Плац 120x60 шагов. Справа – недостроенная казарма, слева – полуразрушенный барак с едва скользящей внутри жизнью. 10 минут езды от подмосковной платформы Захарово, и ты попадаешь в небытие: военного городка Ногинск-2 нет ни на одной карте, ни в одном реестре. В 2000 году он был снят с баланса Министерства обороны и не был принят на баланс Московской области. Его вычеркнули вместе с людьми.

Фантомы

Запах сырости – первое, что чувствуешь в жилой казарме. Осыпавшаяся штукатурка, водяные разводы, следы сгоревшей проводки – все это украшает стены подъезда. Житель барака Вячеслав Шерстенников подходит к стене и с легкостью отламывает от нее кусок бетона весом 200-300 граммов.

• Понимаете? – говорит он. - Дом можно разобрать руками. К нам в 2007-ом экспертиза приезжала из Минюста – износ здания был 80%. А уже 4 года прошло.

Вячеслав приехал в Ногинск-2 в 1992 году. Тогда войсковая часть 55153 считалась вполне благополучной, велось строительство новых объектов и по объявлению «Нужны рабочие строительных специальностей» сюда стекались сотни беженцев из бывших Советских республик.

• Нам предоставили комнаты в казармах, – рассказывает Вячеслав. – Тогда их состояние опасения не вызывало. Начиналась новая жизнь, мы вернулись на Родину. Если бы я знал, чем закончится это возвращение, я бы точно не приехал.

Коридор барака находится в вечном полумраке: напряжения в проведенных собственноручно электросетях хватает только на две-три лампочки. Периодически от сырости проводка сгорает и тогда весь дом остается вовсе без света. Сырость не сказывается разве что на наличии воды в кране: в холодный период ее вовсе нет, а в теплый – течет что-то коричневое, для готовки никак непригодное, для умывания – на свой страх и риск.

На столе 14-летнего Саши Кузнецова лежит записка от школьного врача: «Уважаемые родители, срочно покажите Вашего сына кардиологу».

• Саша постоянно болеет бронхитом, - рассказывает его бабушка Любовь Николаевна. – Из-за сырости у ребенка множественные болезни легких, а теперь, видите, это дало осложнение на сердце. К соседям недавно приезжал доктор, посмотрел их трехлетнего сына и спросил: «Когда же вы отсюда уедете?»

Визит врача в бывшую воинскую часть – явление довольно редкое.

• Как правило, на том конце трубки спрашивают: «А это где?» - рассказывает пенсионерка Людмила Ивановна Ляпорова. – Спрашивают и не могут найти – нас же не существует. А однажды мне стало плохо, вызвала скорую. Прошел почти час, но врач так и не приехал. Соседи позвонили в «03» снова, а там объяснили: «Бригада приезжала, но ведь в этом городке никто не живет».

Эдуарду шестнадцать, но он уже рассуждает, как взрослый.

• Чего бы я хотел от жизни? Поскорее выбраться отсюда и жить как человек. У нас помыться негде, а у моих друзей все есть, и они еще жалуются по любым мелочам. Ко мне недавно приезжал товарищ, посмотрел, что у нас тут происходит, и предложил играть в нашем бараке в «Сталкер». Вообще я не люблю здесь бывать – при первой возможности стараюсь остаться у знакомых: сюда всегда возвращаешься с грустью. Хочется вообще забыть об этом месте.

Экскурсия по барачной реальности продолжается в уборной. Туалеты есть только на третьем и четвертом этажах. Ни о какой канализации речи не идет – обычная дыра, ведущая через первые этажи в подвал. В сортире на третьем, прямо над кабинкой висит клеенка – гениальное изобретение местных жителей. Предназначена она для одной простой цели – чтобы отходы жизнедеятельности с верхних этажей не падали на голову жителям нижних.

На женский и мужской туалеты в казарме не делятся, поэтому перед тем, как зайти в туалет, нужно несколько раз громко кашлянуть – нет ли кого?

«Половицы гнутся все сильней»

Вечером в нежилой квартире на третьем этаже загорается свет. В комнате, заваленной пивными бутылками, собирается молодежь. Ни одного местного.

• Этот город стал местом паломничества, - рассказывает панк-рокер Руслан. – Мы уже несколько лет здесь собираемся музыку послушать, потусить. Неформатное место, у нас такого нигде в округе не найдешь.

• Здешние никогда не жалуются, – говорит 16-летняя Ирина. – Мы что? Мы разве беспорядок наводим? Такую халупу только под снос. Так что от нас не хуже, мы это (смеется) – жизнь приносим.

Всего в двухкомнатной квартире без дверей собралось 13 человек. Слушают все, что обычно звучит из плееров отечественных неформалов. Разговоры идут серьезные:

• Ну что, едем штурмовать «Лубяночку»? – спрашивает парень с зелеными волосами. Заметив мое изумление, поясняет: «Это я о даче Берии. Она тоже заброшенная – недалеко от Одинцово находится». «Штурм» намечают на следующую неделю.

После нескольких бутылок пива начинаются танцы.

• Вообще мы их отсюда не гоняем, - поясняет Шерстенников. – Хотят тут сидеть, пусть сидят. Только бы ничего не случилось. Они ведь дурные – напьются и в путь по подъезду бегать, а у нас здесь плюнь в потолок – он обвалится, все время на грани жизни и смерти.

Несчастные случаи в Ногинске-2 уже были. Только за последний год - два: решив полазить по ветхому зданию, 14-летний Данила упал в лестничный пролет, сломал ребра. Другого мальчика скорая увозила с переломами рук – он неосторожно облокотился на окно; cтекла в рамах не было.

• По совести, наш барак давно пора снести, - говорит Шерстенников. – Здесь опасно всем: местным и не местным. Идешь по коридору и не знаешь, провалишься сейчас, или попозже – половицы с каждым годом гнутся все сильнее.

«На три шага ближе»

Расселить людей из барака в нормальные квартиры Министерству обороны 23 января 2007 года предписал Ногинский городской суд. Прошло 5 лет, и ничего… Все это время жителям приходят отписки с одной и той же формулировкой: «прорабатываются варианты». От безысходности два человека уже покончили жизнь самоубийством. Один забрал на тот свет годовалого ребенка.

• Министерство стало на три шага ближе к решению проблемы, - грустно шутит Людмила Ляпорова. – За последний год от разных заболеваний у нас умерло 6 человек, 12 болеют онкологией, почти у всех проблемы с сердцем. Нас всего осталось 52. Если так пойдет дальше, проблема решится сама собой.