Дмитрий СТАХОВ*
Они вышли на улицы. Кто эти люди? Чего хотят? Почему вместо того, чтобы «делать дело», подставляют свои лбы под демократизаторы? Да еще тогда, когда в Белом доме сидит президент-демократ?
Может быть, они — бездельники, якобы борцы за справедливость, на самом деле инфицированные вирусом «всё поделить»? Наследники 68-го, творчески преобразующие лозунг «Запрещено запрещать!»? Или это идеологизированное движение, где во главе новые марксисты, вытащившие из библиотек тома «Капитала», сдувшие с них пыль?
Кстати, подавляющее большинство довольствуется кратким изложением наиболее известных работ основоположника. Это и понятно: даже страшно предположить, что может произойти в голове нормального человека после прочтения всех томов «Капитала». Это все равно как прослушать подряд все симфонии Брукнера, что, по слухам, сделал творец новой хронологии Фоменко непосредственно перед тем, как его пробило. Однако существует сравнительно малоизвестная работа Маркса, созданная за двадцать три года до первого тома «Капитала» и за четыре — до «Манифеста Коммунистической партии». Это — «Экономическо-философские рукописи 1844 года». В них Маркс выдвинул понятие отчуждения как ведущего «тренда» капитализма его времени. Отчуждение работника от результатов его труда, прибыли и, по большому счету, от самого производства, что приводит к отчуждению человеческого в человеке. Одним из последствий отчуждения становится неуклонное обеднение работника, причем оно ускоряется тогда, когда работник производит всё больше и больше. А в психологическом плане происходит нарастание внутреннего напряжения (то есть — стресса), что постепенно приводит к конфликтности, психологическому истощению (то есть — к дистрессу).
Понятное дело, что Карл Маркс не писал о психологических аспектах отчуждения. Работы на эту тему появились уже во второй половине ХХ века. Например, о том, как различаются между собой внутригрупповые процессы в тех группах, которые заняты в полном цикле создания некоего продукта, от процессов в тех, которые выполняют некую промежуточную работу, скажем, на каком-то участке сборочного конвейера. Конечно, между психологией малых групп и групп больших, социальных, — «дистанция огромного размера», но то, что большинство участников демонстраций не могут точно сформулировать свои требования, конкретно выразить свои желания, свидетельствует о неосознаваемости ими подлинных причин своего участия в акциях протеста.
После смены фартука фабричного на рубашку и галстук офисного работника отчуждение никуда не исчезло. Более того, оно стало изощреннее. И среднестатистическому человеку никак не понять экономического птичьего языка довольно ограниченной группы людей, вершащих судьбы мира. Не понять, как и почему в ситуации, когда рушатся компании и банки с многовековой историей, менеджеры других, на которые проливается золотой дождь помощи государства, получают многомиллионные бонусы. Не понять, почему процессы производства, об отчуждении от которых писал Маркс, выносятся в другие страны, уступая место неким виртуальным играм котировок, последствия отчуждения от которых, пожалуй, еще трагичнее, что подтверждается прыжками трейдеров и брокеров из окон небоскребов. И уж совсем непонятной становится роль загадочных рейтинговых агентств, от одного слова которых зависят судьбы миллионов пенсионеров, школьников, выпускников университетов, целых стран.
Именно отчуждение современного человека от подлинного конечного продукта, от общемирового богатства, распределяемого узкой группой людей, вызывает состояние непрекращающегося стресса, постепенно переходящего в дистресс. Конечно, в демократических обществах граждане тем или иным способом могут участвовать в выборе распоряжающихся или тех, кто уполномочен распоряжающихся контролировать. Конечно, эти граждане, ныне вышедшие на улицы, были до определенного времени вполне удовлетворены сложившимся положением вещей. Сами участвовали в процессе отчуждения. Своего собственного — в том числе.
Но что-то дало сбой. Что-то пошло не так. Возможно, впервые осознав холодок отчуждения, люди начинают видеть несколько больше? Некая критическая масса изменяет восприятие? Ведь не деятельность далеких и труднообъяснимых для обыденного сознания финансовых институтов вызывает протест, а проекция этой деятельности в повседневную практику. Проекция, вызывающая разрывы в привычных связях, в том числе — глубоко личных, разрывы во взаимодействии с людьми, находящимися в непосредственной близости. Маркс писал, что «непосредственным следствием того, что человек отчужден от продукта своего труда, от своей жизнедеятельности, от своей родовой сущности, является отчуждение человека от человека». И вполне возможно, что это отчуждение, сохранившееся в наши «продвинутые» времена, проявится в совсем недалеком будущем так, что нынешние захваты Уолл-стрит покажутся детским лепетом.
* Автор — писатель, журналист
