Денег в России сегодня, благодаря ценам на нефть и газ, вроде бы больше, чем в бедной ресурсами и охваченной валютным кризисом Европе. Талантливых ученых тоже не занимать, особенно если еще собрать рассеянных по миру. Остается то самое нечто, без которого первые два условия не работают. В попытке уцепить это «нечто» и высадился в Бельгии Виктор Вексельберг (в ипостаси президента Фонда «Сколково») в сопровождении внушительной команды. Они побывали в технопарках, связанных с тремя крупнейшими университетами Бельгии. Олигарха приняли наследный принц Филипп и глава правительства Ив Летерм.

В 80-х и 90-х Бельгия прощалась с индустриальной эпохой, очень ей милой, потому что благодаря тяжелой промышленности на рубеже ХIХ и ХХ веков она стала второй (после Великобритании) «мастерской мира». Вместо дымных заводов и фабрик в предместьях и промышленных зонах множились коробки из стекла и бетона: технопарки. Этот гибрид науки и бизнеса рождался вокруг университетов при государственной поддержке и при участии венчурного капитала. Университеты плодили стартапы, новые предприятия, основанные на высоких технологиях. Бельгия, как и другие страны Cтарой Европы, в этом деле несколько запоздала, и разрыв, скажем, с США и Японией приходится преодолевать с трудом. На пятки наступают и «растущие экономики» Азии.

Марк Вар, ректор Католического университета Лёвена, одного из старейших вузов Европы (1425 г.), встречал гостей из России с большим почтением. В приветствии, отмечая роль России, он скрупулезно перечислил десяток великих русских имен, обогативших европейскую культуру и науку. Правда, почти все они из ХIХ века…

— В Европе своя специфика, — рассказал профессор Мартейн, десяток лет проработавший в Кремниевой долине Калифорнии. — Здесь по традиции профессор считает своим делом заниматься только наукой, а бизнес и деньги — это что-то из совсем другой сферы.

Сам Мартейн основал уже шесть успешных стартапов, каждый раз продавая их на бирже и начиная новые. В Лёвене внедряется американская модель с поправками на европейские особенности. А они — в более весомой роли государства в финансировании науки. Для университета Лёвена государство — это региональное правительство Фландрии. Его доля составляет около половины бюджета университета. С 1995 года новую модель закрепил специальным законом парламент Фландрии.

К слову надо заметить, что у бельгийцев децентрализация в крови. Они не терпят вертикалей и предпочитают сетевые, параллельные, пересекающиеся схемы. В мире нет другой малой страны с таким сложным государственным устройством на основе постоянного компромисса. Поддерживать его трудно, поэтому уже больше года Бельгия живет без федерального правительства. Но по всем экономическим показателям чувствует себя лучше, чем, например, Франция, где с правительством все в порядке.

Университет Лёвена похвастался перед гостями своим первым стартапом LMS, который за 20 лет превратился в транснациональную компанию с 11 центрами научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) в Европе, Америке и Азии. Его специализация — механотроника, дизайн. Его софтами нарисованы «Боинги» и «Эрбасы», автомобиль «Тойота Приус», мобильные телефоны и другие гаджеты мировых брендов. Девиз предприятия — опередить время. То есть в региональных центрах определить, что клиентам нужно завтра, а в университетах — распознать талант задолго до диплома. Не менее четверти бюджета вкладывается в инновации. Как в сказке «Алиса в Стране Чудес»: чтобы остаться на своем месте, надо быстро бежать вперед.

Региональный представитель LMS по России Джино Ван Ден Дрис рассказал, что фирма стремится расширить свой рынок в нашей стране, поддерживает контакты со многими предприятиями. В их числе «Сухой», «Ильюшин», «Сатурн» и даже АвтоВАЗ. С российской оборонкой, признался он, трудно работать компании, привыкшей к прозрачности и полной самостоятельности партнеров. Пока не очень ясно, чем LMS может помочь «Сколково», которое само претендует на роль инновационного узла.

Другой стартап ученых Лёвена, исследовательский центр IMEC, создан в 1984 году как некоммерческая организация. Правительство Фландрии вложило в него эквивалент 62 млн евро. Сейчас это один из ведущих мировых исследовательских центров в области наноэлектроники. Его годовой бюджет — 275 млн евро, из которых только 44 млн — грант правительства Фландрии. IMEC сотрудничает с мировыми лидерами в области IT, медицинского оборудования, энергетики.

Технопарки развиваются не только в продвинутой Фландрии, но и в депрессивной Валлонии. Ее богатое индустриальное прошлое обернулось гандикапом, перестройка началась слишком поздно.

Биопарк Свободного Брюссельского университета образовался в 1999 году. Поздновато. Половину бюджета дает региональное правительство Валлонии, четверть — университет, который, в свою очередь, финансируется из бюджета Брюссельского столичного региона (тоже деньги налогоплательщиков). Остальное — инвестиции частной компании GSK Biological. Она имеет свой интерес: присутствовать в научной среде, вербовать таланты. Специализация биопарка — иммунология, вакцины, трансплантация органов. Он связан с университетом, фармацевтическими фирмами, больницами.

Спрашиваю Виктора Вексельберга о впечатлениях.

«Первая эмоциональная реакция: мы отстали очень сильно. Но когда начинаешь погружаться и понимаешь, что нужно сделать и как, появляется уверенность, что можем».

Уверенность уверенностью, но тень сомнения остается: «Успех будет зависеть от того, насколько в проект «Сколково» поверят рядовые ученые и студенты. Если они увидят, что наши слова не расходятся с делом, обещания реализуются, ученые получают нормальные условия для исследовательской работы, а это и свобода, и защита интеллектуальной собственности, тогда у нас все получится».

Вексельберг с торжеством отмечает, что его встречи в Бельгии «рассеяли иллюзию о ведущей роли частного капитала в научных разработках». Такие проекты можно выполнить «только при очень серьезной поддержке как крупных компаний, так и государственных структур». Бюджет, бюджет, бюджет…

Вникая в схему организации биопарка Шарлеруа, покровитель «Сколково» сосредоточивался на том, что в российских условиях, по его словам, главное: понять, кто босс. Чьи приказы должны выполняться и с кого спрашивать. Значит, опять вертикаль? Нет, ее не должно быть, не очень уверенно возражает он. Модель управления исследовательской деятельностью предполагает широкие полномочия ученых: «Нам обязательно надо прийти к такой модели и хотя бы в этом проекте избежать традиционной вертикали».

Специалистов, которые с ним приехали, впечатлили количество стартапов на таком маленьком кусочке земли и объем привлекаемых средств. И еще в университете Лёвена им подали на ланч — как иллюстрацию — порезанную кусочками пиццу. В ней много разных ингредиентов, но чтобы получилась пицца, нужен человек, который умеет ее готовить.

— Мы уже более или менее понимаем, что хотим получить, но еще не совсем понимаем, как это сделать, — сказал про проект «Сколково» советник президента Фонда, ядерщик Александр Фертман. — Главная проблема — в головах. Мы сами не верим, что это возможно. Столько раз люди получали по рукам, что у многих руки опустились.

Кадры, традиции управления, рынок спроса — в этих вещах нужны перемены, уверен исполнительный директор биомедицинского кластера центра «Сколково» профессор Игорь Горянин. Он из тех ученых, которые долго работали на Западе, а сейчас привлечены российским инновационным проектом. Есть азарт попробовать. Но сам он убежден, что в современном мире ученый должен работать в разных странах. Поэтому британский университет не покинул.

Очень редко сам ученый может продвинуть идею за пределы прототипа, размышляет он. Дальше должны работать другие люди, которых сегодня в России нет, как нет и процесса их подготовки. «Сколково» должно стать одной из школ, где учат работать в промежутке от прототипа до готовой компании с потребителями и структурой.

С самого начала в основе идеологии «Сколково» — матричная структура: функции, кластеры, а сверху — финансы. Но она, по словам моих собеседников, наталкивается на стремление развернуть матрицу в вертикаль.

— В России, как ни строй, получается вертикаль. Как тот пулемет из анекдота, — шутит Фертман.

Кроме чисто экономических рисков в России очень много других, связанных с бюрократией, наследственно-коррупционными отношениями. Стоит неподъемная задача формирования спроса, квалифицированного и платежеспособного заказчика.

Для этого надо развивать страну, а не только парниковые «города будущего».