В минувшую субботу исполнилось 30 лет со дня гибели самой харизматичной фигуры отечественного хоккея — Валерия Борисовича Харламова. В № 94 «Новой» на эту тему был опубликован материал Владимира Мозгового. Мы продолжаем вспоминать выдающегося форварда.
Валерий Харламов стал звездой по обе стороны Атлантического океана после Суперсерии-1972. Если и был у холодной войны на льду символ, то его звали Бобби Кларк. Если и существовала в ходе сражений цель, которую следовало поразить, то она называлась Валерий Харламов.
Форвард № 17 удивлял, гипнотизировал, раздражал. Рост советских нападающих был существенно ниже канадских показателей — в среднем 175 сантиметров (Мальцев, Блинов, Викулов, Михайлов, Мишаков, не игравший в серии Фирсов). Рост Харламова — 174 сантиметра при весе 78 килограммов, ниже на сантиметр был только Евгений Зимин. Что и приводило в ярость — как этот невысокий хоккеист с несколько отрешенным лицом ухитряется сосредоточенно объезжать защитников-великанов, дразня и вводя в заблуждение.
Харламов был загадкой. Он был не похож на стандартного русского. Он играл с отсутствующим видом, как будто что-то сочинял в уме. Защитники не могли угадать направление движения советского форварда — его пластика была обманчивой. Так было, когда он забросил свою первую шайбу в первой игре Суперсерии-1972, оставив за спиной Оури и Силинга. Очень похожий гол, проскочив между двумя оцепеневшими защитниками, Харламов забил в ворота Джерри Чиверса в первой игре с ВХА в сентябре 1974-го. То же самое он сделал в матче ЦСКА — New York Rangers 28 декабря 1975 года.
Тогда не было нынешних дикарских ритуальных танцев после забитых голов — хоккеисты просто безыскусно радовались. Но, забросив шайбу, как правило, Харламов не выражал никаких эмоций, даже не всегда улыбался. Как будто просто сделал часть своей рутинной работы. Разумеется, это олимпийское спокойствие олимпийского чемпиона тоже выводило из себя соперников.
За это Харламова били. В шестой игре Суперсерии-1972 в Москве он сначала «получил» от защитника из Detroit Red Wings Гарри Бергмана, в миру — благотворителя, безупречного семьянина и прихожанина церкви, а на площадке — злобной лысой фурии, похожей на шкаф-купе. А затем состоялся «исторический» удар по лодыжке, который произвел Бобби Кларк, внешне напоминавший проголодавшегося вампира — на искаженном гневом лице хорошо были видны два клыка в отсутствие передних зубов. Кларк устанавливал пока еще не знакомый даже НХЛ стиль «уличных хулиганов», который станет торговой маркой Philadelphia Flyers, будущего законодателя мод — жестокости — в канадском хоккее. По проторенной дорожке Кларка пойдет в Суперсерии-1974 Рик Лей, который просто изобьет Харламова до крови в шестом матче. А затем и Эд Ван Импе в игре ЦСКА — Philadelphia 11 января 1976-го уложит лучшего советского нападающего на лед так, что тот ненадолго потеряет сознание. Именно после этого эпизода тренер армейцев Константин Локтев в знак протеста уведет на время свою команду с ледовой арены…
Удивительным образом, превозмогая боль после удара Кларка, Харламов доиграл шестую игру Суперсерии-1972. Валерий Борисович был не просто спортивным гением, он обладал поразительными человеческими качествами: когда в 1974-м Рик Лей пришел извиняться перед ним, Харламов немедленно принял эти извинения, сказав, что между хоккеистами такое бывает. А чего стоило ему выйти на последнюю игру Суперсерии-1972 — с разрывом мягких тканей и гематомой. Но Борис Павлович Кулагин по прозвищу Мао сказал: «Надо!» И офицер Советской армии едва ли мог ему возразить.
Позже станет известной и обрастет мифами история о том, как второй тренер команды НХЛ Джон Фергюсон даст установку на «уничтожение» «этого сукиного сына Харламова», и Бобби Кларк, обведя глазами раздевалку и своих коллег, решит, что это его миссия. Из анализа самого эпизода можно сделать вывод: удар действительно был умышленным. Кларк потом говорил, противореча сам себе, что советский форвард зацепил его клюшкой и он просто ему ответил. Но Харламов в этот момент занимался обводкой, двигался очень быстро и отдавал пас назад — ему было не до № 28 канадской команды.
…Уже потом Кларк скажет легендарную фразу: мол, если бы я не работал в том эпизоде клюшкой как двуручником, то так бы и остался в местечке Флин Флон, Манитоба. У нас эта фраза неизменно переводилась как «куковал бы в деревне Флин Флон». Но Флин Флон — не деревня. Это городок на границе Саскачевана и Манитобы, 10 часов на автобусе на север от Виннипега. Отец Кларка был шахтером. И сам он был шахтером, а после смены играл в жесткий и самоотверженный хоккей за команду Flin Flon Bombers. Играл, преодолевая диабет и спровоцированную им близорукость. Как когда-то Харламов в подростковом возрасте играл, преодолевая болезнь сердца — осложнение после ангины…
Каждый из участников той исторической дуэли по-своему менял хоккей. На Кларка сделал ставку новый тренер Flyers Фред Шеро, ставший легендарной и весьма противоречивой фигурой в истории хоккея. У Шеро был идол — Анатолий Тарасов. Шеро изучал советский хоккей и, например, первым перенял игру пятерками с неизменяемым составом. Но был он законодателем мод и в ином смысле: тренер просил своих хоккеистов играть в агрессивный хоккей («Находите кратчайший путь к тому, у кого шайба, и подъезжайте к нему в плохом настроении»). Они, судя по всему, понимали это по-своему, и хоккей в Канаде после 1972-го и как минимум до середины 1970-х превратился из жесткой игры в жестокую. Жестокости «летчиков» стали подражать другие — инфекция с беззубой физиономией Кларка и усами Дэйва «Молота» Шульца распространилась по всей НХЛ. Наступили «темные времена» канадского хоккея: в сезоне-1972/1973 «летчики» были больше похожи на налетчиков — они заработали 1756 минут штрафа! При этом надо отдать должное Кларку — он стал вторым в списке бомбардиров и был признан самым полезным игроком Лиги, получив Hart Trophy.
Как говорил потом прославившийся в ходе той же Суперсерии Александр Якушев, канадский хоккей много чего позаимствовал у советского, включая комбинационный стиль, а в советском хоккее стали допустимы грязь и грубость.
Но и Харламов изменил канадский хоккей. Так, как он, в Канаде не играл никто, даже такие скоростные, с сильным броском и обводкой игроки, как Бобби Халл или Иван Курнуайе. Не случайно в Зал хоккейной славы НХЛ введены лишь два хоккеиста, никогда не игравшие в самой престижной лиге мира, — Владислав Третьяк и Валерий Харламов, причем форвард № 17 удостоился этой чести посмертно — в 2005 году. В Национальной хоккейной лиге существует и Kharlamov Trophy, приз лучшему русскому игроку НХЛ.
После Суперсерии-1972 Канада полюбила Харламова (а он отвечал ей взаимностью) еще и потому, что он вел себя как настоящий профессионал. В тогдашней НХЛ было принято скрывать боль, а не выставлять ее напоказ. «Травмы воспринимаются ими (профессионалами. — А. К.) как часть игры, — писал знаменитый голкипер Кен Драйден, — и не дают повода изображать из себя жертв». Ровно это и продемонстрировал сдержанный и мужественный Харламов. Его фантастические уравновешенность и воля пригодятся на протяжении всей карьеры. И особенно тогда, когда он в 1976 году попадет в автомобильную катастрофу, и ногу ему будут собирать по частям. А потом Харламов вернется в большой хоккей, начав с тренировок с мальчишками, и снова заиграет на уровне сборной, хотя считалось, что свою знаменитую обводку он потерял…
Если честно, хоккей был по-настоящему интересен и притягателен, когда в него играли те, кто составлял костяк сборной в 1970-е. И прежде всего — Харламов. В 1980-е были выдающиеся игроки. Но хоккей стал иным, к нашему времени превратившись в культурный коктейль, в микст разных стилей и школ. Он более мощный и быстрый. Но что-то главное пропало.
