Он спасал детей в 1932–1933-м. А в 1938-м директора школы, Василия Яковлевича Ивчука, арестовали и расстреляли. И в Дударкове больше полувека боялись даже имени этого «врага народа»…
Обед. Святое дело
В школе села Дударков — культ еды. Ощутила это лично.
Примерно часа через два после того, как я переступила порог, Галина Владимировна Довгич, завуч по воспитательной работе, заглянула в комнату-музей и велела немедленно следовать за ней на обед. Возражения — мол, от Киева до Дударкова рукой подать, журналист не малый ребенок и не страдает от худобы — никто не слушал. Разрисованное цветочками меню на доске в школьной столовой сообщало: перед уроками можно было позавтракать молочной кашей со сдобной булкой здешней выпечки, а в группе продленного дня придется закреплять пройденный материал миской борща с мясом и со сметаной.
Несколько восьмиклассников, крупные, под стать порциям, парни, носили с раздачи себе на стол тарелки с жареной рыбой и картофельным пюре с подливой, тугие, рубинового цвета помидоры бочковой засолки, стаканы с яблочным соком, чашки с чаем, хлеб, без счета нарезанный ломтями, печенье…
— С физкультуры пораньше отпустили? — спохватилась Галина Владимировна, до того не без умиления наблюдавшая их размеренно-хозяйские приготовления к трапезе.
— Ну да. Директор поехал о зарплате узнавать. А мы в котельной все, что надо, помогли.
Даже завидно стало: совсем семейная степень отношений! И приоритеты расставлены, не побоюсь штампа, как в семье — патриархальной: голодное брюхо к ученью глухо, не при Минобразе будь сказано.
Директор, по совместительству физрук, Николай Васильевич Денисенко на минувших выборах баллотировался на должность председателя сельсовета. Выборы Денисенко, человек в селе уважаемый, тем не менее проиграл. Зато врага в лице прежнего друга, который снова стал «головой», нажил. И сейчас сельсовет в силу разных причин не выделяет на школьное питание ни копейки.
— Но Николай Васильевич договаривается насчет продуктов с дударковскими арендаторами, с фермерами, чтобы дети не голодали.
— Вот нервотрепка, понимаю, — кивнула я, орудуя вилкой.
Завуч немножко обиделась:
— Ничего подобного, ни одного отказа, фермеры ведь тоже наши выпускники! Хотя самые отзывчивые — бывшие троечники. У отличников память хуже…
«Мені аж страшно, як згадаю…»
…Уже почти некому помнить, при каких обстоятельствах появился в селе и как исчез отсюда директор школы Василий Яковлевич Ивчук.
Его воспитаннице, Марии Тимофеевне Денисенко, в прошлом учительнице, матери нынешнего директора, скоро восемьдесят девять. Ровесник и педагог, Николай Петрович Карпец, прикован к постели. Еще один ученик Ивчука, Иван Михайлович Сидоренко, живущий в Киеве, издал за собственные средства брошюрку под названием «Мені аж страшно, як згадаю…». Многим действительно по-прежнему страшно до смерти. Даром, что термина «Голодомор», которым в современной Украине обозначают террор голодом, искусственно созданным в 1932—1933 годах сталинским режимом, в ту пору не знали. Было лишь слово для шепота, для стона: «голодуха».
— Записываем как-то старушку, царство ей небесное. Старушка плачет, девочки плачут…
Собственных слез Валентина Витальевна Довженок не замечает. Преподаватель литературы пятнадцать лет подряд ведет школьный кружок поисковиков-краеведов, воскресила целый пласт событий, но так и не привыкла относиться к объектам изучения бесстрастно.
— А потом просит: родненькие, зачеркните про голодуху! Вдруг ТАМ узнают, что это я разболтала!
В начале 90-х известный исследователь темы, доктор исторических наук Станислав Кульчицкий на основании анализа демографической статистики сделал вывод о 3,5 миллионах умерших в голодных муках украинцев. В Национальном музее «Мемориал памяти жертв голодоморов в Украине» (музей открыли во время президентства Виктора Ющенко) прямые и непрямые потери исчисляют 10 миллионами человек. Главный расходный материал — сельские дети, большинство из семей раскулаченных, лишенных жилья и имущества. Пайков им не полагалось, поскольку трудодней в колхозе дети не имели. Если же планы хлебозаготовок даже после обысков все равно не выполнялись и колхозы попадали на так называемые «черные доски», шансы выжить у тех, кто мал, сводились к нулю. Вооруженные отряды милиции и чекистов блокировали дороги, как выходы из гетто. На любую торговлю налагался запрет, на крестьян — натуральные штрафы, из сел забирали остатки товаров и зерна.
Регистрировать случаи опухания и гибели на почве голода сельсоветам и отделам ЗАГС категорически запрещалось. Данную функцию выполняли органы ГПУ, но без усердия. Факты «мелких» смертей игнорировали вовсе. Просто в новом 1933-м учебном году за парты не село почти две трети школьников Украинской ССР…
Но в Дударкове все повернулось иначе. Руководство организованных в селе колхозов — «Большевик», «Правда» и имени Кирова, не говоря уже о безграмотных активистах из комитета бедноты, перед новоприбывшим директором школы просто трепетало. Василий Яковлевич Ивчук был суров, преподавал историю и даже с виду походил на чекиста. Брил голову наголо, носил галифе с гимнастеркой, на политинформациях требовал называть поименно всех народных комиссаров.
Вдобавок Ивчука выбрали народным заседателем. По сведениям школьного музея можно предположить: он привлекался к борьбе с классовыми врагами. В доме одного «кулака» устроил для учеников баню — вши разносили тиф, который косил народ наравне с голодухой. Другую хату по соседству, среди зимы освобожденную от хозяев, приспособил под начальный класс. В Дударкове ее прозвали «Федосьиной школой», поскольку кулацкая дочь Федосья, семи месяцев от роду, вскоре после «освобождения» погибла.
А когда стало совсем туго и остальным, Ивчуку не посмели отказать в аренде для нужд школы… двух колхозных коров и двух коней, а также восьми десятин пашни. Молоко и урожай охраняли от посторонних, как золотой запас. И расходовали только на обеды для детей. Тем, кто умудрялся получать пятерки, директор лично выдавал в качестве премии по два куска хлеба — на вынос. Добился, чтобы учащихся в полном составе (совсем слабых сажали на подводу) отправляли помогать на скотобойню. Здесь каждому ребенку полагался черпак супа.
По селу тарахтела другая подвода. Мертвых свозили к общей яме.
Нет Корчака в своем Отечестве!
— Небылицы сочиняете! — отмахнулось областное начальство от папки с материалами кружка Валентины Довженок. — Местного Януша Корчака откопали? Кто б ему такое при Сталине разрешил?
У нас любая власть, хоть тоталитарная, хоть демократическая, убеждена: ничего, достойного внимания, без ее воли произойти не может.
Валентина чуть всплакнула в одиночестве от обиды за Василия Ивчука. И продолжила уже с очередным поколением кружковцев документировать слова односельчан, которые уцелели в Голодомор, вернулись с фронта и сумели дожить до сегодняшних дней. Рассказы походили друг на друга, как хлебные крошки: не дал умереть примерно двум сотням школьников. На их глазах в мае 1938 года Ивчука провели к машине люди в штатском. С той поры в Дударкове о директоре не было ни слуху ни духу больше полувека.
— Почему? — допытывались, не понимая, юные краеведы.
— Так враг же народа… — отвечали, глядя в пол, старые дети голодухи.
Во время хрущевской «оттепели» в село тихонько наведалась вдова Ивчука. («Культурная жиночка, добрая. На следующий день после ареста семья уехала. Боялись. Правильно делали».) Просила в сельсовете справку для посмертной реабилитации мужа. Отказали. А когда уже можно стало, решили помочь, но она больше не обращалась. Хоть в Дударкове у Ивчуков остались кумовья, что по украинским меркам значит не меньше кровной родни. Втайне от строгого партийного директора коллеги-учительницы окрестили в 1934-м его новорожденного сына, дай Бог ему никогда голода не узнать!
После оранжевой революции Служба безопасности Украины открыла архивы. Один из давних выпускников школы, сын спасенного Ивчуком человека, добился, чтобы показали приговор: «Я репрессированному не чужой!» Разыскал фонд 263, опись 1, дело 48162, коробку 871. Короче, узнал — расстреляли Василия Яковлевича как полностью признавшего вину польского шпиона, к тому же готовившего боевиков-диверсантов. «Теперь я решил говорить правду следствию…» — записано в протоколе очередного допроса. Пытали, видимо, настолько люто, что Ивчук даже путал имя сына, называя его не Василием, а Иваном.
Взяли директора по доносу двоих односельчан. В свою очередь, доносчики погибли во время Великой Отечественной как герои. Фамилий огласить не посмею.
В центре Дударкова с незапамятных советских времен стоит монумент в честь земляков, павших на войне. Голодомор без выстрелов и бомбежек забрал из села куда больше взрослого населения. Но детей Василий Ивчук уберег. Потому на фасаде школы недавно повесили мемориальную доску с портретом директора. Удалось-таки раздобыть фото! Ведь из альбома, где история церковно-приходской школы запечатлена еще с 1762 года, его снимок был выдран давным-давно…
Отъемная селекция
Историка Владимира Въятровича уволили с должности директора архива СБУ после победы на выборах президента Виктора Януковича. Согласно Януковичу, Голодомор более нельзя считать геноцидом, ибо гибли не только этнические украинцы, но и люди других национальностей. Впрочем, до отмены соответствующего закона Украины о Голодоморе как геноциде, принятого Радой и подписанного президентом Виктором Ющенко в ноябре 2006 года, дело пока не дошло.
Въятрович возглавляет негосударственный «Центр исследований освободительного движения», занимается изучением различных аспектов борьбы украинцев в ХХ веке и издает книги по теме. Мнение историка: Голодомор — не следствие неурожая или засухи, а инструмент, с помощью которого руководство СССР намеревалось подавить здесь национальное сопротивление.
— С 1928 года нарастали протесты против коллективизации. Пик пришелся на 1930 год, когда вспыхнуло более 4 тысяч бунтов, в том числе и вооруженных, вроде Павлоградского восстания на Днепропетровщине. В них участвовало около 1,2 миллиона крестьян. Еще немного, и ситуация в республике оказалась бы вне контроля. Крестьяне брались за вилы и винтовки, припрятанные с Гражданской войны, под лозунгами «Долой московскую неволю! Пусть живет самостийная Украина!».
— Их остановил только голод?
— Когда он набрал убийственную силу, говорить о выступлениях, тем более с оружием в руках, уже не имело смысла. Помимо физического истощения у людей парализовался дух, наступала деградация личности. Потому ни одного случая организованных протестов в 1932—1933 годах не зафиксировали.
Академик медицины Юрий Спиженко, к сожалению, уже покойный, когда-то сформулировал причины, уничтожающие нынешних украинцев как нацию, — болезни сердца, онкология и генный страх голода. Мы едим сверх меры, «про запас», повинуясь передавшемуся по наследству, на клеточном уровне, инстинкту…
Вдобавок многие из нас несут в генах, и это не просто образ, травмированную память предков: «Не высовывайся, молчи, будь покорным — уцелеешь». Произошла так называемая отъемная селекция. Тех, кто был готов постоять за себя и за других, уничтожили, а смирные и послушные остались, дали потомство. Геноцид — массовое преступление, которое резонирует во времени, на поколения вперед. Именно с ним и столкнулась, на свою беду, Украина.
…От проверки к проверке двигалось по инстанциям «дело директора Ивчука», собранное сельскими школьниками, пока не попало в ноябре 2007 года на самый верх, в администрацию президента Виктора Ющенко. А о том, что Василия Яковлевича Ивчука удостоили посмертно звания Героя Украины, узнали из газет. Орден Державы, сопутствующий награждению, был вручен внуку Юрию.
Валентина Довженок в тот момент почувствовала, будто камень с души свалился. Хоть как раз она родом — не из Дударкова и стыд испытывать не должна.
— Мы нашли адрес Юрия Васильевича. Много раз писали, звали в гости. Но он так и не откликнулся…
