Карякин ближе всех современных мыслителей к Сахарову. Недаром они были взаимно доверенными лицами друг у друга в период съездов народных депутатов.

Да они и похожи во многом. В чудесном чистом разуме, в единственно избранном моральном стандарте жизни, в стойкости, смелости и в самоиронии. Бомбы, правда, у них получались разные. Юрины изумляли многих, а «поражали» только избранных, т.е. его самого (как это было с докладом о Платонове, за который его выставили из партии). Зато карякинский интеллектуальный и философский термояд греет и освещает многие души по сей день. Ну и, конечно, Сахаров в отличие от Карякина, считай, вовсе не выпивал.

Карякину хотелось верить. И дискомфортно было порой, и являлось опасение разрушить то, чего нет. А все равно хотелось. Не так уж их и много — таких персоналий в нашей современной истории: Андрей Дмитриевич, Александр Исаевич, поздний Александр Николаевич Яковлев, Сергей Адамович, Юрий Федорович… Дальше придется поднатужиться, вспоминая. И снизить малость планку, поскольку многие из-за скверного, видно, зрения и хроматической аберрации двоятся и дают красный ободок по контуру.

Получается Карякин один из немногих, чья идейная жизнь пребывала в полной гармонии с личной. Он великолепно знал и понимал творчество Достоевского, что определяло и определяет его в высокую группу людей, осознанно пришедших к трезвому пониманию судьбы страны.

Как вы помните, в ночь после выборов, узнав результат голосования, где ЛДПР набрала непомерное для разумного общества число голосов, Юрий Федорович обратился к стране не с призывом, а с диагнозом: «Россия, ты одурела!» Это понимали многие, но сказал он. Карякин имел право, которое заслужил своими философскими и литературоведческими работами, своим посильным для времени существованием (где его напряженная и плодотворная внутренняя жизнь, удивительно для окружающих и не обидно для него и его жены Иры, монтировалась с чрезвычайной и вечно безденежной скромностью), «идеологическими» инфарктами и недюжинным умом, отягощенным еще и человеческой порядочностью.

Так же кричал Сахаров с трибуны Съезда народных депутатов.

Он — романтик, твердо веривший в пользу исторической логики и силу слова, не был очарован народом и никогда не заигрывал с ним. Он наблюдал за ним с интересом и состраданием. Он хотел помочь народу осознать себя собранием отдельных людей, способным к достойной жизни, а видел перед собой толпу, покорно бредущую за вожаками с дудочкой, наигрывающими старые песни о светлом будущем. Между тем оно никогда не наступает. Вечное завтра не имеет свойства превращаться в сегодня. Мы проживаем в едином и неделимом времени здесь и сейчас. И нужны здоровое безумство и дух, чтобы, вопреки стандартам терпимого, образовавшего прочный, изолирующий от мировой мысли купол, пробить его головой (как монах на старинной гравюре, что висит над его рабочим столом), увидеть и сказать словами каков реальный мир. Или приемлемый с его точки зрения.

Ах, Юра, как же было интересно с тобой разговаривать. Точнее молчать, слушая тебя. Не доверять твоей строгости (тем более что никто из друзей в нее не верил) и ждать, когда ты улыбнешься, как любимый учитель, милостиво показывая, что собеседник-ученик хоть слегка темноват, но внимателен и пытлив.

P.S. Прощание с Юрием Карякиным состоится во вторник, 22 ноября, в 12:00, в Центральном доме литераторов