КолонкаПолитика

Прохоров и его предшественники

Капитал денежный и капитал политический: от Джеймса Голдсмита до Росса Перо

Капитал денежный и капитал политический: от Джеймса Голдсмита до Росса Перо

Появление крупного капиталиста Михаила Прохорова во главе политической партии требует поиска прецедентов. Джеймс Голдсмит был талантливый биржевик в духе Сороса, блестящий полемист, интеллектуал и романтик капитализма. В 1994-м был выбран в Европарламент от Франции (у него было двойное гражданство — английское и французское). Затем он основал партию под этикеткой Referendum party. Голдсмит сам принял участие в выборах 1997 года в одном из лондонских округов, но не набрал даже 5% голосов. Вскоре после этого он неожиданно умер в возрасте 66 лет.

Техасский богатей Росс Перо шумно участвовал в двух президентских выборах — в 1992-м и в 1996 году. Когда он появился со своей Reform party, опросы давали ему до 40% поддержки, но на выборах 1996 года они превратились в 8%.

Росс Перо, в отличие от Голдсмита, — скучная серая личность, авторитарный и маниакально убежденный в своей правоте корпоративный менеджер. Он разбогател исключительно на госзаказах, выиграв контракты на управление двумя государственными здравоохранительными схемами Medicare и Medicaid. Он и сейчас в возрасте 78 лет фигурирует в рейтинге Форбса, замыкая первую сотню.

Премьер-министр Италии Берлускони — вальяжный нувориш в чистом виде: удачливый спекулянт и политик с флером приблатненности. За пределами несколько шутовской и криминализированной итальянской демократии подобная фигура невозможна.

В Америке было несколько президентов и кандидатов в президенты из очень богатых предпринимательских кланов (например, Кеннеди, Нельсон Рокфеллер), но они все были из второго-третьего поколения миллиардерских семей.

Российские президентские выборы пытались украсить своим участием два крупных предпринимателя — Владимир Брынцалов (1996 год) и Герман Стерлигов (2004 год), но оба остались практически незамеченными. В российской политике заметной фигурой был Борис Березовский (похож на Росса Перо).

Можно ли считать, что Голдсмит, Перо, Брынцалов, Стерлигов, Березовский, Берлускони и даже Джон Кеннеди пошли в политику как агенты крупного капитала, чтобы защищать его интересы? Нет, так считать нельзя. Крупный капитал не может участвовать в политике как классовая партия, потому что эта имущественная страта микроскопически мала и у нее нет реального собственного электората, если, конечно, избирательное право не сильно ограничено.

Впрочем, во времена «первой российской демократии» (1905—1917 годы) крупный капитал пытался принять самостоятельное участие в политической жизни. Мозгом этой инициативы оказался блестящий Григорий Александрович Крестовников — предприниматель в духе капитанов немецкой индустрии эпохи «грюндерства» (70—80-е годы XIX века); первоначально он был незаурядный инженер-химик, хотя и из богатой купеческой семьи.

Эта инициатива привлекла внимание Макса Вебера. Вот его комментарий: «Партия торговли и промышленности… была подлинным и специальным представителем «буржуазии» в строго экономическом смысле этого слова… Партия сознает себя как представителя классовых интересов. Ее активисты штудировали Маркса не хуже (хотя и не лучше), чем их социалистические противники, и у них хватает прямодушия часто говорить об этом открыто, например, на собраниях в Москве. Каждая партия, говорят они, должна защищать чьи-то классовые интересы, всё остальное — лицемерие».

Однако, понимая, что у торговцев и промышленников собственной избирательной базы нет, Крестовников и его единомышленники пытались ее расширить, записывая в партию собственных приказчиков и вообще весь свой, как сказали бы теперь, «офисный планктон».

Ничего из этого не вышло. Как тут же замечает Вебер, клиенты отдавали патронам подписи и давали им деньги, но не голоса. Обе партии капиталистов были быстро маргинализированы и примкнули к октябристам, которым суждено было превратиться в то, что теперь называется «партией власти». Но только при дальнейшей консолидации царизма как конституционной монархии, если бы этому не помешала катастрофа 1917 года.

Во всех остальных примерах, которые мы на скорую руку вспомнили, миллиардеры-политики в чисто субъективном плане, разумеется, никакой агентурой крупного капитала не были. Ими двигали харизматические амбиции, нарциссистически переосмысленный карьеризм и / или идеологическая мания. Их политические претензии были эманацией предпринимательского успеха.

Свои интересы им удобнее защищать, занимаясь лоббизмом в органах власти. А свои идеологические проекты — независимо от государства, в сфере самого бизнеса или через филантропию, что особенно характерно для американских миллиардеров-социалистов от Генри Форда до Билла Гейтса и Уоррена Баффета.

Если же миллиардер решил сам основать партию, ему нужна популистская программа, способная перекрыть естественную антипатию широких масс к большим денежным мешкам.

Александр Кустарев, независимый обозреватель (Лондон)

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow