населения. Быдло же кругом, засилье просто. Грядет переселение Земли, новая война будет. Я вообще джазовые фестивали предпочитаю обеспечивать, а не политику эту.
— И меня вообще не смущает, что на митинге и либералы, и анархисты, и даже ЛГБТ, — говорит Алексей Приходько. — Мы с ними сейчас тактически совпадаем!
Его ребята под имперскими флагами в это время яростно освистывают появившегося на сцене Кудрина.
— Национал-демократическое движение «Новая волна», только что организовались буквально. Первый раз вышли 4 декабря, и всех завинтили на Площади Революции. Пятого тоже вышли и видим: все, началось. Пробуждается гражданское общество, которое мы, националисты, называем нацией.
Пока в движении всего 30 человек, но программа уже продумана: «отмена репрессивных 280-й и 282-й статьи, освобождение политзаключенных, введение визового режима со странами Средней Азии».
— Вот у меня в каждом подъезде будочки, заселили туда по два узбека — дворники, консьержи. Бесправные же абсолютно! Я узнавал — в управе им пишут зарплату в 30 тысяч плюс лужковская надбавка 10. А на руки они получают 10-15. Представляете объемы чиновничьего воровства только на коммуналке? — и делает парадоксальный вывод. — Значит, надо визовый режим, а работу отдать жителям Костромской или Брянской области. И распил прекратится.
Зоя Хараноз, Анни Мушелян — обеим 24, обе закончили ВГИК по специальности «Режиссура мультимедиа». Для них это тоже первый митинг. Но «здесь вообще наших, вгиковских, очень много».
— Просто как-то осозналось вдруг, какое это лицемерие — быть недовольным, орать, как все плохо, одновременно похлебывая чаечек, — говорит Зоя. — А к власти у нас простое требование: либо пусть живут в соответствие с Конституцией, либо пускай меняют закон, вводят тоталитаризм, и тогда в стране остается только тот, кто тут хочет оставаться. Мы за реальность.
— И я очень рада, что здесь националисты, — говорит Анни. — Что мы можем стоять рядом и не бить друг друга. Хотя «Россия — для русских» — это не то, что мы готовы поддержать. Россия для всех. Что сейчас и доказывается.
Буддисты Максим и Руслана Волковы держат плакат «Начни с себя. Медвепут засохнет и отвалится».
— Прежде всего нужно требовать с себя, — говорит Максим. — Власть — только следствие нашего состояния. И это проявляется во всем — от общения с инспекторами ГИБДД до агрессии внутри общества.
— Это уже целый третий наш митинг, — хвастается Руслана.
Григорий Колюдкий держит портрет Ганди. Молодой ученый, кандидат физико-математических наук, специализируется на теории дифференциальных уравнений и гиперболической теории динамических систем. Очень замерз.
— Я хочу напомнить людям, что изменения системы возможны без крови. Ганди сумел это сделать, мы должны попытаться. Никого не убивая.
Чтобы изменить систему, математик Григорий пошел наблюдателем на парламенские выборы — УИК №2124, вброс 640 бюллетеней, сейчас дело в суде.
— Но если будет революция, конечно, я обязан участвовать, конечно, — говорит вдруг. — У меня дед останавливал танки в 90-м, строил на Смоленской баррикады из троллейбусов.
Михаил Захаркин рассказывает, как год назад они организовали профсоюз «Учитель».
— Пока нас 100 по Москве, и нас не особо давят. Будет больше, и мы готовимся.
Профсоюз протестует против введения ФЗ 83, который сокращает количество бесплатных предметов до 8 и переводит образование в разряд «частично платной услуги». «Причем русский язык в первой редакции закона в этот бесплатный набор не входил. Зато были «основы православной культуры», физкультура, ОБЖ. Нашисты же вырастут!»
— У меня 6 класс, 38 человек, 12 лет детям. Я вообще с ними о политике не говорю, но они — сами! — из своего интернета знают и про белую ленточку, и про жуликов и воров, и про митинги в Москве. Мне кажется, они стали меня больше уважать, когда увидели белую ленту у меня.
Костя и Леша — срочники из в/ч на Рябиновой улице, одеты в милицейскую форму. Жалуются, что внушительно выглядящие кожаные берцы — очень холодные, «буквально пальцы примерзают».
— У нас оклад 150 рублей в месяц, надбавка 330, то есть 480 в месяц выходит. Половину забирают типа на ремонт. С 4-го мы вообще все время в городе — то на Революции, то на Манежке, то в метро, то Болотная, то Чистые. От нарядов при этом не освобождают, — говорит Леша.
— Ну че ты все ноешь? Солдатам деньги не нужны, — смеется Костя. — Вот мне еще полгода служить, так я на гражданку выйду вообще просветленным. И высыпаемся мы хорошо. Где поставили, так и спим.
— Оружия у нас нет, дубинки только, и это очень хорошо, — говорит Леша. — От политики мы далеки, но девушки на митинг очень красивые ходят. А Путину вашему привет передавайте. Мы его в армии так любим, так любим, что просто слов нет описать.
