Никита ПЕТРОВ, «Мемориал»

Перед нами небольшой архивный документ. Жанр его обыденный и тривиальный для советской эпохи — анонимное сообщение наверх о творящихся в Дальстрое безобразиях. А вот содержание поражает! Это живописный и неприглядный портрет отдельно взятых самодура и его жены в окружении челяди и всяких там прихлебателей. В анонимке речь идет об одном очень большом гулаговском начальнике, или, как теперь принято говорить, «эффективном менеджере», — начальнике Дальстроя Иване Федоровиче Никишове.

Родившийся в 1894-м в семье крестьянина Вологодской губернии, он сделал блестящую карьеру в органах. В Первую мировую, в царской армии, дослужился до фельдфебеля, с 1918-го — в РККА и в 1923-м уже командир полка. В 1919-м вступил в РКП (б), а с 1924-го его карьера развивается в пограничных и внутренних войсках ОГПУ—НКВД. Здесь ему посчастливилось служить какое-то время в Закавказье, под началом Берии. А в ноябре 1938-го, когда Берия, став наркомом внутренних дел, решительно разгонял ежовские кадры, он выдвинул Никишова на должность начальника УНКВД по Хабаровскому краю и без малого через год — в октябре 1939-го — сделал его всесильным начальником Главного управления строительства на Дальнем Севере (сокращенно Дальстрой) в Магадане.

Дальстрой был государством в государстве. Его особый статус был закреплен в простой сталинской формуле: «Комбинат специального типа», с особыми условиями, дисциплиной и режимом, нацеленный непосредственно на добычу золота. Как пояснял это Сталин в направленной в Магадан телеграмме от 13 августа 1939-го: «Другого населения в районе Дальстроя, кроме уголовного, нет или почти нет». Удаленность и обособленность крупного лагерного объекта диктовали своеобразное самоощущение его работников — вырабатывалась психология островитян. Недаром выезд оттуда обозначался как выезд «на материк». Островной синдром лагерного начальства задавал форму и особый безудержный размах жизни, шумных празднеств и застолий. Ну да, все свои — чего стесняться. Здесь всё приобретало преувеличенные, гротескные черты. Убогость и идиотизм советской жизни умножались стократно.

Это был праздник рабовладельцев на невольничьих рудниках. Заключенные занимались тяжелым ручным трудом в шахтах и из всех средств механизации имели лишь нехитрые приспособления, как об этом пишет Варлам Шаламов в «Колымских рассказах», известные еще со времен Древнего Египта. Изнурительный труд и скорая смерть — удел несчастных, попавших в лагеря на Колыме.

Над всем этим возвышался главный начальник — Никишов. Он не был обделен Берией ни званиями, ни наградами. Помимо 4 орденов Ленина его грудь украшали многие другие ордена и среди них орден Кутузова 1-й степени и скромная золотая звезда «Серп и молот» Героя Социалистического Труда. В феврале 1939-го Никишов имел спецзвание комиссара ГБ 3-го ранга, соответственно в июле 1945-го получил генерал-лейтенанта.

Удивительно живой и емкий образ Никишова предстает из рассказа Варлама Шаламова «Иван Федорович» в цикле «Колымских рассказов». Здесь пара строк и об избраннице Никишова — его жене Александре Гридасовой: «Иван Федорович особенно заботился о своем сердце после недавней женитьбы на двадцатилетней комсомолке Рыдасовой. Иван Федорович сделал ее своей женой, начальницей большого лагерного отделения — хозяйкой жизни и смерти многих тысяч людей. Романтическая комсомолка быстро превратилась в зверя. Она ссылала, давала дела, сроки, «довески» и стала в центре всяческих интриг, по-лагерному подлых». Нет нужды говорить, что ее ненавидели не только зэки. И подчиненные Никишова немало от нее натерпелись. Это и было, вероятно, главным фактором, вдохновившим безымянного автора — беспощадного в своих разоблачениях — на написание анонимки.

О Гридасовой Александре Романовне (1915—1982). Образование — незаконченное среднее. Получила специальность мастера холодной обработки металлов. Приехала в Магадан в сентябре 1939-го, занимала различные должности в Управлении Северо-восточных лагерей: нач. женского отдельного лагпункта, зам. нач., а с 1943-го — нач. Магаданского лагеря. Член ВКП (б) с 1940-го. Награждена орденом Трудового Красного Знамени, знаком «Отличнику дальстроевцу». В 1948-м уволена со службы, переехала в Москву…

Итак — анонимка (орфография и пунктуация оригинала сохранены).

Анонимное письмо наркому внутренних дел Л.П. Берии и в ЦК ВКП (б) о начальнеке Дальстроя И.Ф. Никишове и начальнике Управления Магаданского ИТЛ А.Р. Гридасовой. Декабрь 1945 г.

Народному комиссару внутренних дел Союза ССР т. Берия ЦК ВКП (б) начальнику отдела кадров

Много раз уже сообщалось, что н-к Дальстроя НИКИШОВ окончательно разложился и своим поведением компрометирует звание простого советского человека, а не только Депутата Верховного Совета и члена ЦК ВКП (б). У нас, на Колыме, каждому понятно, что если рядовой человек сделал бы сотую того, что делает НИКИШОВ — его давно посадили бы.

Вместе с этой проституткой ГРИДАСОВОЙ они творят свои грязные дела. Вот Вам еще раз конкретные факты, которые легко проверить, т.к. терпеть больше невыносимо.

15-го декабря 1944 г. НИКИШОВ устроил банкет с геологами. На совещании присутствовал академик СМИРНОВ, участники совещания, геологи, руководители Дальстроя и н-ки отделов. В то время план еще не был закончен и не было известно, будут награды или нет, — это не помешало НИКИШОВУ поднимать тосты по адресу руководящих работников геологов и обещать им ордена. В присутствии 200 чел. геологов ВАСЬКОВСКОМУ, ШОЛМИНУ и др.: «Вы очень честный и скромный человек, у Вас на груди медаль, я скоро дам Вам орден». Этим он так подогрел подвыпивших людей, что многие стали кричать «горько» и он тут же целовался с ГРИДАСОВОЙ.

Большей пошлости трудно себе представить.

Назавтра, конечно, как после каждой пьянки, он и ГРИДАСОВА на работу не вышли. <…>.

В июне 1945 г. в связи с приездом в Магадан Хабаровской оперетты на гастроли был устроен большой банкет с артистами и активом города, как говорится всякий повод хорош, чтобы выпить за государственный счет, а все остатки банкета возятся прямо ящиками на квартиру и этого хватает до следующего банкета.

Для ГРИДАСОВОЙ устраиваются бесконечные премирования по всякому поводу и без всякого повода. Все заместители по очереди подписывают приказы и распоряжения о премировании. Когда стекольный завод, за который все время премируют ГРИДАСОВУ, находился в системе местпрома, тогда там никого не премировали, а дело шло не хуже и обслуживали предприятие инвалиды, теперь там самая здоровая рабочая сила, а премируют не директора завода, а ГРИДАСОВУ, которая изредка заезжает на завод, когда едет на дачу, находящуюся в том районе. Эта женщина не читает ни газет, ни книг, а только пьянствует и занимается развратом. В Дальстрое все можно сделать через нее, поэтому она целыми днями занимается не своей службой, а приемом всевозможных посетителей. Н-ки отделов Главка посещают ее и просиживают в приемной часами в ожидании приема и через нее добиваются того, что не сумели решить с НИКИШОВЫМ.

Что вообще можно сказать о моральном облике НИКИШОВА, когда у него на глазах единственная дочь с 13 лет пошла по рукам, а сын его, начиная с 17-летного возраста, не стесняясь посторонних, называет отца негодяем и мерзавцем.

Вы спросите н-ка Политуправления СИДОРОВА, что делается в Дальстрое. Он ведь все знает, но почему молчит не понятно. Для всех наглядно видно, что они друг друга ненавидят. Сейчас в Москве находится Е. КУЧЕРОВА, член партии, спросите, как НИКИШОВ ее вызывал к себе на квартиру, предъявил ей анонимку о развратном поведении ГРИДАСОВОЙ и устроил ей дикий скандал, хотя КУЧЕРОВА к этому отношения никакого не имела.

В Москве, кажется, в НКВД работает ТИТАРЕНКО Ольга, жена ЯРИКОВА. Она Вам расскажет, как НИКИШОВ вызывал ее в присутствии ГРИДАСОВОЙ в кабинет и спрашивал, почему она делилась с сотрудниками Секретариата ДС с кем жила ГРИДАСОВА, от кого делала аборты, один или два раза болела гонореей. После чего уволил ее с работы.

Бывший секретарь НИКИШОВА АНИСИМОВ, работает сейчас в ВОХРе, был уволен 2-го мая за то, что 1-го мая с компанией заявил жене шофера НИКИШОВА <…>, что пока она обедает в этой компании — в это время ее муж имеет половые отношения на даче с ГРИДАСОВОЙ, если НИКИШОВ уже достаточно пьян. Поэтому поводу НИКИШОВ также вел целое следствие и лично допрашивал н-ка АХО СЕЛИНА, на квартире у которого это было, и всех его гостей.

Бывш. сотрудник Дальстроя КРАЙНИЙ М., работает теперь комендантом НКВД во Фрунзе, уволен с работы за то, что жил с ГРИДАСОВОЙ. Она просила его постараться, чтобы она забеременела и этим привязать крепче НИКИШОВА. На пароходах, которые приходят из Америки, НИКИШОВ с ГРИДАСОВОЙ устраивают сильные пьянки, после чего его на глазах у всех работников порта еле втаскивают и усаживают в машину.

ГРИДАСОВА организовала на квартире члена партии МАРКОВОЙ притон разврата. Сама ходила туда со своими любовниками и другим ключи давала. Сын МАРКОВОЙ пограничник Нагаевского погранотряда застал один раз вечером в квартире у себя на кровати ЦАРЕГРАДСКОГО с женой ДРАБКИНА. Об этом все знают и Горком партии, но мер никаких не принимают. Летом ГРИДАСОВА пьянствовала на квартире пред. Окружкома Союза АДОЛИНА с его женой и 2-мя моряками. Вечером после пьянки ГРИДАСОВА собралась ехать на пароход Находка в сопровождении ст. помощника капитана, с которым жила. На лестнице им встретился милиционер и ГРИДАСОВА его избила, а дело замяли, хотя об этом знает весь город.

ГРИДАСОВА свободно залезает в карман государства. К приезду УОЛЕСА в Магадан для обстановки квартиры было сделано много ценных вещей рукодельных и картин. Все это потом забрала ГРИДАСОВА домой. При каждой поездке в Москву ГРИДАСОВА берет с собой полсамолета ценных вещей: художественные вышивки, картины, изделия из слоновой кости и много др. Все это делают в мастерских и не проводится по нарядам, а рабочая сила считается как бы находящаяся в лагере. ГРИДАСОВА не стесняется говорить, что нужно давать везде подарки. Стоимость этих подарков достигает громадных цифр. Это могут подтвердить все зав. мастерскими, которые очень боятся этих комбинаций. ГРИДАСОВА распускает самые грязные слухи про всех руководящих работников Дальстроя. В отношении н-ка НКВД ОКУНЕВА она пустила слухи, что он жил с заключенной уборщицей ТАРТАКОВСКОЙ, а о СИДОРОВЕ она говорит, что от него родила ребенка жена работника НКВД ЕМЕЛЬЯНОВА, то есть она хочет создать впечатление, что все такие же грязные, как она.

Поговорите с пред. Окружкома Союза АДОЛИНЫМ — это безусловно честный человек. Посмотрите как он страдает. С одной стороны он боится, чтобы не исключили из партии за молчание о всех вопиющих безобразиях НИКИШОВА и ГРИДАСОВОЙ. С другой стороны он боится сказать об этом кому следует, ибо НИКИШОВ создал впечатление на Колыме, что у него такие сильные руки, что и в Москве любого достанет. Жена АДОЛИНА несколько раз в присутствии посторонних стояла на коленях перед ГРИДАСОВОЙ в кабинете, целовала ей руки, плакала и всячески доказывала, что она не имеет никакого отношения к анонимке НИКИШОВУ на ГРИДАСОВУ. Вот до чего дошло дело. Целование рук приняло уже узаконенный характер. На встрече Нового года 44–45 года в клубе ВОХР ГРИДАСОВА заблаговременно подстроила, и когда НИКИШОВ явился, ему немедленно начали целовать руки секретарь ГРИДАСОВОЙ и ее заместитель ЩУЧКО и другие подхалимы.

Американские подарки получили не нуждающиеся, а ГРИДАСОВА и заключенные.

Вот таким образом, выезжая на прекрасном коллективе Дальстроя, этот паразит ГРИДАСОВА строит авантюры, влияет на представление к правительственным наградам, а НИКИШОВ до того опустился, что выполняет все ее капризы и неужели этому не будет конца. Очень просим Вас разобраться с этим делом.

Резолюция: «Круглову и Обручникову. Надо проверить. Представьте свое предложение. 22.12.45 г. Л. Берия».

(ГАРФ. Ф.Р-9401. Оп. 1. Д. 4932. Л. 515–518. Заверенная копия; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 1129. Л. 35–37об. Подлинник.)

Приезд вице-президента США Генри Уоллеса в Магадан в 1944-м — особая история. В анонимке об этом говорится вскользь, хотя и с нескрываемой обидой — американские подарки достались Никишову и Гридасовой и кое-что перепало лагерникам, а начальство Дальстроя средней руки вообще было обойдено.

Но вот показуху к приезду вице-президента наладили знатную. Никишов приложил лихорадочные усилия, чтобы Колыма выглядела вполне цивилизованно. Как об этом пишет Шаламов: «Иван Федорович встречал Уоллеса в штатском костюме. Караульные вышки в ближайшем лагере были спилены, а арестанты получили благословенный выходной день. На полки поселкового магазина были выворочены все «заначки», и торговля велась так, как будто не было войны». Конечно, всех заключенных-доходяг убрали с глаз долой: «Изнуренные женщины-узницы, работавшие в свинарниках на близлежащем хозяйстве, были заменены самыми представительными из работавших там в НКВД женщинами. На шахтах появились сильные, здоровые, счастливые молодые люди, заменившие изможденных заключенных. На протяжении трех дней, во время которых американцы рассматривали лагеря, всех заключенных держали под стражей, далеко от гостей».

Надо сказать, нехитрый и до сих пор вполне традиционный российский трюк удался. Уоллес и сопровождавший его профессор Оуэн Латтимор были очарованы Никишовым и Гридасовой и поделились своими впечатлениями на страницах журнала National Geographic (Dec. 1944, p. 641–676): «Оба, и он, и его жена, высказывают понимание и проявляют тонкий интерес к искусству и музыке, а также обладают глубоким чувством гражданской ответственности… Мы с интересом обнаружили вместо преступлений, пьянства и постоянных ссор, золотой лихорадки прошлых времен — обширные теплицы, где выращивают помидоры, огурцы и даже дыни, чтобы отважные шахтеры получали достаточно витаминов». И позднее в своей насквозь фальшивой книге «Миссия Советской Азии» Уоллес писал о счастливых магаданских шахтерах.

Позднее над Уоллесом в США смеялись. Был на Колыме, где смертность зэков зашкаливала все разумные пределы, и ничего не понял. Какие там витамины!

Итак, обвинения, выдвинутые против Никишова и Гридасовой, были серьезные, что называется, дальше некуда. Что же в Москве, были ли приняты меры? В НКВД анонимка поступила 19 декабря 1945-го. Своим заместителям Берия начертал короткую резолюцию: «Надо проверить. Представьте свое предложение. 22.12.45 г.» Однако сам через неделю покинул пост наркома внутренних дел. Может быть, в этом кроется причина, что материалов проверки этой анонимки по линии НКВД обнаружить в архиве не удалось. Но автор анонимки подстраховался — она была послана сразу в два адреса, и первый ее экземпляр поступил в ЦК и зарегистрирован 17 декабря 1945-го — на два дня раньше, чем на Лубянке.

В ЦК ВКП (б) к сигналу отнеслись куда более серьезно. Уже в январе 1946-го в Магадан направилась комиссия в составе Е. Борисоглебского, А. Щекина и В. Машкова для проверки. В феврале они возвратились и подготовили докладную записку с предложением освободить от должности начальника политотдела Сидорова и укрепить Дальстрой новыми работниками. О результатах проверки инструктор управления кадров ЦК ВКП (б) В. Машков доложил Г.М. Маленкову запиской от 30 марта 1946-го. В ней писалось, что Никишов, возглавляя «сложный коллектив», провел «большую работу по выполнению важнейших заданий партии и правительства» и зарекомендовал себя «как энергичный, волевой работник и умелый организатор, хорошо освоивший порученный ему участок работы, и завоевал заслуженный авторитет среди коллектива Дальстроя». И лишь после такого бравурного начала следовали разоблачения. Отмечалось, что Никишов крайне болезненно реагирует на критику, не терпит возражений и некритичен к подхалимам и, что самое главное, — факты анонимного письма верны: «Установлено также, что он находится под большим влиянием своей жены, которая компрометирует его своим поведением. Факты, изложенные в анонимном письме, в основном подтвердились».

Приводились и конкретные примеры: банкет с геологами состоялся в декабре 1944-го, банкет с труппой оперетты обошелся в 15 тысяч рублей, Гридасова неоднократно премировалась, а летом 1945 года действительно избила милиционера Коваленко, кроме того, «вмешивалась в расстановку кадров Дальстроя и в депутатские дела Никишова. Влияние Гридасовой так велико, — говорилось далее, — что даже непосредственные заместители Никишова заявляют, что они могут работать на своих участках до тех пор, пока она к ним благосклонно относится». И в конце следовал вывод: «Гридасова крайне неустойчива в моральном отношении, и ее поведение в быту компрометирует т. Никишова как начальника Дальстроя. Было бы целесообразно указать т. Никишову на его недостатки и особенно на недостойное поведение его жены».

Маленков не успел принять какого-либо решения. 13 апреля 1946 года он был освобожден от руководства управлением кадров ЦК ВКП (б), а 4 мая и от обязанностей секретаря ЦК. Все материалы проверки Дальстроя попали к новому заведующему управлением кадров А.А. Кузнецову. 22 июня 1946 года завотделом управления кадров ЦК М. Попов направил Кузнецову докладную записку Машкова и доклад комиссии о проверке Дальстроя. Вероятно, предложения Машкова о снятии Сидорова и направлении новых кадров в Дальстрой показались Кузнецову недостаточными. Следовало принять строгое постановление ЦК. И 5 июля 1946-го Попов вместе с докладной запиской представил Кузнецову проект постановления секретариата ЦК ВКП (б) о работе политуправления Дальстроя. В записку вошли все предложения инструктора Машкова. Постановление секретариата ЦК ВКП (б) «О недостатках в работе политуправления Дальстроя МВД СССР» было принято 21 декабря 1946-го. О снятии с должности Никишова в постановлении и речи не было.

30 апреля 1947-го начальник Никишов и исполняющий обязанности начальника политуправления Дальстроя Гущин направили секретарю ЦК Кузнецову докладную записку о ходе выполнения этого постановления ЦК. В ней говорилось о состоявшейся 14 апреля 1947-го 7-й партконференции Дальстроя и самокритично указывалось, что делегаты «подвергли серьезной критике недостатки хозяйственного и партийного руководства Дальстроя». О выходках Никишова и Гридасовой в докладной говорилось весьма туманно и иносказательно: «Имелось немало случаев, когда хозяйственные руководители командовали политорганами и парторганизациями и тем самым принижали их руководящую и организующую роль».

Дело Никишова тянулось, и лишь 24 декабря 1948-го его освободили от работы начальника Дальстроя и отправили на пенсию.

Выбравшись «на материк», он вел жизнь скромного пенсионера, чья смерть в начале августа 1958-го была отмечена скромным некрологом в «Московской правде».